Читать книгу "Бертран и Лола - Анжелик Барбера"

– Удачи и счастливого пути.

Лола положила трубку. Последняя фраза далась ей нелегко, и Бертран это почувствовал. Он нервно ходил по комнате, закладывал руки за голову, совал в карманы, дергал себя за волосы и на каждом шагу выговаривал новое слово: УЗИ, допплер, текст, кровь… Моя поездка. Много недель в разлуке с ней… «Я нуждаюсь в твоей любви». Он вернулся к столу. Я тоже, Лола. «На востоке Москвы…» Три тысячи слов. И что мне с ними делать? Сложить во фразы и объяснить, что я люблю эту женщину, что никогда даже близко ничего подобного не чувствовал и не знал, что такое бывает? Я же не дебил какой-нибудь! Но это именно то, от чего я убегал, и то, чего я так хочу сейчас… Хочу слушать ее голос, когда она говорит со мной. Господи, как же страшно она закричала! А потом упала, и кровь потекла по ногам… Лола ни словом его не упрекнула, но из-за чего-то же случилась отслойка! В тот самый момент, когда я был рядом…

Эта кровь на ногах… Даже если Лола ничего не сказала, не винила его, что стало причиной? Почему, когда я был там?

Бертран подошел к окну. Этажом выше его мать ходила по кухне, открывала и закрывала дверцы шкафов. Она попробовала подбодрить сына, когда тот вернулся из Франкфурта в состоянии черной тоски и тревоги. Приводила примеры «чудес», и Бертран записывал, чтобы потом пересказать Лоле.

Флоранс уверяла, что «подобные вещи случались, случаются и будут случаться», Бертран верил сам и убеждал Лолу: «Все наладится…» Он без конца думал об этом в Париже, и перед лифтом, и в кровати, но так и не выговорил проклятую правду… Это МОЯ вина.

Родители Франка прибыли во Франкфурт, чтобы купить коляску, кроватку, пеленки…

Бертран повернулся спиной к окну. С жизнью не поспоришь. Лола должна преодолеть трудности с минимальными потерями, а он должен зарабатывать на жизнь. Абсолютный приоритет. Нужно идти вперед, нужно трудиться.

Бертран написал два параграфа. Четыреста двенадцать слов. И остался доволен.

10

В течение дня Бертран так и не поговорил с Лолой, но дозвонился в Германию после деловой встречи на Монпарнасе. Стоял на тротуаре авеню дю Мэн и задавал вопросы. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, она чувствовала себя хорошо. «Твои родственники там?» – «Постарайся завтра позвонить пораньше!» – «Целую, целую, целую…» – «И я…»

«Локаторы» Астрид не улавливали перемен в интонациях Лолы. Зато у ее свекрови только что уши назад не отгибались от любопытства, хотя она вроде бы увлеклась разговором с молодой немкой. Мари-Анж Милан не была ни бесчувственной, ни глупой, что бы там ни придумывала королева-бабушка. Мари-Анж, косметолог по призванию, любила делать красивыми других женщин и преуспевала, потому что умела слушать. Даже нескольких человек сразу. И сейчас она уловила весь разговор мужа с невесткой. Конечно, если бы его предприятие в свое время дало ему шанс «отличиться», он бы его не упустил. Как сейчас Франк…

– …тем более что я, как и ты, свободно говорю по-немецки и люблю картошку.

– Слишком сильно, – вмешалась Мари-Анж. – Кто звонил, Лола?

– Подруга. Диана. Хочет меня навестить.

– Она была на свадьбе? – не отставала свекровь.

– Только на ужине. Опоздала на поезд и не успела в мэрию.

– Вспомнила, на ней было красивое ярко-зеленое платье.

– Хорошенькая! – подхватил свекор Лолы. – И пухленькая – как я.

– Она стюардесса?

– Нет. Адвокат по финансовым делам.

– А ты почему не пошла в юристы?

– Трудный вопрос…

Разговор затягивался. Лола отвечала коротко и осторожно, не поднимая глаз от вязания. К счастью, Астрид решила «выдать» все, что могла сказать по-французски, и с улыбкой заметила, что «все-таки вязание – глуповатое занятие, старомодное и нехудожественное». Лола взглянула ей в глаза и спросила:

– Вы рисуете? Пишете маслом?

– Зачем мне заниматься живописью?

Мари-Анж и Лола в кои веки раз понимающе переглянулись, но тут появилась медсестра: обеим пациенткам пора было отправляться на допплер. Когда они вернулись в палату, супругов Милан уже не было.

– Симпатичные люди… – высказалась Астрид.

– Очень.

– И помогают больше, чем твоя мать.

– У них больше свободного времени, – сухо бросила Лола.

– Я все приготовила и купила заранее, потому что у меня почти сразу начались осложнения, – призналась Астрид, созерцая свой живот. – Я знала, что придется скучать здесь.

Лола взяла спицы. Во всяком случае, в одном Конрад Шмидт оказался прав. Компания ей полезна, есть с кем поговорить, сравнить, посетовать, отвести душу, хотя время все равно тянется невыносимо медленно. А с Бертраном летит, как сволочь, словно его подгоняют. За два дня она услышала от него всего три слова: «На востоке Москвы…» Мне мало! Хочу еще. Хочу моих детей. На руках, обоих. У вас хорошее, сильное сердце. Отличная новость. В кровотечении нет вашей вины. Так сказал Конрад.

Мама, а ты почему молчишь? Почему не приезжаешь? Боишься, что вернутся прежние ужасы?

11

– Насколько большой? – решила уточнить Лола.

Накануне утром ее мать с огорчением сообщила, что еще долго не сможет приехать: Эльза шла по коридору, «нос к носу» столкнулась с большим коричневым пауком, и у нее случился приступ паники.

– От лапы до лапы – сантиметров шесть. Холодает, вот они и лезут в дом. Твоя сестра будет некоторое время избегать этого маршрута, из-за того что я прошляпила шестинога! – Жеральдина попыталась пошутить.

Лола знала, что мать умалчивает о другой причине плохого настроения. Что навело ее на эту мысль? Намек на иронию в голосе Жеральдины, «ложка» смирения, «ковшик» могло-быть-хуже, «щепотка» все-как-всегда. И недавно появившаяся «добавка» – боязнь больниц.

– Приезжай, как получится.

– Я – плохая мать.

– Перестань, у меня отбоя нет от посетителей!

– Как детки?

– Они шевелятся, я теряю кровь, но каждый вырос на миллиметр.

Не дожидаясь следующей реплики матери, Лола спросила, чем сейчас занята сестра. Жеральдина ответила тоном «ты-изумительная-дочь»:

– Витает в яблоках…

Лола наконец-то улыбнулась: да, это ее сестра умеет!

– Протирает восемь желтых и красных ранеток, которые сорвала с дерева.

Лола представила, как полотенце в бело-зеленую клетку порхает по фруктам, как Эльза ставит их на кромку стойки напротив стола, где уже приготовлен нож, лежащий строго горизонтально. Ни одна долька не пропадет. Не будет и ни одной лишней, ее сестра – волшебница по части мер, весов и объемов. Она никогда не ошибается с ингредиентами. У Лолы едва слюнки не потекли, и она попросила Франка купить пирог. Он принес два и, пока резал, смешно описывал технические трудности, с которыми столкнулся, собирая первую колыбельку.