Читать книгу "Потомки джиннов - Элвин Гамильтон"

И вот теми же синими глазами на меня смотрит наш общий отец Бахадур. Странное чувство.

Джинн молча ждал, пока я спущусь в подземелье и подойду к низкой железной ограде. Молчала и я. Затем он заговорил:

— Тебе не дозволено приходить сюда, верно?

Я мало интересовалась своим настоящим отцом, когда узнала, что он не муж моей матери. Предполагала, судя по своим глазам, что он чужеземный солдат, а быть полукровкой мне не нравилось, потому особо и не задумывалась. Когда же узнала, что я демджи и помимо метки в виде глаз получила от отца-джинна особые способности, то не раз гадала, что почувствую, когда встречусь с ним лицом к лицу.

Однако никак не ожидала, что меня охватит такой гнев.

— Пришла узнать, как тебя освободить. — Я скрестила руки на груди, словно старалась запереть ярость внутри. Сейчас не время. — Мне не особо хочется, чтобы ты наделал мне других братьев и сестёр, способных разрушить всё вокруг, но султан может использовать тебя против своих врагов, сжигать и засыпать песком их города, а я не слишком его одобряю, как и все мои друзья.

— Я только один город засыпал песком.

Массиль, догадалась я. Мы были там с Жинем, когда я ещё ничего не знала о себе, перед тем как отправиться через Песчаное море.

— Тебе не кажется, что ты тогда немного перестарался?

Синие глаза Бахадура окинули меня внимательным взглядом, ни разу не моргнув.

— Ты не должна меня освобождать, Амани. Я существую с начала времён, и жадные, но неосторожные смертные не в первый раз призывают меня. Так или иначе я всегда освобождаюсь, а рано или поздно, значения не имеет.

— Зато для меня имеет! — почти выкрикнула я, не сдержавшись. — Ты можешь жить вечно, но наше время уходит, у меня его мало, как и у всех нас, а пока оно не ушло, нам надо победить в войне и спасти многие жизни. Скажи, как тебя освобождали прежде — для этого есть какие-то особые слова?

— Слова есть, но я их не знаю… Есть другой способ, он тебе известен, вспомни про Акима и его жену.

Сказку про Акима мне рассказывала мать, когда я была ещё совсем маленькой, и с тех пор я эту историю почти забыла. Аким был учёным, очень мудрым, но бедным. Знания не так уж часто приносят богатство, что бы там ни говорилось в святых книгах. И вот однажды, копаясь в древних записях, Аким нашёл там истинное имя джинна. Он призвал джинна и заключил в круг из железных монет, но жена Акима как-то раз спустилась в подвал за сахаром и обнаружила его. Муж не очень внимательно относился к ней, предпочитая женщинам книги, а потому джинн легко соблазнил её и пообещал, что она родит давно желанного ребёнка, если освободит его. И тогда жена Акима разрушила круг из монет.

На этом месте мать обычно делала страшную паузу и кидала в очаг пригоршню пороха. Освободить джинна, не изгнав его — всё равно что устроить гигантский пожар. Жена Акима мгновенно обратилась в пепел, а с ней и весь дом.

— Это ты их сжёг! — вырвалась у меня правда.

— Да, я. — В голосе джинна не было ни капли раскаяния. — Может, немного и перестарался, — признал он, помолчав.

«Разрушить круг? Только этот не из монет, а уходит в каменный пол, и наверняка глубоко. Разве что взорвать порохом. Бахадур мой отец и вряд ли станет меня сжигать… хотя кто его знает?»

— Ты могла и иначе выяснить, как освободить меня, Амани. Этим знанием владеют и люди. — Джинн всё так же смотрел на меня из железного круга. Он сидел абсолютно неподвижно, не переминаясь и не теребя край одежды, как обычно делают люди. — Зачем же столько трудов, чтобы добраться сюда?

— Ты помнишь мою мать? — Я тут же выругала себя. «Что толку спрашивать? Сколько у него было женщин за бессчётные тысячи лет?» — Захия аль-Фади из Пыль-Тропы…

— Я помню всех. — Мне показалось, или голос отца чуть изменился, стал живее? — Твоя мать была очень красива, и ты похожа на неё. Она убежала из дома в горы, припасов взяла на несколько дней. Догнали бы или погибла… А я тогда попал в одну из ваших железных ловушек для буракки, примитивную, но действенную. Захия наткнулась на меня и освободила.

— Тогда почему ты не спас её? — Вот, наконец, вопрос, который на самом деле хотелось задать. Не про память и нежные чувства, а как мог он оставить её со мной, со своим ребёнком, защищая которого она потом погибла, — он, бессмертный и могущественный? — Ты ведь мог спасти, правда? Мог!

— Да, я мог появиться в тот день, когда её вешали, и унести с собой, как в тех сказках, что она тебе рассказывала. Только зачем? Чтобы держать её в башне ещё сколько-то лет в качестве своей жены? Она была смертная, и даже ты, в которой есть частица моего огня, когда-нибудь умрёшь. Смерть — ваш удел, она вам удаётся лучше всего другого. Спаси я её тогда, она всё равно умерла бы потом.

— Зато прожила бы дольше! — воскликнула я, едва сдерживая слёзы. — Мы бы спаслись…

«И тогда в её смерти не обвиняли бы меня!»

— Ты спаслась, — спокойно возразил он.

— Неужто тебе за твою вечность не надоело собственное равнодушие? — взорвалась я, уже не в силах сдерживаться. Плакать перед ним не хотелось, но куда деваться. Сквозь собственные рыдания я слышала шаги — за мной уже спешили солдаты. — Ты допустил, что мою мать повесили! Позволил нам с Нуршемом столкнуться на поле боя — двум своим детям! — Сапоги гремели уже за спиной. — Ты спокойно смотрел, когда я чуть не воткнула себе нож в живот! Ты же создал нас всех, почему тебе всё равно?!

Мне заломили руки, оттащили от железного круга и поволокли вверх по лестнице, но я продолжала кричать и вырываться. В шею кольнул холодный металл. Игла, поняла я, а в ней что-то одурманивающее. Кровь бросилась в голову, пол ушёл из-под ног, но, падая, я ощутила объятия сильных рук.

— Амани! — Сквозь бурю ощущений пробилось моё имя. — Амани, я держу тебя!

«Жинь?»

Зрение на миг прояснилось. «Нет, султан!» Я снова попыталась вырваться, но он подхватил меня под колени и поднял на руки, как младенца, прижимая к себе. Двинулся вперёд, и с каждым шагом я все сильнее ощущала стук его сердца.

— Я хотела… — «Какой бы полуправдой прикрыть своё бегство?» Язык уже заплетался под действием укола, голова кружилась.

— Ты хотела повидаться со своим отцом.

Я ждала ярости, обвинений, наказания. Мы вышли в тенистый дворик, высоко над головой раскинулись кроны деревьев, солнечные лучи плясали в листве.

— Да, — призналась я. — Так и есть, хотела. Повидаться, спросить и получить ответ.

Мир поплыл перед глазами, сон застилал веки, по телу пробегала дрожь. Каждая моя клеточка жаждала прильнуть к теплу другого тела, держащего меня, словно я и впрямь ребёнок, которого взял на руки отец.

Только он не мой отец, а Ахмеда с Жинем, Нагиба с Кадиром и Рахима. А ещё он убийца.

Вокруг смутно различались стены гарема. Я почувствовала, как султан опускается на колени и укладывает меня на постель с разбросанными подушками. Вновь услышала его голос: