Читать книгу "Вежливые люди императора - Александр Харников"

журналист и историк

Вечером мы в расширенном составе провели рабочее совещание в столовой зале. С нашей стороны на нем присутствовали ваш покорный слуга, оба подполковника, Алексей Иванов с дочерью и напарником, и врач «скорой» Геннадий Антонов. Со стороны властей предержащих Российской империи наличествовали император и Аракчеев. Речь должна была пойти о самой животрепещущей для нас проблеме – как нам жить дальше.

Заговор Зубовых, Палена и Беннигсена был ликвидирован. Его предводители сидели в Секретном доме или на гарнизонной гауптвахте. Кое-кого, из числа тех, кто не особо в нем замарался, оставили под домашним арестом. Императору Павлу теперь можно не бояться ночного вторжения банды пьяных гвардейских офицеров и офицерского шарфа, наброшенного на его шею.

Мы свою роль спасителей самодержца выполнили. Павел сделал надлежащие выводы и теперь, похоже, не будет больше миловать потенциальных заговорщиков. По ходу дела мне удалось вместе с Аракчеевым (Алексей Андреевич больше не дичился меня и с вниманием слушал то, что я ему рассказывал о расстановке политических фигур в нашей истории начала XIX века) постарались объяснить Павлу, кто из его придворных, сознательно или нет, оказывал услуги заговорщикам. С позором был изгнан со своего поста крещеный турок граф Кутайсов, отставлена от царского ложа фаворитка Анна Гагарина-Лопухина и возвращена во дворец старая подруга царя госпожа Нелидова.

Из своего подмосковного имения со дня на день должен был приехать другой близкий друг Павла – граф Федор Ростопчин. Павел отправил его в отставку из-за интриг Палена. Правда, я посоветовал императору с осторожностью относиться к предложениям Ростопчина, касаемым внешней политики России. Иногда графа изрядно заносило, и он начинал выдавать такое, что делало его похожим на Жириновского. Недаром Екатерина Великая, неплохо разбиравшаяся в хитросплетениях мировой политики, называла Ростопчина «сумасшедшим Федькой».

Многое из предложенного можно было сделать прямо сейчас, а многое – чуть погодя. Поэтому мы хотели обсудить лишь те вопросы, решение по которым следовало принять немедленно. И в первую очередь – об отражении нападения британской эскадры адмирала Нельсона на Ревель.

– Скажите, Василий Васильевич, – обратился ко мне Аракчеев, когда разговор зашел о предстоящем набеге британцев, – а этот самый Нельсон не передумает на нас нападать? Может быть, мы напрасно беспокоимся?

– Я полагаю, что не передумает, – ответил я. – Во всяком случае, в серьезности его намерений мы сможем убедиться, когда британцы нападут на Копенгаген и разгромят береговые батареи датской столицы и флот королевства. В нашей истории это произошло 2 апреля по григорианскому календарю, или 21 марта по юлианскому, то есть через две недели. Нельсон спешит – он хочет застать русскую эскадру на рейде Ревеля прежде, чем растает лед в восточной части Балтийского моря – а это произойдет достаточно скоро. Ведь зима была мягкая, и лед на море тоньше, чем обычно.

Нельсон рассчитывает застать наши корабли врасплох и истребить их, воспользовавшись их неготовностью к неожиданному нападению. Этот однорукий адмирал считал основой всего союза стран, провозгласивших вооруженный нейтралитет, именно Россию. Он предложил датчанам без боя пропустить британскую эскадру через проливы, соединяющие Балтийское и Северное моря. Но датчане отказались это сделать.

– Неужели Нельсону удастся безнаказанно разгромить датский флот? – спросил Павел. – Ведь датчане превосходные моряки и не раз доказывали свою храбрость и умение сражаться во многих морских битвах.

– И в этот раз датчане храбро отбивались от внезапно напавшего на них врага. Потери с обеих сторон были огромными. Адмирал Паркер, возглавлявший британскую экспедицию, даже отдал приказ Нельсону прекратить бой и отступить. Но тот сделал вид, что не понял сигнала командующего, и продолжил сражение. А сам предложил датчанам на время прекратить огонь, ради, как он писал, «человеколюбия». На самом же деле это было обычное британское коварство. Адмирал хотел получить столь нужную ему передышку, чтобы снять с мели выскочившие на них британские корабли и наскоро отремонтировать наиболее пострадавшие. В конечном итоге ему удастся уговорить датчан прекратить сопротивление и протащить свою эскадру в Балтику.

– А что произошло потом? – спросил император, внимательно слушавший меня.

– А потом пришло известие о вашем убийстве, государь. Дания и Швеция были нейтрализованы, а русский флот…

– Что с ним случилось? – спросил император, пропустив мимо ушей мои слова о своей насильственной смерти.

– При проходе британской эскадры через Зунд Нельсон потерял много времени. На фарватере было немало мелей, и, чтобы облегчить корабли, пришлось перегрузить тяжелые пушки на купеческие корабли, а потом, когда эскадра вышла из проливов, поставить их на место.

Шведские корабли, узнав про копенгагенский погром, укрылись в Карлскруне, вход в которую надежно защищали мощные береговые батареи.

30 апреля – или 12 мая по григорианскому календарю – английские корабли появились в видимости наших берегов. Но русской эскадры в Ревеле уже не было. За неделю до появления британцев наши корабли, пробив канал во льду, ушли в Кронштадт. Нельсон привел к Ревелю одиннадцать линейных кораблей, один фрегат, два брига и два люгера. Но он так и не осмелился напасть на порт и город. Более того, русским чиновникам, прибывшим на борт флагманского корабля однорукого адмирала, было заявлено, что он прибыл в Ревель… с дружеским визитом.

– Думаю, что в этот раз Нельсон не будет разводить политесы, – произнес Игорь Михайлов, – и без предупреждения нападет на Ревель. Не забывайте – в порту находятся арестованные английские торговые суда, а на городских складах хранятся конфискованные британские товары. Нельсон рассчитывает захватить их, а заодно пограбить имущество обывателей и купцов.

– Господа, – вскочил с места взволнованный моим рассказом Павел, – необходимо дать отпор этому нахальному адмиралу. Надо навсегда отбить у британцев желание нападать на владения Российской империи. Какими силами мы можем оборонять Ревель?

– Ваше императорское величество, – произнес Аракчеев, – Балтийский флот в данный момент не способен выйти в море. Льды в Финском заливе помешают ему направить подкрепление эскадре адмирала Спиридова, находящейся в Ревеле.

– А что, эскадра Спиридова действительно настолько слаба, чтобы противостоять британской эскадре? – спросил Павел.

– По количеству боевых кораблей, – сказал я, – наша эскадра даже превосходит британскую. Но многие из них ветхие, корабельные орудия ненадежны и часто во время стрельбы разрываются, убивая и калеча морских служителей. Офицеры не имеют боевого опыта и не умеют маневрировать во время боя. А матросы – большей частью новобранцы, еще плохо знают свое дело. Так что нашим морякам трудно будет сражаться с англичанами.

– Но наши моряки храбры! – воскликнул император. – И они не пощадят жизни, защищая Родину и честь своего знамени.

– Храбрость – это хорошо, – задумчиво почесывая подбородок, произнес подполковник Баринов, – но одной храбрости маловато. Нужно еще кое-что, чтобы победить сильного и храброго врага.