Читать книгу "Невиновных нет - Яна Горшкова"

Закончив, Грэйн тщательно зализала прокушенный палец, пока кровь не перестала сочиться, а место укуса не затянулось, откинула с лица рассыпавшиеся волосы и обнаружила, что на циновке уже развалился змей-с-косами, да, похоже, и заснуть успел. А может, и нет, однако глаза закрыты, и дыхание ровное и легкое. Вот и славно, если заснул.

После начертания рун всегда становится жарко, таков побочный эффект этой магии — сердце бьется быстрей, и кровь вскипает. Отлично зная, что замерзнуть не придется, эрна Кэдвен сняла и свернула теплую безрукавку и соорудила себе нечто вроде подушки, а потом, подумав, сняла еще и шурианскую рубаху, рассудив, что ее собственной тонкой нижней рубашки вполне хватит для соблюдения видимости приличий. Опять же, «подушка» так стала гораздо мягче. Напоследок с удовольствием расстегнув ремень, ролфи наконец-то улеглась и, хоть ей и было вполне тепло, решительно отобрала у соседа половину единственного одеяла. Спина у шуриа наверняка тоже была теплой, но Грэйн было сейчас так жарко, что Элир показался ей источником прохлады. Во всяком случае, неприятным такое соседство не стало. «Хорошо!» — подумала ролфи, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон, словно в темную воду с разбега.

Леди Янамари обхватила руками лодыжки и положила подбородок на колени, поместившись целиком под полами своей фатжоны. Привычка из детства — стать маленькой и незаметной, которую Бранд называл «опять свернулась в узелок» и считал какой-то национальной странностью. Высокому, рослому Аластару сразу же начинало казаться, что у Джоны что-то болит, если она вся сжалась. Но ведь ночь на дворе, и каждая живая тварь, будь то собака, или кошка, или зверь лесной, норовит свернуться клубочком, спрятать мягкий животик, но выставить чуткие уши.

Вот даже Грэйн и Джэйфф, которые поначалу легли спиной к спине, едва увидев первый сон, тут же устроились удобнее. Ролфийка обхватила мужчину и прижала к себе обеими руками. Ее мощную хватку Джона познала на себе в полной мере — не вырвешься из этих объятий никакими силами. Хоть за нос кусай — не проснется. Но как ни тяжко было привыкнуть к Грэйниному сопению, всхрапыванию и поскуливанию, но лучше уж так, чем холод и обжигающее дыхание Порога. Вместе тепло и нестрашно. Впрочем, шурианский муж тоже не упустил возможности порадовать ладони плавными изгибами. Что и говорить, в этом отношении ролфийкина фигура благодатнее, чем у сородички.

Дежурить оказалось не так уж и скучно — приходили поздороваться лесные духи, чтобы кошками потереться о плечо, где-то вдалеке осторожно перекликались совы, а в подстилке шуршали мыши. Думалось же леди Янамари о вещах весьма и весьма далеких от лесных звуков затерянного в северном море острова.

Когда она теперь увидит детей? И как? Если судить по масштабам погони, устроенной эсмондами, со всеми кордонами и колдовскими туманами, то поимку двух женщин они считали делом архиважным. А почему? Потому что тив Херевард окончательно уверился, что Джона везет архив казненного Лердена Гарби на Ролэнси. А если это так, то содержимое тайничка в саннивском доме не просто опасно, оно смертельно для Эсмонд-Круга. За время, пока ловили Грэйн и Джону, тот дом можно было разобрать по камушку, найти искомое и успокоиться. Знак, который подал Лерден с эшафота, трактовался однозначно: «Оно в моем доме». Значит, эсмонды не искали в Санниве, а следовательно… Дальше думать было страшно. Не за себя, на Ролэнси леди Янамари окажется вне досягаемости, а за мальчиков. Рамман, конечно, позаботится о Совенке, но кто позаботится о самом Раммане? Ему же только будет семнадцать!

