Читать книгу "Всё и разум. Научное мышление для решения любых задач - Билл Най"

На посту директора Годдардовского института Хансена сменил Гэвин Шмидт, который с каждым днем развивает и оттачивает наши модели климата. Однако в нашем мире, населенном людьми, которые распространяют заведомо ложные сведения в своих интересах, зачастую приходится по-настоящему бороться за то, чтобы реальность воспринимали всерьез. Но значит ли это, что нужно сдаться? Значит ли это, что мы должны опустить руки и смотреть, как эти люди губят наше будущее, чтобы потом сказать: «А я же говорил»? Конечно нет! Это значит, что нам нужно еще ревностнее отстаивать точку зрения Сагана. Оценивать долгосрочную перспективу. Сохранять оптимизм, не теряя решительности. Доносить до широкой общественности свои идеи ясно и понятно — приводить наглядные примеры, строить личные связи. Искать способы мелкими делами добиваться масштабных эффектов. Стать постоянной резонирующей силой.

Открыть всем своим согражданам, всем жителям Земли блестящие перспективы — вот к чему я стремлюсь. Нельзя допустить, чтобы наш парниковый эффект вышел из-под контроля. Саган предупреждал: нельзя быть как Венера. Мы умеем по-новому вырабатывать экологически чистое электричество. Мы располагаем технологическими приемами, позволяющими обратить себе на пользу и солнечный свет, и энергию ветра. Огромные запасы энергии содержатся и в первичной теплоте Земли, и мы можем до нее добраться — стоит лишь пробурить скважину глубиной в несколько сотен, а иногда и десятков метров. И вот что еще стоит запомнить: нельзя отдать на аутсорсинг возведение ветряка. Нельзя поставить опоры ЛЭП где угодно — надо сначала подвести туда саму ЛЭП. Рабочие места для нового типа экономики на возобновляемых ресурсах нужно создавать прямо на родной почве. Не так давно мы стали свидетелями волны популизма, вызванного отчасти недовольством местных властей, утративших контроль над собственной экономикой. А между тем, если хочешь производить энергию на местах, нет ничего лучше, чем ветер, солнце, геотермальная энергия и приливы. Вот очередной пример того, что лучшее решение, которое устраивает всех, — это решение, которое предлагают дипломированные ботаны.

Через год после того, как я запустил передачу «Человек-физика», у Сагана нашли рак крови. Еще через два года он умер. Это была тяжелейшая утрата для всего мира. Саган был страстным пропагандистом не только науки как таковой, но и научного образа мысли. Он был ботаном из ботанов, однако обладал обезоруживающим обаянием и открытостью, благодаря которой зрители не могли оторваться от экранов, когда он беседовал с Джонни Карсоном. Сагана всегда было интересно слушать. Его слова вызывали естественный резонанс. Я уверен, что он и по сей день был бы страстным оратором и призывал бы не молчать и бороться с изменением климата. Такая помощь была бы нам очень кстати — однако подобный резонанс никогда не зависит только от одного человека. Он зависит от всех нас.

Эта книга во многом затем и написана, чтобы заручиться вашей помощью в достижении практических целей, сделать вас частью резонанса. Помогите людям связать климатические катастрофы с глобальным потеплением, из-за которого их вероятность повышается. Помогите понять, что для производства возобновляемой энергии необходим контроль на местах. Покажите, как связаны интереснейшие открытия исследователей космоса со стремительными изменениями климата на нашей планете. Умение найти личные и понятийные параллели между далекими на первый взгляд идеями — это очень по-сагановски: именно так он рассказывал о научном прогрессе. Я уверен, что так и надо, поскольку видел, как это действует.

***

Однако донести свои идеи бывает трудно, и едва ли не самое большое препятствие на этом пути — сомнение. И здесь я снова вдохновляюсь примером Сагана. Мне часто приходится слышать, как путают слова «скептицизм» и «отрицание» (причем особенно часто этим грешат те, кто отказывается признавать глобальное потепление), а ведь это отнюдь не одно и то же! Скептицизм — это умственная дисциплина, компонент критического мышления, который убережет тебя от обмана и самообмана; вот и Саган учил не расставаться с «набором распознавания лапши» (которую вешают на уши) (пер. Л. Сумм). А отрицание — это словно замок на коробочке с этим набором: он не дает даже задуматься о том, что тебе не нравится.

