Читать книгу "Яснослышащий - Павел Крусанов"

Я оцепенел. Голос – я узнал его. Вера. Это была Вера. Девушка с большим сердцем, предавшая меня в той, прошлой жизни.

– На всякий случай подсказываю, кто такая Ника, – язвительно-вкрадчивым тоном, ожившим в памяти моей, сказала Вера. – Это твоя дочь. А дочь – это такой женский сын. Ника ждет дынное мороженое.

– На всякий случай, – севшим разом голосом попросил я, – подскажи, куда багет с мороженым доставить.

– Ты что там, мухоморы куришь? – Не дожидаясь ответа, Вера дала отбой.

Это было невозможно. Внутри меня, залитый под завязку, колыхался горячий кисель. Невероятно. Если мой дом теперь там, на Покровской, где некогда мы с Верой тонули в лиловом постельном белье, то здесь что? Эта квартира – плата за отказ от отчего гнезда. Похлопотал муж Клавдии, деловой Василий. Но есть ли у меня сегодняшнего сестра? Ответит кто? Мой возмущённый разум закипал.

Началось с молотка, молотком и закончилось. Я принёс из прихожей в комнату неуклюжий кейс и на полу раскрыл его. Назревшая проблема не имела решения, но требовала остановки. Я далеко уехал, но пока ещё маячила на горизонте точка отправления, надо было рвать стоп-кран. Молоток с гвоздодёром лежал теперь на подоконнике. Я взял его, вернулся к синтезатору и расколошматил сложную и дорогую вещь. Так поработал, что мусор уместился в три ведра, которые по очереди, вытряхнув в пакеты, снёс на помойку. Потом достал из морозильника бутылку водки.

Знаю, говорят, водку не стоит в морозильнике держать – у переохлаждённой исчезает вкус. Но я держу. Мне нравится тягучая и ледяная водка.

В жизни не пил один. Даже после смерти родителей. Даже на войне и позже, когда залип мотив и в голове журчала только мёртвая вода. Но тут было нельзя не выпить. И вообще, подумать если, реальна ли та жизнь, где в одиночку я не пил?

* * *

С тех пор музыку не играл. При одном воспоминании об этом дрожали руки, сердце, селезёнка – всё, что могло дрожать. Я её, неслышимую, только слушал. И она, как водится, отзывалась правильными мыслями. В конце концов, искусство – не более чем жалкая попытка отобразить прекрасное, которое окружает нас в реальном мире.

Чем занимаюсь? Сразу и не скажешь. Вернее – стыдно говорить. Тем, что по приглашениям хожу на передачи – по большей части бестолковые – и говорю в эфир слова, предсказываю ход событий. Эксперт широкого профиля и дальнего полёта. Попал, так сказать, в обойму – даже платят деньги. Предсказывать не трудно – чуткий пузырёк слышит мелодию оборотов мирового колеса, звоны серебряных спиц и хруст его стального обода. Ни разу не ошибся, но разве кто-нибудь такие вещи помнит?

Впрочем, некоторые помнят. Недавно появились крупные фигуры с большими средствами – для этих невозможного не много. У них, фигур этих, интерес к прогнозам точечным, конкретным, в ближайшей перспективе и подчас в довольно странных областях. Развеиваю и для них туман грядущего – тут у меня особые тарифы. Отрадно, что история с могущественной музыкой неведома для сильных мира, не то бы кто-то непременно заказал концерт. Скажем, кантату окончательного и бесповоротного решения эльфийского вопроса. Я – против. Это перебор. Зачем же окончательного? Довольно просто вырвать жало.

* * *

Интермеццо: фрагмент программы «Семейный круг» (вчера)

Ведущая. Я правильно поняла – вы хотите углубиться в историю проблемы? Вернуться, так сказать, назад, к зерну?

Август/Николай. А как ещё можно объяснить невольные мотивы наших действий, в том числе тех, что совершаются в кругу семьи? Только через реконструкцию первичной формы. Разумеется, не стоит слепо переносить звериное на человека, но до пробуждения сознания, позволившего нашим предкам упражняться, помимо прочего, и в социальном творчестве, над нами тьмы веков тяготел начальный социум, чьё устройство было незыблемым, а связи внутри него отчётливы и каждому ясны – интуитивно, бессознательно, как данность. Определив черты этой архаической структуры, нам будет проще понять то, что кажется сейчас чудовищным, болезненным, необъяснимым. Но, присмотревшись, придётся, может быть, признать, что это не более чем часть нашей природы. Ведь и кошка не в силах унять дрожание усов при виде воробья, хотя пару минут назад умяла блюдце вискас.

Ведущая. Кошку ведёт инстинкт.

А/Н. Как будто человек на свет родится без инстинктов. Просто некоторые инстинкты наш разум одолел. Но корешок остался – глубоко сидит.

Ведущая. Ну что ж. Раз так, давайте погружаться в тьму веков.

А/Н (задумчиво). Я бы сказал – сверхархаической.

Ведущая. Что?

А/Н. Следует определить черты сверхархаической структуры общества, чтобы понять то, что кажется сейчас довольно странным.

Ведущая. Пусть так, раз это важно.

А/Н. Это важно. Общеизвестно – характер социальных связей внутри естественных сообществ в первую очередь определяется той или иной формой репродукции. Иначе говоря, присущей тактикой расплода. Иначе – размножения. Ибо стратегия всегда одна – выживание, развитие и процветание вида. Тактика размножения обуславливает и характер половых различий.

Ведущая. Что вы имеете в виду?

А/Н. Половой диморфизм. Те характерные черты в облике мужчин и женщин, благодаря которым мы сразу можем безошибочно сказать, кто – кто. Эти черты помогут нам реконструировать структуру общества далёких предков, структуру нашей сверхархаики.

Ведущая. Вы о тех отличиях, которые сегодня принято благопристойно прятать под одеждой?

А/Н. Как раз нет. Первичные половые признаки человека ничем особенно не примечательны и не дают подсказки относительно устройства отправного общества. Ведь по существу наши гениталии схожи с гениталиями других млекопитающих. Что делает возможным и такой вид связи, какой практиковали в Элладе козопасы. Другое дело – вторичные признаки. Они у нас весьма своеобразны. (Пауза.)

Ведущая. Продолжайте, пожалуйста, вы меня заинтриговали.

А/Н. Наш половой диморфизм, в частности, наглядно выражается в характере волосяных покровов. Анализируя его, можно предположить кое-что относительно особенностей поведения и нравов пресапиенсов – наших неразумных предков.

Ведущая (с иронией). Необычный метод реконструкции.

А/Н (не реагирует). Вообразите существо с копной волос на голове и дикой бородой. При виде такого робинзона у нас рождается невольная ассоциация – гривастый лев. Этот образ всплывает первый, как бы сам собой. Хотя среди известных всем животных гривы имеют самцы и других млекопитающих помимо львов: бизоны, зубры, бабуины…

Ведущая. Павианы…

А/Н (не реагирует). Что интересно – несмотря на все различия, в образе жизни наряженных в гривы существ есть несомненное сходство. И связано оно именно с тактикой расплода. И львы, и зубры, и бабуины – общественные звери, живущие устойчивыми группами, где численно преобладают самки. Самец может быть один, или их двое-трое – это нюансы, главное – самок неизменно больше. И забота о потомстве в этих группах всегда возложена на самок. А у львов на них возложена не только забота о потомстве, но и забота о пропитании самцов, которые сами редко участвуют в охоте.