Читать книгу "Солнце тоже звезда - Никола Юн"

– А ты что вспоминаешь?

– Когда мне было семь, мы всей семьей поехали в Диснейленд. Чарли очень хотелось прокатиться на аттракционе «Космическая гора», но мама решила, что мне будет слишком страшно, а одного его отпускать не хотела. Сами родители кататься не пошли.

Она сжимает мои руки крепче, что ужасно трогательно, ведь очевидно, что тот эпизод я пережил.

– И что произошло?

– Я убедил маму, что совсем не боюсь. Я сказал ей, что всегда хотел там прокатиться.

– Но не хотел? – спрашивает она.

– Нет. Я был напуган до смерти. Я сделал это только ради Чарли.

Подтолкнув меня в плечо, она иронизирует:

– Ты мне и так нравишься. Тебе не нужно убеждать меня в том, что ты святой.

– В том-то и дело. Мой поступок вовсе не был праведным. Наверное, я понимал, что наши отношения недолговечны. Я просто пытался убедить его, что я того стою. Это сработало. Он сказал, что я храбрый, и позволил мне доесть свой попкорн.

Я запрокидываю голову и смотрю на облака. Они почти не движутся.

– Тебе не кажется забавным, что наши самые дорогие воспоминания связаны с людьми, которые сейчас нас бесят? – спрашиваю я.

– Возможно, именно поэтому и бесят, – говорит она. – Расстояние между тем, кем они были когда-то, и тем, какие они сейчас, слишком велико, и мы уже не надеемся вернуть их обратно.

– Возможно, – соглашаюсь я. – А знаешь, что в моей истории хуже всего?

– Что?

– Из-за той поездки я по сей день ненавижу аттракционы.

Она смеется, и я вместе с ней.

Глаза

История эволюции

УЧЕНЫЕ ПОЛАГАЮТ, ЧТО первым «глазом» было пигментированное, чувствительное к свету пятно на коже какого-то древнего существа. Это пятно давало ему возможность отличать свет от темноты – неоспоримое преимущество, так как темнота могла означать, что хищник совсем близко – так близко, что заслонил свет. Благодаря этому такие существа чаще выживали, больше размножались и передавали эту способность потомству. Вследствие случайных мутаций в этом светочувствительном пятне образовывалось углубление. Оно обеспечило лучшую видимость, а следовательно, больше шансов на выживание. Со временем светочувствительное пятно эволюционировало в человеческий глаз.

Как мы пришли от определения глаз как механизма выживания к идее любви с первого взгляда? Или к утверждению, что глаза – зеркало души? Или к расхожему мнению, что влюбленные готовы бесконечно смотреть друг другу в глаза?

Исследования показывают, что зрачки людей, которые друг к другу неравнодушны, расширяются из-за выработки гормона дофамина.

Другие исследования утверждают, что по радужке глаза можно определить черты личности и что, возможно, глаза все же в каком-то смысле зеркало души.

А как насчет влюбленных, которые часами напролет смотрят друг другу в глаза? Это проявление доверия? Я подпущу тебя очень близко и верю, что ты не причинишь мне вреда, пока я так уязвим. Если доверие – одна из основ любви, вероятно, долгий взгляд – способ создать его или укрепить. Или, возможно, все еще проще.

Простой поиск контакта.

Видеть.

Быть увиденным.

Даниэль

ДВЕРЬ АДВОКАТА ФИЦДЖЕРАЛЬДА – в конце серого безликого коридора. Я пытаюсь (безуспешно) не воспринимать это как знак, что меня ждет такое же будущее. На двери нет имени, только номер. Когда я стучу, никто не отзывается. Может, он уже ушел домой? Ведь это было бы просто идеально. Тогда я не был бы виноват в том, что не поступил в Йель и не стал врачом. И ничего, что я на десять минут опоздал, потому что целовался. Я ни о чем не жалею.

Я поворачиваю ручку двери и едва не натыкаюсь на рыдающую женщину.

Она не прячет лицо в ладонях. Она стоит прямо посреди комнаты и судорожно хватает ртом воздух, а слезы текут по ее лицу. На щеках – подтеки туши, глаза опухшие и красные, как будто она рыдает уже давно.

Осознав, что перед ней кто-то стоит, она перестает рыдать и вытирает лицо тыльной стороной рук. Этим она только все усугубляет, испачкав тушью и нос тоже.

– Вы в порядке? – задаю я самый тупой вопрос, который только мог прийти мне в голову. Очевидно же, что нет.

– Все хорошо, – отвечает она. Пожевывая нижнюю губу, пытается пригладить прическу, но снова делает только хуже.

– Вы Даниэль Бэ, – говорит она. – Вы пришли на собеседование.

Я подхожу на шаг ближе.

– Может, вам стакан воды, платок или что-то еще? – Я замечаю пустую коробку салфеток на ее столе рядом с кружкой. На кружке написано «Ассистентки берут дешевле».

– Я в полном порядке. Он там, – говорит она, указывая на дверь кабинета.

– Вы уверены, что… – начинаю я, но она перебивает:

– Я должна идти. Передайте ему, что он – самый чудесный человек из всех, кого я встречала, но я должна идти.

Я говорю: «Ладно», хотя передавать ему это, конечно, не стану.

А еще офис довольно мал. Он, вероятно, и так все слышал.

Она возвращается к своему столу и забирает кружку с надписью про ассистенток.

– И передайте ему, что я хотела бы остаться, но не могу. Так будет лучше для нас обоих.

Она опять разражается рыданиями. И вот я чувствую, как на глаза тоже наворачиваются слезы. Не круто.

Она резко перестает плакать, вытаращившись на меня:

– Вы что, плачете?

Я вытираю глаза.

– Да, вот такая ерунда со мной происходит. Могу расплакаться, когда вижу, как плачут другие.

– Это так мило. – Теперь, когда ее голос не дрожит от слез, он кажется довольно музыкальным.

– На самом деле это настоящая заноза в заднице…

– Следите за языком, – хмурится она.

– Простите.

Кто вообще станет возражать против такого невинного слова, как «задница»?

Ассистентка реагирует на мои извинения едва заметным кивком головы.

– Я никогда больше его не увижу. – Она шмыгает носом, потом вытирает его. – Если бы я знала, как все закончится, я бы вообще не приходила сюда работать.

– Всем хочется предвидеть будущее, – говорю я.

Ее глаза вновь наполняются слезами, хотя она кивает.

– В детстве я больше всего любила сказки, потому что, еще не начав читать, знаешь, чем все закончится. В конце всегда «и жили они долго и счастливо». – Она бросает взгляд на дверь, закрывает и снова открывает глаза. – В сказках принцессы не совершают неправильных поступков.

Дверь позади меня открывается. Я поворачиваюсь, горя желанием узнать, как выглядит самый чудесный человек на свете. Если не считать повязки над правым глазом – вполне обычно.