Читать книгу "Как ты смеешь - Меган Эббот"

Я ничего не отвечаю.

– Эдди, – просит она, – взгляни на меня.

Я поднимаю глаза.

– Думаешь, мне хочется верить в то, что Уилл смог такое с собой сотворить? И со мной?

Я киваю.

Что-то в ней на миг приоткрывается – какая-то дверца, ведущая туда, куда ей не хочется заходить.

– Мы же его видели, Эдди, – говорит она, прижимая кончики пальцев к губам. Лицо белеет, как простыня. – Мы видели, что он сделал.

Мне хочется взять ее за руку и сказать что-нибудь ласковое.

– Эдди, – возбужденно произносит она и сжимает пальцы в кулак, – ты должна понять одну вещь. Люди всегда будут пытаться запугать тебя, чтобы заставить что-то сделать. Или не сделать. Или перестать желать того, чего тебе на самом деле хочется. Но этому страху нельзя поддаваться.

– Три дня осталось! – кричит Минди. – Говорят, скауты всегда садятся слева в верхнем ряду. Надо ориентироваться на это место.

Я выпрямляю спину. В странном мирке мы живем – одно слово горластой краснощекой Минди Кафлин, и мне снова не наплевать на финальный матч. На выступление, которое станет нашим пропуском на чемпионат.

Но тренера нигде не видно.

– Почему она все время куда-то исчезает? – вопрошает Тейси из-под бинтов. Она стоит рядом с Кори, а та нервно вращает запястьем, перетянутым эластичным бинтом в том месте, куда приземлилась дрогнувшая нога Тейси.

Эмили тоже здесь. Калека Эмили, что до сих пор расхаживает в своем ортопедическом сапоге – о ней уже почти забыли.

Сколько несчастий вокруг. Как мне до сих пор удалось остаться невредимой?

«А просто мы везучие сучки, – всегда говорила Бет. – Не забывай об этом».

И как только я о ней вспоминаю, она появляется в зале, дефилируя с видом повелительницы.

– Ну что, начнем, котики? – велит она. – А то «Кельты» вам, цыпляткам, вмиг шейки-то переломают.

«Так лучше для всех, – думаю я. – Давай же, Бет. Пользуйся этой властью, пусть она тебя питает. Насыться ею до поры до времени, прошу».

– Чтобы победить, надо блеснуть! – кричит она. Голос ее все громче; он гремит в наших ушах.

– Встряхнули головой! – велит она, и мы повинуемся.

– Хлопнули в ладоши, резче! – велит она, и мы повинуемся.

– Лица такие, будто вы хотите переспать со всем залом! – велит она, и мы сияем в экстазе.

– Улыбайтесь так, будто замуж за них готовы! – приказывает она. Будь у нее кнут, она бы сейчас хлестала им нас по ногам. – Жгите, жгите, жгите!

Мы не щадим себя и выкладываемся ради нее. Три дня до финального матча, а нам пришлось взять в команду еще одну курицу из юношеской лиги. Мы выкладываемся ради Бет, потому что в понедельник вечером хотим продемонстрировать ухмыляющимся «Кельтам» нашу крутость, нашу эпическую дерзость, наше дьявольское великолепие.

Но главным образом мы выкладываемся потому, что наш топот отдается в ушах звоном – неистовым высокочастотным звоном, почти заглушающим звуки хаоса нынешнего и грядущего. Благодаря этому звону нам почти удается игнорировать предчувствие, что все меняется, и что там случится дальше – не предугадать, а главное, не остановить.

А может, и не это главная причина. Может, мы просто пытаемся разрушить ужасающую тишину, избавиться от ощущения, что слабое эхо наших собственных голосов – единственный звук, слышимый в округе. От чувства, что тренер ускользает из наших цепляющихся рук, что, может, ее уже нет. Что у нас нет больше центра, а может, никогда и не было.

Бет – это все, что у нас есть. Но этого достаточно. Ее громогласный рев способен заглушить всю тишину этого мира.

Девчонки рассредоточиваются по раздевалке, потом расходятся, и я остаюсь один на один с затихающим звоном в ушах.

Без тренера никто не считает нужным убрать за собой. Так всегда было при Бет. Пол усеян мусором: пустые банки из-под диетической колы, обертки от жвачки без сахара и тампонов, раздавленные ягоды годжи. Даже чьи-то скомканные стринги.

Я иду, взирая на эти жалкие осколки нашего девичьего существования; под ногами похрустывают разбросанные шпильки.

Сердце после тренировки все еще колотится, и я думаю о том, как блистала сегодня Бет. Я не видела ее такой со второго курса, когда огонь в ней еще пылал. Когда ее не отвлекали мелкие склоки, ее собственные несчастья и скука, наползающая со всех сторон.

Возможно, она еще никогда не была настолько хороша, как сегодня. Будто ничего и никогда она не любила так сильно.

«Вот что сделала для нее тренер, – думаю я. – Она всем нам помогла».

И тут я вижу Бет в дверях тренерского кабинета. Тень, которую отбрасывает ее крошечная фигурка, протянулась через весь коридор.

– Капитан, – говорю я, в надежде сделать ей приятное, – вы нас сегодня загоняли.

Она стоит ко мне спиной, и я не вижу ее лица.

Я подхожу ближе.

Надеюсь, молюсь, что она обрадуется.

Ведь теперь она сама стала тренером, по крайней мере, на время.

– Бет, – повторяю я, – с возвращением на трон.

Солнце заливает все вокруг, и вся ее фигура светится темным золотом. Я останавливаюсь в нескольких шагах от ее янтарного силуэта.

– Бет, – говорю я, – теперь у тебя есть все.

Наконец она слегка поворачивает голову, я вижу лишь намек на профиль, затемненный завесой черных волос.

И тут я понимаю, я вижу, что у нее ничего нет; ничего не осталось. Она думала, что ей нужно именно это, но ошиблась.

– Солнце зашло, прекрасна луна, – тихо произносит она. – Праздным гулякам шляться пора.

И я соглашаюсь с ней. Конечно же, я соглашаюсь.

Глава 25

Вечер пятницы

Мы лежим на капоте моей машины на самом верху южного склона – там, где скала обрушивается вниз на тысячи метров, к самому сердцу Земли.

Мы напились густого сладкого вина, оставляющего на языке липкий налет. Бет называет его вином для бомжей, и мы и впрямь сейчас чувствуем себя бомжами. Бродягами. Полуночными праздными гуляками.

Я забываю обо всем, и мне кажется, что здесь, за мерцающими гранитными стенами ущелий и скал я укрыта от всех невзгод.

Со мной рядом Бет, я слышу ее частое дыхание, она говорит что-то невнятно, прерывисто, слова рассеиваются в воздухе у меня над головой и в небе над нами.

В какой-то момент я перестаю ее слушать и начинаю любоваться своими руками, играя ими на фоне черного неба.

– Ты слышишь, что я говорю, Эдди? – спрашивает она.

– Что-то про темные силы, – наугад отвечаю я, потому что обычно Бет говорит именно о них.