Читать книгу "Неправильный демон - Владислав Михеев"

На этом раздача плюшек не закончилась. Поднялось лидерство, описание было какое-то длинное и путаное, сводилось к тому, что кто-то из воинов решил пожертвовать собой ради своего сюзерена, жертва была ненапрасной, а месть скорой. Перескочило на вторую ступень достижение «Ритуалист», добавив 2 % к эффективности ритуалов.

От изучения логов меня отвлёк подошедший Табор. Выслушав его, вспомнилась расхожая фраза: «Есть две новости – хорошая и плохая, с какой начать?»

Хорошая новость была о трофеях. В бою с гвардейцами младшего лорда мои демоны потеряли почти все тарчи, изрубленные клинками противника, источенные магией еретиков, да и часть гизарм пришлось выбросить, сталь оказалась изъедена кровью демонов. Зато доставшиеся нам от противника щиты превосходили тарчи по всем характеристикам. Высокие чёрные скутумы[21] с шипом на выступающем по центру умбоне превосходили изделие гномов по всем параметрам. Из чего сотворили мастера Инферно эти щиты, я не представлял, больше всего материал был похож на расплавленный и застывший камень или на сверхпрочный хитин. Кроме щитов, мы получили ещё и нагинаты, превосходившие выкованные из трофейных клинков гизармы в той же степени, в какой скутумы были лучше тарчей. Жаль, содрать доспех с противника не получилось, он представлял единое целое с телами воинов.

Кроме оружия, мне достались небольшие абсолютно чёрные, буквально впитывающие в себя свет кристаллы, определяемые системой как осколки камней хаоса – видимо, то, что осталось от взорвавшихся камней, ограничивавших пентаграмму призыва. Для чего нужны эти кристаллы, я не имел ни малейшего понятия, но на всякий случай ссыпал все в инвентарь.

На этом хорошие новости закончились. Среди плохих были тяжёлые ранения Крита и Алтрамы. На мальчишке висел двенадцатичасовой дебафф «Без сознания», на Крите – восьмичасовой «Тяжёлые раны», и тот и другой были не то что не бойцами, даже передвигаться самостоятельно не могли.

Но дело требовалось доделать, поэтому, оставив с ними Искру, пару гвардейцев и пяток импов с одной гончей в качестве разведчицы, остальным отрядом выдвинулся к появившемуся на карте пятну, подсвеченному системой как скит демонопоклонников.

Всех семерых выживших еретиков взял с собой, они почему-то до сих пор определялись как нейтральные войска – загадка, которую я надеялся в скором времени разрешить.

Марш-бросок через лес вымотал меня окончательно. Тяжело спустившись с кошмара, опёрся на гизарму, которую забрал у одного из своих гвардейцев. Чёрный демонический конь лишь насмешливо фыркнул и перевёл взгляд на открывшийся вид. Впереди лежала холмистая долина, заросшая молодыми липами и багульником. Деревья и кусты сбегали к самой воде, купая в ней руки-ветви, и розовые лепестки маленькими корабликами опускались на синюю водную гладь.

Проводник из демонопоклонников жестом указал направление, на вытянутый и чуть изогнутый холм, горевший багрово-розовым пламенем цветущих кустов.

Вновь неловко взобравшись в седло, чем заслужил ещё одно насмешливое фырканье, я отдал приказ двигаться дальше. Гончие привычно заняли свои позиции, вынюхивая опасность, невысокие импы затерялись среди кустов, и лишь башни гвардейцев возвышались над этим цветущим великолепием. А в голове из какого-то забытого далёка зазвучала старая мелодия Шаинского со словами Морозова:

Где-то багульник на сопках цветёт,Кедры вонзаются в небо…Кажется, будто давно меня ждётКрай, где ни разу я не был.

Возле палатки закружится дым,Вспыхнет костёр над рекою…Вот бы прожить мне всю жизнь молодым,Чтоб не хотелось покоя.

Знаю, что будут, наверно, не разГрозы, мороз и тревога…Трудное счастье – находка для нас,К подвигам наша дорога.

Вот только подвигов почему-то совсем не хотелось, желалось покоя, да и вечная молодость в игре мне обеспечена. А вот от палатки и костерка, как в юношеские годы, я бы не отказался, и чтобы не орава демонов рядом, а старые друзья, которых не видел целую вечность, и какая-нибудь очаровательная девушка напротив, да горячий чай, булькающий в котелке и пахнущий травяным сбором.

Из мечтаний меня вывел треск ломаемых веток. Лепестки цветов искрами пожара взметнулись в небо и опали на землю, устилая её персидским ковром, а в холме открылась арка прохода, ранее скрытая кустами.

Серые молнии гончих метнулись в проём, сразу за ними туда же протиснулись церберы и застыли по краям, прикрывая от возможных опасностей, следом за ними туда вошла оставшаяся армия, оказавшись в очередной долине, окружённой со всех сторон холмами. Сквозь зелень трав, перепрыгивая с камня на камень, бежал звонкий озорной ручей, чтобы, скрывшись среди холмов, укрывающих долину, вынырнуть где-нибудь у озера и, скатившись с горки, присоединить свои струи к его водяному простору.

Демонопоклонник снова показал на центр поляны и первым отправился в том направлении. Отряд и без моих приказов образовал поисковый порядок, но всё же нападение мы прозевали. Вокруг взметнулось и тут же опало чёрное пламя, обозначив посреди разнотравья долины огромную гексаграмму, внутри которой очутился отряд. На каждом из лучей звезды стояла безликая чёрная фигура, а мои воины были заключены каждый в отдельную n-грамму, из которой по каким-то причинам не могли выбраться. И лишь я и семеро пленных еретиков оказались свободны, хотя кошмар подо мной тоже не мог сдвинуться с места.

Спрыгнув с адского жеребца, я опёрся на гизарму и потянул из ножен крис.

– Не стоит этого делать.

– Это ещё почему? – зло ощерился я, разворачиваясь на голос.

На границе гентакля стоял высокий седобородый мужчина, затянутый в чёрную кожу с тускло мерцающими заклёпками из алой меди. Тёмный плащ с капюшоном скрывал лицо, лишь белоснежные пряди волос и окладистая борода, по гномьей традиции заплетённая в несколько кос и перехваченная медными кольцами, выбивалась из него. В руке мужчина держал посох, собранный из костей то ли чудовища, то ли демона, с багряным навершием в виде треугольного кристалла.

– Я хочу поговорить, и от того, придём ли мы к согласию, будет зависеть всё остальное.

Мне показалось, что мужчина улыбнулся, а плащ вдруг взметнулся чёрными крыльями, подхваченный ветром хаоса, взвихрившимся вокруг его одинокой фигуры. От злого речитатива тёмных фигур, стоявших по углам гексаграммы, потянулись ниточки силы, впитываясь в кристалл посоха и заставляя его разгореться кровавым багрянцем. Сияние перекинулось на фигуру моего оппонента, укутывая его в кокон силы, плещущий языками хаоса в разные стороны.

Демонстративно медленно я вложил крис обратно в ножны.