Джойана всегда знала, что она — плохая мать. Как, впрочем, все шуриа в той или иной мере. Элишва, помнится, с горечью сказала: «Материнская любовь слишком ценная вещь, а мать, обреченная на Внезапную Смерть, худшая из возможных». Проклятье Сигрейн разделило даже самых близких друг другу людей — родителей и детей. Жить в ожидании страшной потери — разве это то, что нужно маленькому мальчику или девочке, чтобы вырасти счастливыми? Каждое утро с дрожью проверять, бьется ли у твоего ребенка сердце, — это ли радость материнства? Так уж вышло, что они с Элишвой очень боялись полюбить друг друга. Так уж вышло.

Остров Шанта — как огромная каменная ладонь, а Джойана из рода Ияри — маленькая плодовая мушка, ее ничего не стоит прихлопнуть одним движением. И здесь так отчаянно хочется жить, что хоть кричи диким криком от этой нестерпимой жажды.

Остров Шанта — как огромный путевой камень на перекрестке множества дорог. На запад пойдешь — в гости к Вилдайру Эмрису попадешь, на восток пойдешь — в Конфедерации Свободных Республик окажешься. На юге — берег Эскизара, объятия Аластара и Империя Синтаф с Эсмонд-Кругом. На севере же…

На севере, как это ни смешно, загадочные северяне, то ли двуногие звери, то ли безумные люди. И родись Джона мужчиной, рискнула бы, видят духи, сделала бы такой финт ушами, что у всех коронованных и властных мужиков головы бы кругом пошли. Они бы от зависти удавились.

А женщине еще придется решить — за чью широкую спину спрятаться, и сделать это так ловко, чтобы и самой в накладе не остаться, и детей своих защитить. Не самое простое искусство, между прочим.

От размышлений Джону отвлекло пробуждение Джэйффа. Хитрый змей, прикидываясь заботливым соратником, вдоволь пообнимался со спящей Грэйн.

— За все места подержался? — шикнула леди Янамари.

В ответ бывший рилиндар беззвучно расхохотался. Он и не думал скрывать от другой шуриа, что ему нравится ролфийка. Очччень нравится.

На циновке тоненько заскулила эрна Кэдвен. Привиделось, наверное, что-то.

А сон Грэйн был летящий и славный, отличный волчий сон, пусть без охоты или драки, но зато с веселой игрой в пушистом снегу, с песней, взлетающей к далекой серебряной Морайг, со звонким клацаньем зубов, ловящих снежинки… Серая и свободная, она вдоволь вывалялась в сугробах, остужая разгоряченное тело, подрыгала лапами и, словно волчонок, даже половила кончик собственного хвоста, повизгивая от восторга. Ах, как славно, как… вольно! Ветер зашипел в овраге, и взъерошил ей шерсть, и взметнул целое облако сияющих снежных звездочек. Припав на лапы, Грэйн-во-сне восхищенно смотрела, как они кружатся, вьются, танцуют в сиянии Морайг. Одна снежинка упала ей прямо на нос, волчица чихнула и… проснулась.

Пару мгновений она еще улыбалась, не открывая глаз и слегка досадуя на покинувший ее такой редкий, такой драгоценный сон, а потом тряхнула головой и выползла из-под одеяла, не потревожив спящую рядом Джойн.

Будут еще ночи. И еще сны.

Третья стража — она всегда долгая-долгая. Предутренние часы — самые темные, самые глухие. Морайг и Локка в небесах медленно и плавно отмеряли полотно ночи звездным аршином. Ближе к рассвету заметно похолодало, но Грэйн, нежно обнимая винтовку, даже и не подумала подложить чего-нибудь в прогоревший костер. Зачем? Шуриа вдвоем не замерзнут, а ей самой до сих пор жарко после рунного колдовства и волшебного, дивного сна. С детства не являлись эрне Кэдвен такие славные грезы. Должно быть, все дело в этом острове — так ей подумалось. А может быть… Ролфи покосилась на лежанку и задумчиво сморщила нос. А может быть — и не только в острове.