Читать книгу "Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - Лукреция Борджиа"

Видите, на какие жертвы мы идем?

Но отец вернулся на два дня раньше назначенного срока и застал несчастную Джулию с огромным коконом на голове, отвратительно пахнущую и несчастную. Она боялась, что, узнав секрет ее золотистых волос, кардинал разгневается, но он лишь рассмеялся и попросил позвать его, когда все будет готово.

Мне это не нужно, у меня прекрасный цвет волос от рождения, они золотистые и ни в чем подобном не нуждаются.

Увидев, что Джулия намерена использовать щелок, донна Адриана верещала так, словно меня приготовились сварить живьем. Удивительно, но ругала она не Джулию, а меня, категорически запретив делать что-либо с моими волосами! Мне даже служанку сменили, приставив чернокожую хорошенькую девушку, которая ничего не понимала по-итальянски, зато постоянно улыбалась.

Сама Джулия осветляла волосы постоянно, потому они и приобрели такой желтый, неживой оттенок. По мне, так ей лучше оставаться шатенкой. Санча брюнетка, но ничуть от этого не страдает, напротив, рядом с множеством обесцвеченных блондинок с тусклыми от щелока волосами жена моего брата Джоффре выделяется своими блестящими, словно шелковыми, черными локонами.

Еще не раз я случайно избегала неприятностей из-за советов Джулии, данных с таким видом, словно она и не подозревала об опасности отравления, темных пятен на коже, выпадения волос или чего-то подобного в результате использования ее советов.

Заметив, что служанка Джулии старается не коснуться средства в плошке, которое предлагалось мне, чтобы вывести пару веснушек, я поняла, что могу вместе с веснушками потерять и остальную кожу лица. И черная краска для бровей вызвала сильное жжение на ноге, где я ее попробовала, прежде чем рисовать на лице.

А уж о выведении ненужных волос в интимных местах и говорить не стоит! Но я схитрила и предложила Джулии сначала самой попробовать это «замечательное средство», купленное у какой-то старухи на рынке. Джулия не могла отказаться, даже зная, к чему это приведет. В результате она получила в подарок от папы, сочувствующего ее страданиям, большое колье и новые серьги. Догадываюсь, что Джулия объяснила ему произошедшее страстным желанием выглядеть как можно лучше. Для него же, конечно.

Я тайно радовалась, сумев выведать, что именно было в том средстве. Требовалось смешать муравьиные яйца, красный аурпигмент, смолу плюща и уксус, натереть в нужном месте и осторожно смыть. Но вместо муравьиных яиц была добавлена негашеная известь, а потому у несчастной Джулии кожа горела две недели! Мне бы радоваться, но я ее жалела.

После этого попытки сделать меня красивей с помощью подложных средств прекратились, Джулия взялась за другое. Я не понимала, откуда она, совсем недавно приехавшая в Рим, знает многие его тайные места и секреты. Потом догадалась – от ее брата Алессандро Фарнезе, которого мой отец сделал кардиналом одновременно с Чезаре.

Тут меня подстерегала новая опасность. Алессандро, желая стать кардиналом, не мог жениться, но вполне мог завести любовницу. Он был очень красив, не хуже своей сестры, и Джулия наметила ему в любовницы меня! Она знала, что отец очень меня любит, и понимала, что кардинал постарается помочь Алессандро Фарнезе не только из-за нее самой, но и из-за меня.

Узнав, что я не только девственница, но даже не девушка, она была крайне раздосадована, заявив, что в одиннадцать лет давно имела пару любовников.

Меня снова спасла донна Адриана и монастырь. Одна пообещала пожаловаться отцу, если еще хоть раз увидит меня рядом с Алессандро, а в монастыре объяснили, что впервые грешат единожды, все остальные разы уже не первые.

Наверное, понимая, что мир между нами хрупок, отец старался показать обеим, что он нас любит одинаково, хотя и по-разному. Он никогда не подчеркивал превосходство одной над другой,

Хотя после избрания его папой мы виделись с ним не так часто и вынуждены были обращаться на «вы», целуя руку при встрече, но я помнила недавнее время, когда можно было сесть к нему на колени и о чем-то попросить по секрету на ухо. Мне казалось, что в ограничениях тоже виновата Джулия, из-за нее отец стал уделять мне меньше времени.

Потеря страниц, они просто отсутствуют. Вероятно, Лукреция все же написала то, что хранить нельзя. Что? Мы можем только предполагать. А жаль…

Свобода Чезаре Борджиа оказалась недолгой. Он сумел добраться до Наварры, где правил Жан д’Альбре – брат его супруги Шарлотты. Король Жан принял Чезаре хорошо, поставив его во главе своего войска, но…

Наверное, никто не относился к Чезаре Борджиа равнодушно, ему либо поклонялись и были верны до конца, либо предавали. Те, кто воевал под командованием Чезаре, готовы отдать за своего полководца жизни, но сколько же раз его предавали! На сей раз открытого предательства не было, была лишь нерасторопность, оставившая Чезаре Борджиа одного против дюжины клинков врагов.

Он дорого отдал свою жизнь, но все же отдал.

Лукреция несколько раз подчеркивает, что в случае использования такого мощного оружия, как зависть и гордыня неугомонного Чезаре, результат мог получиться ошеломляющим. Это неприкрытый совет папе Юлию поставить Чезаре себе на службу вместо попыток его уничтожить. Чезаре может быть полезен как военачальник, объединитель, организатор. Он завидует тем, кто может действовать, и… он серьезно болен.

Пытаясь спасти брата, Лукреция не сильно грешит против истины, Чезаре действительно блестящий полководец и действительно тяжело болен.

Это все та же «французская болезнь», подхваченная им давным-давно, несколько раз заглушенная, но уже изуродовавшая облик Чезаре Борджиа настолько, что ему пришлось носить маску. Черная маска при черном плаще, обильно украшенном бриллиантами и золотом, производила жутковатое впечатление.

Это письмо последнее, написанное при жизни брата. Тогда Лукреция еще пыталась ненавязчиво убедить папу Юлия, что ее брата лучше не преследовать, не загонять в угол, а предоставить возможность осуществить мечту – объединить всю Италию, возродив Великую Римскую империю. Что талант полководца и организатора, неуемную энергию Чезаре Борджиа лучше поставить на службу Святому престолу, что сам Чезаре вовсе не рвется к власти в Ватикане и долго не проживет из-за застарелой болезни.

Следующие три письма написаны после известия о смерти ее брата, которого Лукреция любила не меньше своего отца, но не меньше и боялась.

Разница между предыдущими и последующими посланиями разительна, перед читателями совсем иной человек – постепенно сознающий, насколько коротка жизнь, а каждый миг неповторим, что ни один поступок и даже мысль не вернуть.

Миг, когда человек оказывается перед вечностью, наступает необязательно перед самой смертью. Иные заглядывают в вечность при жизни, даже будучи вполне здоровы и успешны. Жизнь таких людей обычно меняется, вернее, из глубин их сердец поднимается настоящее, умело скрываемое до тех пор. Не всегда из бездны человеческой души рождается свет, иногда там настоящий мрак. Но иногда потрясение вызывает к жизни самые лучшие стороны человека, и он словно перерождается, являя миру свое светлое «Я».