Читать книгу "Новая Ты - Кэролайн Кепнес"

– У меня напряженный период, а ты еще усугубляешь, вместо того чтобы помочь.

– Я усугубляю…

Хочется схватить ее на руки и забросить на плечо как раньше, но я сдерживаюсь, ведь теперь она этого не хочет. Она больше не хочет меня.

– Нам нужно поговорить после шоу.

Это конец. Девушка, которая любит, сказала бы «хочу», а не «нужно». Как я мог надеяться? Легко подобрала меня – легко и бросит.

Отпускаю ее.

– Как знаешь! – Лав пожимает плечами и спешит к брату с Майло обсуждать свой драгоценный фильм.

Меня догоняет Моника.

– Что случилось?

Только этой дуры мне сейчас не хватало!

– Ничего.

Сердце разрывается от боли.

– Отлично. А то я так готовилась к этой вечеринке! В моем агентстве по найму не любят, когда сотрудники надолго отлучаются. Ну, ты понимаешь?

– То есть?

Моника пялится на меня озадаченно.

– Место съемки, – говорит она так, будто я должен знать. – Мы едем туда все вместе. Ты не с нами?

Теперь понятно, о чем Лав нужно было поговорить: она бросает меня и с собой не берет.

Моника закусывает губу.

– Упс! Я думала, ты знаешь… Форти меня еще вчера пригласил. Ты только не заводись. Пойдем лучше веселиться!

Да чтоб они подавились своим весельем! Я не из тех, кого бросают. Жизнь научила меня бить первым. Уйду сам! Пусть Лав остается брошенкой вместе со своими идиотскими теннисными ракетками (взять бы их и разломать в щепки). Мы все лето провели вместе, а ей не хватило совести сказать мне прямо в глаза, что она не берет меня на съемки. Даже не обернулась ни разу, уходя. И новые джинсы слишком обтягивают ее задницу (надеюсь, молочница ей обеспечена).

На вечеринке она появляется с Майло под ручку, приветствует Сета Рогена с супругой. Улыбки, объятия, воздушные поцелуи. На меня не смотрит и не делает знаков, чтобы я подошел. Зато Келвин находит меня сам: у него освободился вечер, и он здесь, обнимает меня и засыпает вопросами. За лето он поправился, и под футболкой с портретом Хендерсона намечается пузо. Вот бы Лав сейчас смотрела на нас и мечтала, чтобы я ее представил… Но нет, одергиваю я себя, это лишь пустые фантазии. Ее друзья богаты и знамениты, до меня ей теперь нет никакого дела. Келвин отпускает скабрезную шуточку про то, что я сорвал куш. Не смешно.

Моника, увязавшаяся за мной, проверяет время на своих смарт-часах. Келвин хватает ее за руку.

– Подарок парня, – хихикает она. – Сама себе никогда такие не купила бы – дорого.

– У тебя есть парень?

Она кивает, однако флиртовать не перестает.

– Увидел их у меня в «Пинтересте» и подарил. Иногда он бывает такой милый…

– А твои часы где, Джо-бро? – Келвин поворачивается ко мне.

– В магазине, – отрезаю я.

Келвин вовсю клеится к Монике. Они болтают про доски для серфинга и про покупки на «И-бэй». Готов спорить, сегодня они переспят. Мир, который я создал, рассыпается у меня на глазах. Келвин уже забивает номер Моники себе в телефон. Надо было сразу поворачиваться и уходить, как только Лав сказала свое «нужно». Сейчас она у входа, смеется над шутками Джеймса Франко, пока Майло обнимается с Джастином Лонгом. Вообще-то это вечер памяти, а не тусовка инфантилов в винтажных футболках, и не междусобойчик нахальных уродов, которым платят за шутки и дают за деньги.

