Читать книгу "Не такая, как все - Марк Леви"

— Так о чем говорилось в вашем письме? — не отставал Санджай.

— Что я согласна, — ответила она, толкая дверь.

— Согласна на что?

— Не на что, а с чем. С вашей теорией о конце света и счастье напоследок. Даю вам сутки на искупление вины. Приходите за мной завтра в половине шестого.

— Почему не сегодня?

— Сегодня я занята.

Начало любовных историй странно и парадоксально. Оба испытывают страх, боятся признаться в том, что думают только друг о друге. Они готовы отдать себя целиком, но при этом берегут силы, экономят счастье, не желая его расходовать. Новорожденная любовь безрассудна и ранима.

Санджай, хоть и изрядно опоздал, пришел на встречу в безмятежном настроении. Сэм уже привык к его своеобразной пунктуальности по-мумбайски. Увидев друга у стойки информации, Санджай приготовился к худшему: этим утром ему, видимо, придется выслушать кучу упреков и долго оправдываться. Тем не менее Сэм не стал его ругать и вообще, судя по всему, был в превосходном настроении. Он не произнес ни слова, пока не вошел в лифт, где вежливо попросил Санджая нажать на кнопку.

— Мастер, сразу видно! — воскликнул он.

— Очень смешно! — огрызнулся Санджай.

В конце рабочего дня Санджай заторопился на Пятую авеню. После церемонии смены караула Дипак поехал навестить Риверу.

В больнице он сначала не решался рассказать об истории с ожерельем, но, поскольку он не умел врать, а Ривера то и дело спрашивал, чем он так озабочен, он сдался и рассказал все как есть.

— Я даже не знал, что у нее есть такое дорогое ожерелье, — задумчиво проговорил Ривера. — Уверен, не будь оно подарком мужа, она давно бы его продала. Ведь она не купается в золоте.

— Мне ничего об этом не известно. Я в их жизнь не лезу, — отозвался Дипак с отсутствующим видом.

— О чем ты думаешь?

— Каким образом неведомо кто сумел войти в дом и остаться незамеченным? Мы всегда на месте.

— Не всегда, — возразил со вздохом Ривера.

— Очень тебя прошу, не задавай мне этот вопрос! Нет, мой племянник совершенно ни при чем.

— Я не собирался об этом спрашивать.

— Главное, не задавай этот вопрос себе.

— Тогда кто? И как?

— Кто у нас любитель детективов? Вот ты и ищи преступника!

— Будем рассуждать по порядку, — начал Ривера с видом опытного старого сыщика. — Мотив на поверхности — деньги. Теперь поразмыслим о том, как действовал грабитель…

Сидя в кровати, Ривера погрузился в раздумья, а Дипак, развалившись на стуле, — в глубокий сон. Прошел час. Дипак вздрогнул и проснулся от вопля Риверы:

— Удар нанесен изнутри!

— Ты о чем?

— Пошевели мозгами! Если бы копы увидели кого-нибудь на пленке, они бы уже предъявили нам фотографию для опознания. Выходит, вор не входил и не выходил, и понятно почему: он находился в доме! Раз ты ручаешься за племянника, то это…

— Ну кто?

— Никто. Забудь мою болтовню. Не надо было мне налегать сегодня на успокоительные.

— Не пори чушь, при мне ты не принял ни одной таблетки!

— Все равно я устал, ты тоже.

Дипак понял намек, взял плащ и ушел еще более озадаченный, чем раньше.

Его настроение ничуть не улучшилось, когда он пришел домой и увидел Лали в ужасном состоянии. Жена сидела за пустым кухонным столом. Ни приборов, ни ужина — ей было не до того.

— Мой племянник угодил в тюрьму! — простонала она, едва сдерживая слезы.

— Милая, его просто задержали, а потом отпустили, — сказал Дипак, опускаясь перед ней на колени.

Крепко обнимая Лали, он успокаивал так нежно, как только мог.

— Они сделали это, чтобы его напугать, — продолжал Дипак. — Наверное, надеялись добиться признания, но Санджай ничего им не сказал, потому что ни в чем не виноват.

— Разумеется, не виноват! Эта страна была землей обетованной для таких иммигрантов, как мы. Мы вкалывали до изнеможения, из чувства долга и из благодарности — и погляди, как с нами поступают! Иностранцы для них — преступники. Если это и есть сегодняшняя Америка, лучше мне вернуться в Индию.

— Погоди, Лали, успокойся, скоро все выяснится.

— Если такого порядочного парня, как мой племянник, хватает полиция, то что будет с нами?

— Вспомни, еще несколько дней назад ты его даже не знала.

— В его жилах течет моя кровь, поэтому если я говорю тебе, что он честный человек, значит, так и есть, не сомневайся!

— Может, вспомнишь о том, как с нами обошлась твоя семейка?

Лали отпихнула табурет и выбежала из кухни.

— Сейчас не время выяснять, кто прав, а кто ошибается! — крикнула она и захлопнула дверь спальни.

Дипак пожал плечами, открыл дверцу холодильника и достал остатки вчерашней еды — тушеную бамию, которую съел холодной в полном одиночестве.

В эту ночь пришла его очередь не смыкать глаз. Его одолевали мрачные мысли. Что, если Лали права? Чтобы доложить о закрытии дела, полиции необязательно ловить истинного преступника, достаточно кого-то им назначить. На эту роль прекрасно подходил Санджай.

23

Над городом грохотала гроза, нарушившая привычный утренний распорядок. Холл здания напоминал Ноев ковчег: из-за потопа здесь застряли все — или почти все — жильцы.

Дипак, чей зонт вывернулся при первых же порывах ветра, успел вымокнуть до нитки, тем не менее доблестно махал рукой, пытаясь поймать такси. Вода текла по его затылку, заливалась под плащ, насквозь промочила рубашку, прилипшую к спине. Униформа утратила свое великолепие. Когда проезжавший мимо грузовичок окатил грязной водой его брюки, к грому небесному добавился и другой, не менее мощный раскат. Гнев Дипака нарастал с каждой минутой. Даже остановившаяся рядом полицейская машина не привела его в чувство.

— Ностальгия по муссонам? — со смехом спросил его инспектор, опуская стекло. — Я привез вам кассеты с записями. — Он отдал ему пакет. — Аккуратнее, как бы они не вымокли. Впрочем, мы не нашли на них ничего интересного.

Дипак уставился на него:

— У меня есть новости, имеющие отношение к вашему расследованию.

Инспектор выключил зажигание, оставил машину во втором ряду и пошел следом за Дипаком в холл, где миссис Зелдофф, миссис Коллинз, мадам Леклер, Уильямсы и профессор Бронштейн ждали, когда уймется стихия. Одни следили через застекленную дверь за черными тучами, другие набирали сообщения на телефоне. Все нервничали и проявляли нетерпение.