Читать книгу "Бронеходчики. Гренада моя - Константин Калбазов"

Словом, в угоду скорости, маневренности и габаритам пожертвовали защищенностью. Н-да. Бог с ней, со скоростью, но все остальное… Что ни говори, а у паровика есть свои массогабаритные пределы. Если сама машина еще получалась более или менее компактной, то котлы уменьшать до бесконечности не выйдет. Чем тяжелей машина, тем бо́льшая потребность в рабочем объеме пара, чтобы эту груду стали передвигать. Как следствие растут и габариты паровика. В основном это происходит за счет длины, но и высота с шириной не остаются в стороне. Поэтому как ни крути, но да, в его распоряжении именно легкие машины.

Вооружение состояло из сорокапятимиллиметровой пушки, спаренной с пулеметом, и курсового пулемета. Как по Григорию, так орудие можно бы и посолидней. Хоть ту же короткоствольную семидесятишестимиллиметровую пушку на основе горной. Как это сделали немцы. Конечно, против брони оно менее эффективно. Зато осколочная граната для поддержки пехоты куда весомей. Да и большинство сегодняшних машин ей вполне по зубам.

С бортов башни – две реактивные установки, каждая имеет по паре направляющих из стальных труб. Стотридцатидвухмиллиметровые реактивные снаряды – весомый аргумент в пользу усиления огневой мощи. Фугас в полтора кило тротила по определению не может быть мелочью. А еще этого более чем достаточно для поражения бронированной цели.

Григорий прекрасно помнил это по своему первому и пока единственному бою. Правда, на «Сороке» были установки под восьмидесятидвухмиллиметровые ракеты и блоки по двенадцать ракет каждый. Но там они располагались на корпусе и не мешали работе пулеметов. Здесь подобный финт не получится, потому и устроили блоки на башне. А меньшее число компенсировали калибром. Впрочем, здесь задача реактивных снарядов как раз в уничтожении бронированной техники.

Пока Васильков делал для командира взвода экскурс по их боевой машине, личный состав занимался сигнальной подготовкой. Григорий вовсе не собирался за короткий срок натаскать парней тому, чему учат несколько месяцев. Но первоначальные навыки и знания у них уже есть, оставалось выяснить уровень подготовки, чтобы хотя бы иметь об этом представление. А там при необходимости и наличии времени провести дополнительные занятия. Все же связь в бою значит немало.

Первый день прошел в заботах и хлопотах. А главное, принес массу новой информации. Ну и осознание того, что, назначая его на должность взводного, кто-то в кадрах совершил серьезную ошибку. Григорий явно должен был признать собственную профнепригодность…

– Господа офицеры, боевая тревога! – вбежав в палатку комсостава, объявил дневальный по роте.

Григорий единым махом сел на кровати. Пару раз моргнул, осмысливая услышанное. Потом окинул взглядом солдатика, стоящего у полога с карбидным фонариком в руке.

– Свободен, рядовой, – послышался голос одного из взводных, подпоручика Рощина.

Это Азаров только вчера ходил в общем строю и был простым юнкером. Этот же окончил училище год назад и уже успел покомандовать взводом. Причем в Туркестане. У него и счет погибших подчиненных открыт. Таковой имеется за плечами каждого офицера, не отсиживающегося в тылу. А вот размеры этого личного кладбища зависят уже от самого командира и того, насколько он серьезно подходит к выполнению своего долга.

Григорий нащупал на столе фонарик-зажигалку, пару раз чиркнул колесиком, высекая искру. Наконец за стеклом заплясало бензиновое пламя, усиленное зеркальным отражателем. Конечно, по яркости с ацетиленовым не сравнится, но зато, в отличие от него, всегда готов к использованию. Только следить нужно, чтобы не был долго в перевернутом положении. От топлива-то особого вреда не будет, оно достаточно быстро испарится, даже маслянистого пятна не останется. А вот бензин придется дозаправлять. А он там особой очистки и стоит изрядно.

Глянул на время. Три часа. Прислушался. За брезентом слышны возбужденные разговоры, окрики, команды. Никакой паники, звуков нападения, канонады или хотя бы отдаленной перестрелки. Он даже различил стрекот кузнечиков.

– Странная какая-то тревога, – начиная одеваться, произнес Азаров.

– Отчего же? – не понял Рощин.

– Тишина. В смысле никаких тревожных звуков.

– Это, Гриша, означает одно: не противник начал наступление, а мы собираемся его атаковать. До передовой полчаса походным маршем. По мне, так уже через час начнется артподготовка и полетят бомбардировщики.

– Ты так думаешь? – то ли растерянно, то ли с нетерпением спросил Григорий.

– Да чего думать. Максимум через десять минут нам и так все расскажут. Поторапливайся.

Рощин оказался абсолютно прав. Едва построили личный состав, как перед замершей в общем строю ротой появился Дольский. Короткий приказ на подготовку к выдвижению, и личный состав разбежался по машинам.

– Ну что, братцы, пришел и наш черед, – окинув взором короткий строй взвода, заговорил Григорий. – Просто помните, что вы тут своей волей. По себе знаю, в бою страшно всем. Но если вы просто будете делать свое дело, то, чему вас учили, страх отступит. И знайте, на той стороне такие же люди, и им будет куда страшнее, чем вам. Ведь на них станет накатывать неудержимая стальная лавина, огрызающаяся огнем.

Не мастер он красиво говорить, и ничего тут не поделаешь. Вот если девушке какой голову вскружить, то дело иное. А зажечь сердца перед боем, увлечь людей за собой… Тут нужно нечто совершенно иное. Ну уж как умеет. Григорий вновь осмотрел короткий строй:

– Командиры машин, на вас особая ответственность. Все время следите за моими сигналами. И помните, от ваших решений и знания дела зависят жизни экипажей. Механики, ваша задача – просто вести машину. Вести так, как указывают командиры. Заряжающие, действовать быстро и слушать приказы. Пулеметчики, помните – едва увидели врага, сразу открывайте огонь. Не ждите приказа. Если только не будет особого распоряжения не стрелять. А теперь по машинам, братцы! Разводить пары!

В Великую войну завести двигатель можно было, всего лишь провернув заводную ручку. Теперь же этот процесс значительно растянулся по времени. Подача топлива на форсунки, потом розжиг. Ожидание, пока прогреется «стирлинг». Запустить его, дернув за трос. Он приводит в действие насос, создающий давление в топливном баке. А также вращает вентилятор, создающий тягу в трубе дымохода. Она расположена сзади и выходит параллельно земле в верхней части кормы. И лишь после этого следует запуск горелок котлов.

Весь процесс длится минуты две. Для паровика вроде и быстро, хотя на деле все же чертовски долго. Но вот наконец послышался заунывный свист перегретого пара, сбрасываемого предохранительными клапанами. Сначала у одного бронетяга, вслед за ним подтянулись и остальные три. А там загудели все машины роты…

Когда они были в нескольких километрах от реки, окончательно рассвело, и над ними прошли самолеты. Похоже, все три авиаполка корпуса общим числом в сто пятьдесят машин. Хотя-а… Насчет всех истребителей все же сомнительно. Что-то должны были оставить для прикрытия наступления с воздуха. Хваленый «Кондор» мог нанести ответный удар.