Заходим внутрь. Рядом с Лав мне места нет. Она в зоне для знаменитостей, прямо напротив, вместе с Джеймсом Франко и другими актерами, между Майло и Форти. На белобрысом ублюдке снова та же майка с мороженым из «Фор сиз айс-крим», что была в «Шато Мормон». Наверно, туда он и повел Лав после их первой ночи. Вокруг меня все как одержимые, фоткают и выкладывают снимки знаменитостей в «Инстаграм», «Твиттер» и «Вайн».

– Прочитай и передай! – Моника тычет мне локтем в бок и пихает какую-то бумажку.

Беру. На ней текст песни «Coming Up Easy» Паоло Нутини, шотландского хипстера, трахающего моделей и сочиняющего прикольную музыку.

– Любимая песня Хендерсона, – объясняет Моника. – Будем исполнять хором. Помнишь, он шутил, что, типа, задумывается о карьере певца. Круто придумано, правда?

Чушь! Любимой песней Хендерсона была «Oh What a Night», или «Sherry», или еще какая-нибудь попса из шестидесятых. Все эти люди, делающие вид, что были дружны с Хендерсоном, ни черта о нем не знают! А вот я, пока убивал его, отлично с ним познакомился. Мне хочется объяснить им, что они неправы, что вкусы Хендерсона мало отличались от вкусов пожилых американцев, ездящих на «Бьюиках» и покупающих путевки в Диснейленд. Господи, как я устал от этого города, от показного блеска и постоянного притворства – даже после смерти…

Гасят свет. Вечер памяти начинается – с чего бы вы думали? – с речи Майло; он уже выскакивает на сцену. Моника френдит Келвина в «Фейсбуке». Лав хлопает своему нахальному дефлоратору. Тот машет руками, требуя еще аплодисментов, хотя, учитывая специфику мероприятия, стоило бы вести себя поскромнее. Лав подбадривающе кричит. Это конец. Я не узнаю ее, и нам – совершенно очевидно – не о чем больше говорить. Я не глухой и не слепой. Она хлопает ему – выбирает его. Психологи правы, сравнивая голову человека с черным ящиком. Мне никогда ее не понять, я даже узнаю ее с трудом в ярком макияже и с выпрямленными волосами.

– Приветствую вас, друзья и фанаты! – выкрикивает Майло.

Что за мерзкое слово «фанаты» – почти такое же гнусное, как фолловеры.

– Давайте начнем сегодняшний вечер с песни. Хендерсону это понравилось бы.

Толпа разражается оглушительным визгом и аплодисментами. У меня из ушей сейчас хлынет кровь. Лав преспокойно хохочет над идиотскими шуточками Майло. Моника шепчет, что «Твиттер» бурлит. А мне насрать! Ведь Лав бросит меня, как только закончится этот фарс. Она наигралась мною и просто вышвырнет, как щенка, ботинком под зад. Теперь у нее новое развлечение – фильм. Она стала актрисой. Или всегда ею была… Как Эми. Похоже, приобретя амбиции, я начисто растерял мозги. От одной мысли о сценариях, над которыми я корпел все лето, меня коробит. К черту! К черту все!

Свет меркнет. Шоу начинается. Лав облизывает губы острым язычком, который так и не познал моего фаллоса. Руки сами сжимаются в кулаки. В книге «Общая теория любви» авторы сравнивают хорошие отношения с двумя стульями, стоящими рядом. Мы с Лав теперь сидим друг напротив друга, к тому же она на меня не смотрит, а прижимается к Майло – плечи расслаблены, на лице улыбка. Похоже, ее мечта сбылась: свой фильм, свой режиссер… Зачем ей теперь я? Майло толкает ее локтем и показывает что-то на телефоне.

«Нам нужно поговорить». Нет, Лав, уже не нужно. Ты жмешься к этому белобрысому ублюдку и позволяешь ему лапать себя за бедро. Что ж, пожалуйста. Только без меня!

Лав берет Майло за руку и поет. Я не могу смотреть на это и прячу лицо в ладони. Моника спрашивает, всё ли со мной в порядке.