Первыми профессиональному отрицанию научились, похоже, сигаретные компании. Табачные фирмы нанимали ученых, которые осторожно говорили, что не уверены на сто процентов в связи рака легких и курения. Они добавляли, что их дело — выдвигать гипотезы и ставить под сомнение общепринятые истины. Клуб отрицающих ухватился за эту особенность научных исследований и поразительно ловко вывернул ее наизнанку: они заявили, что если есть пятипроцентный шанс, что рак легких у вашего приятеля вызван не курением, значит, нельзя доказать, что курение опасно. Они исказили ботанскую объективность в своих интересах. Старайся побольше сомневаться, а задумываться особенно не стоит, — вот что они хотели внушить. И тем самым мешали людям проводить параллели, которые в другой обстановке были бы очевидны.

В науке всегда должно быть место неуверенности, поэтому избавиться от подобных уязвимых мест невозможно. И это касается не только изменений климата: к подобным подтасовкам прибегают и противники прививок, и те, кто иррационально боится генетически модифицированных организмов (ГМО) — вплоть до маргиналов, убежденных, что на Луну никто не высаживался и все это заговор и фальсификация. Подобные рукотворные сомнения можно развеять только одним способом: воспитать у широкой общественности базовые навыки критического мышления. Возьмем пример с Луной: только представьте себе, как трудно было бы тем, кто фальсифицировал высадку на Луну, сфабриковать тонны документов, образовавшихся в процессе подготовки программы «Аполлон». Да это труднее, чем взять и отправить астронавтов на Луну! Обладатели критического мышления умеют распознавать обман и манипуляции. Настоятельно рекомендую пропагандировать критическое мышление и прибегать к нему как можно чаще. Несите его в мир и распространяйте. Мне повезло: я вырос в семье, где научный метод считался нормальным повседневным способом мышления и решения житейских проблем. Но не всем выпало подобное счастье.

Возможно, во время «холодной войны», когда Карл Саган занимался своими исследованиями, а я был еще маленький, было несколько легче. Тогда научный образ мыслей был необходим как воздух, поскольку исследования приводили к созданию новых видов оружия, чем дальше, тем смертоноснее. Ощущение кризиса вынуждало забыть о различиях. А сегодня наука и техника достигли невиданных высот, однако многие из нас попадают в ловушку сомнений и апатии. Именно мы, ботаны, обязаны возродить ощущение общей цели и общей пользы. Когда посвящаешь себя распространению научно-технической мысли, без поддержки общества не обойтись. Прогресс требует коллективных вложений, и интеллектуальных, и материальных: ему нужны мозги и деньги. Такова обратная сторона резонанса: разрушительные импульсы, как сверху вниз, так и снизу вверх, могут расшатать всю систему. В восьмидесятые годы администрация Рейгана толкнула развитие науки на неверный путь. Президент убрал солнечные батареи с крыши Белого дома, и это послужило символическим жестом. Его помощники поначалу не принимали всерьез ни СПИД, ни кислотные дожди. Отказались финансировать жизненно необходимые исследовательские программы. Сегодняшнее антинаучное, антиэкспертное движение родилось не в одночасье, оно формировалось десятилетиями. А теперь нам надо приложить все силы, чтобы вернуть прежнее положение дел. Нам, ботанам, нужно сообща опереться на свои представления о картине в целом и провести личные и понятийные параллели, нужно всюду и везде укреплять и расширять свое влияние. Наш долг — писать, говорить, учить, публиковать, делать все, что можно, чтобы прийти в резонанс с целым миром. По-моему, главное открытие человечества в том и состоит, что мы с вами и все, что можно увидеть и потрогать, состоит из того же вещества и движимо той же энергией, что и все остальное во Вселенной. Мы едины друг с другом, с планетой и с космосом. Все мы движемся в ритме одной ботанской музыки, и если мы подарим миру что-то прекрасное, оно сумеет разрастись и распространиться.