Читать книгу "После Аушвица - Ева Шлосс"

Я была потрясена, но счастлива, что моей матери не придется провести остаток своей жизни в одиночестве. Мои собственные чувства были куда более сложными, но я действительно нежно относилась к Отто и знала, что было бы эгоистично открыто выражать свою обиду за отца.

Одно прояснилось: теперь я была свободна и могла строить свою собственную жизнь и, при желании, принять предложение Цви. Я немного подумала и решила, что дам Цви согласие на его предложение руки и сердца, но при условии, что он сначала спросит разрешения у моей матери. «Она приедет на следующей неделе, и ты сможешь поговорить с ней», – сказала я.

Мама приехала, и на следующий день мы втроем прогуливались по парку Хампстед−хит, где наша семья любила постоянно что-то обсуждать.

Цви выглядел очень напряженным и нервно сообщил маме о своем намерении жениться на мне. Мама дала согласие – но с одним условием. Она просила не увозить меня в Израиль. После всего, через что мы прошли, она не могла находиться так далеко от своего единственного ребенка и, что было вполне вероятно, не видеться со мной в течение долгих лет.

Цви, очевидно, крайне потрясла ее просьба. Я знала, что он очень гордился Израилем и испытывал огромную преданность ему, к тому же считал себя обязанным оказывать помощь в укреплении новой нации. Хотя ему нравилось учиться в Лондоне, как и мне, он никогда не рассматривал этот город в качестве варианта для постоянного места жительства. И конечно, его мать, как и моя, не хотела бы жить за тысячи миль от своего единственного ребенка. Женитьба влекла за собой гораздо большие жертвы, чем он предполагал. Я наблюдала, как он изменился в лице после маминой просьбы, но, сделав большой глоток, согласился.

– Интересно, сколько сейчас времени? – внезапно спросила мама. Мы слишком увлеклись разговором и забыли, что маме нужно успеть на поезд.

Ни у кого из нас не было часов, поэтому Цви побежал к толпе людей и спросил, который час. Я с ужасом наблюдала за ним.

– Посмотри только, как он бегает! – сказала я маме. – У него такое плоскостопие, что он похож на Чарли Чаплина.

Думаю, что мама ответила что-то утешительное, но все же мои чувства относительно замужества были крайне противоречивы, и я не была уверена в том, правильно ли я поступила, приняв предложение.

Мы проводили маму на поезд, и после этого я сказала Цви: «Знаешь, я все еще не уверена, хочу ли выходить за тебя замуж. Я думала, ты спортивный, но – увы. Мне хотелось, чтобы мы вместе катались на лыжах и лазали по горам».

Эти пункты кажутся довольно тривиальными, особенно сейчас, когда я знаю о тех взлетах и падениях, которые влечет за собой долгий брак. Я просто пыталась объяснить то, что у меня было четкое представление о своем будущем муже, и я не знала, может ли Цви стать этим человеком. Это было сродни прыжку в темноту.

Мы разговаривали еще два часа, и Цви страстно утверждал, что мне нужно учиться принимать рискованные решения, и обещал, что он сможет измениться и стать именно тем, кого я бы хотела видеть рядом с собой. Конечно, тогда я была слишком наивна и не понимала, что люди редко когда меняются.

Он переубедил меня, и с чувством волнения и некоторой тревоги с моей стороны, мы назначили дату свадьбы за несколько месяцев вперед. Мы планировали пожениться в Амстердаме. Тем временем, как и планировалось, я должна была закончить работать в студии «Вобурн» и поехать с Цви в Дарвен, чтобы познакомить его со своей семьей.

Я ничего не знала о том, что, несмотря на ее поддержку, мама в письме моей тете советовалась с ней относительно того, подходим ли мы с Цви друг другу или нет, и выражала свое беспокойство по поводу свадьбы.

«Пока она еще не вышла замуж, я не могу в это поверить… Отчаяние придет, когда ее увезут в другую страну. Но я должна подавить свои чувства, и если я пожертвую ими, то надеюсь, что, по крайней мере, она будет очень счастлива…»

Блаженно не подозревая о маминых переживаниях, я была счастлива. В приподнятом настроении я поехала обратно в Голландию, чтобы начать собирать приданое.

19 июля 1952 года мы с Цви поженились в Королевском дворце Амстердама. На свадьбе были моя мама, бабушка, Отто, несколько друзей и госпожа Шлосс.

Мать Цви приехала из Израиля на церемонию и остановилась у нас в Мерведеплейн, пока мы ждали приезда Цви. Он уже объяснил мне, что его мать плохо восприняла эту новость и что она считает его женитьбу ужасной ошибкой. Моя бабушка тоже остановилась у нас в квартире, и после того, как они с мамой легли спать, я подкралась к госпоже Шлосс, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

– Наконец-то ты пришла поговорить со мной! – сказала она, и в глазах ее сверкнула нелюбовь ко мне. Она начала перечислять множество причин, по которым я не должна разделять ее с любимым сыном. Это был ужасно неловкий момент. Я хорошо знала, что, соглашаясь на просьбу моей мамы, Цви тем самым ранил свою семью, но при этом я не могла не чувствовать, что его мать ведет себя бесчувственно.

В день свадьбы мои мама и бабушка сияли от радости со слезами счастья на глазах, а моя свекровь горько плакала, утираясь платком. Она наблюдала за церемонией с таким выражением лица, будто страдала от сильного расстройства желудка.

К сожалению, она приготовила нам еще один сюрприз.

– Смотри! – сказала она, раскрывая свой паспорт. – Я получила визу в Швейцарию и поеду вместе с вами в медовый месяц. Я уже собрала вещи!

Глубоко вдохнув, я отвела Цви в другую комнату и сказала: «Твоя мать не поедет с нами в медовый месяц! И о том, что она не едет, сообщишь ей ты!»

Бедный Цви… После уединенного и очень неприятного разговора с матерью он вернулся, и мы сфотографировались все вместе. После первой брачной ночи на голландском побережье мы отправились на поезде в Швейцарию.

С детства горы были для меня волшебством, и мне не терпелось разделить это удовольствие с моим новоявленным мужем.

В первое утро нашей поездки я решила ограничиться ближайшим кресельным подъемником, чувствуя себя экстатически счастливой, наслаждаясь свежим воздухом и альпийскими пейзажами. Когда подъемник стал двигаться все выше и выше, а земля осталась далеко внизу, я посмотрела на Цви и удивилась, потому что он крепко вцепился в поручень. Его глаза были закрыты, и на лбу выступил пот.

– Что случилось? – спросила я.

– Я не могу смотреть вниз, – ответил мой муж. – Когда мы приедем?

Вскоре мы доехали, и я спрыгнула с подъемника, озадаченная тем, что Цви так боялся высоты. Впереди была извилистая горная тропа, которая вела все выше и выше, а мне всегда так нравилось подниматься в горы. Я шла вперед, чувствуя жаркие солнечные лучи на лице, и остановилась, чтобы полюбоваться на альпийские цветы, которые мы с семьей раньше всегда собирали. Рядом со мной из-за горы открывался великолепный вид на долину. Я чувствовала себя в своей стихии. Но в какой-то момент я поняла, что слышу только скрип своих ботинок на тропинке и оглянулась назад. Куда же делся Цви?