Читать книгу "Судьба-злодейка - Александр Панкратов-Черный"

Второй раз я взял Владьку в экспедицию в Пензенскую область, где мы снимали фильм «Русские братья». Это была последняя роль Володи Ивашева. Снимал мой друг Коля Фомин, с которым мы вместе учились в Горьковском театральном училище. И я Колю попросил, чтобы он Володю Ивашева утвердил на роль офицера Белой гвардии: он в то время сидел без работы. Снималась и Нина Русланова, замечательная актриса. Витя Павлов тоже по моей рекомендации пришел в фильм. И в эту экспедицию я взял сына. Ему там исполнилось 10 лет. Витя Павлов подарил Володе детские настенные часы в форме мухомора, которые до сих пор у него хранятся – вот это было первое прикосновение моего сына к кинематографу. До этого бабушка, Любовь Михайловна («бриллиантовая», как я ее называл), оберегала моего сына от кинематографа. Она прожила с Владимиром Васильевичем всю свою жизнь и понимала, как страшно и мучительно дается это кино.

Я не мечтал ни о какой конкретной профессии для сына, я предоставил ему выбирать самому. И сделал я так, исходя из собственного опыта. Моя мама мечтала, чтобы я стал военным, как все мужчины в ее роду, а я не хотел, но я честно отслужил в Таманской дивизии и не жалею. Теперь я точно знаю, что я был бы плохим военным, потому что я не умею кричать на людей. Командовать. Я могу прикрикнуть как режиссер, но военный должен это делать постоянно – чтобы держать сотни людей в кулаке. Если бы я пошел в военные, я обязательно стал бы офицером. Но я пошел туда, куда хотел, и очень этому рад. И у Владимира Васильевича в кинематографе жизнь была прекрасная. Его признавали. Обычно операторов не знают, но когда Монахова представляли как оператора фильма «Судьба человека», люди стоя ему аплодировали. И он был счастлив, что он что-то сделал для людей. И я счастлив, когда люди мне аплодируют. Значит, я не зря жил. Значит, что-то сделал.

Володя сам выбрал профессию: поступил на журналистику.

Музыкального образования у сына нет, но он самостоятельно освоил несколько музыкальных инструментов. Он играет на клавишных, на гитаре, на ударных, прекрасно поет. Владька исполняет репертуар Элвиса Пресли, Чака Берри, делает пародии на Кобзона, Магомаева, Розенбаума, имитирует голосом музыкальные инструменты: виолончель, гитару, трубу… птичьи голоса, шумы – он удивительно музыкален. Владька выступал на концерте в Концертном зале им. Чайковского: на рояле сыграл собственную композицию, спародировал Кобзона, Розенбаума. И тот и другой за кулисами слышали пародию и сделали мне комплимент о том, какой у меня талантливый сын.

Моими близкими старшими друзьями были Юрий Борисович Никулин и Борис Сергеевич Брунов – удивительные, волшебные люди. Помню, они регулярно проводили заседания международного детектив-клуба, где собирались артисты, писатели – все, кто были как-то связаны с детективами. Идею создания клуба предложили братья Вайнеры, первым президентом стал Борис Кошелев. Сейчас его возглавляет Виктор Дудинов. Я тоже был членом этого клуба. И на одном из заседаний этого детектив-клуба вышел мой сын и показал пародии на Никулина, Этуша и Брунова. Они обхохотались. Мы сидим, и Никулин говорит Володе:

– Бросай щелкоперство, иди в эстрадно-цирковое училище.

Никулин зазывал его в цирк, а Брунов возражал:

– Не слушай Юру, иди ко мне на эстрадно-театральный в ГИТИС.

Он в то время возглавлял эстрадно-театральный факультет в ГИТИСе.

Мой сын тогда уже полгода учился на журналистике. Но вот умирает Юрий Никулин, а через пять дней – Борис Брунов. Брунов из больницы убежал на похороны друга, а через пять дней скончался сам. Возможно, это на Владьку как-то повлияло, но помню, я возвращаюсь из очередной экспедиции и интересуюсь, как у сына дела в университете, а он отвечает:

– Пап, да я бросил журналистику.

– Что случилось? – я занервничал.

– Так я учусь, ты не волнуйся…

– Где?

– В эстрадно-цирковом училище.

Я ему ничего не запретил. Когда Владька окончил училище, я ему сказал:

– Ну все, давай я поговорю с Максимом Никулиным… (Это сын Юрия Владимировича.)

– Пап, но я же учусь…

– Как так?

– Учусь в ГИТИСе. Театрально-эстрадный факультет. Возглавляет твой друг Валерий Гаркалин.

Гаркалин тогда свой первый набор сделал. Я опять не стал мешать.

Мне сын запрещал ходить на просмотры. Моя жена ходила, тихонько снимала для меня. Гаркалин был им доволен. Владька окончил ГИТИС.

В тот период он выступал с концертами в Канаде. А в Вашингтонском университете на моей творческой встрече со студентами, на которой присутствовал и Владька, меня спросили, чем занимается мой сын.

– Да вот, ГИТИС окончил, эстрадно-театральный факультет.

– А что он умеет?

Володя улыбнулся:

– Дайте гитару.

И исполнил песни из репертуара Элвиса Пресли и Чака Берри. И такой был успех! Его просто вынесли на руках.

Когда мы праздновали мой 65-летний юбилей, мне спонсоры устроили роскошный вечер. Открыли ресторан таким образом, чтобы люди с улицы могли заходить, проходить сквозь него и угощаться.

Пришли мои друзья, известные актеры, а мой сын просто сел за рояль и создал музыкальное сопровождение вечера, играя свои импровизации. Я его никому не представлял. Владька меня чувствует, знает мое настроение, поэтому играл то, что мне ложилось на душу. После вечера он меня спросил:

– Пап, тебе понравилось?

– Да.

– Ну, значит, я играл не зря.

После окончания ГИТИСа, я сыну говорю:

– Ну, молодец, сынок. Давай работать.

– Папа, но я же учусь.

– Где теперь? – поразился я.

– В твоем и дедушкином институте. Во ВГИКе.

Владька поступил на кинорежиссуру. У него была мечта – снять мюзикл, так как сейчас у нас в стране мюзиклы почти не снимают.

Через полгода учебы во ВГИКе в мастерской одного моего друга, тоже дзигановца, он ушел. И я узнал, что Владька поступил на Высшие курсы сценаристов и режиссеров в мастерскую Владимира Хотиненко.

– Почему же ты из ВГИКа ушел? – спросил я.

– Ну, про тебя твой друг на занятиях киношные анекдоты травит. Взятые на платное обучение дети олигархов сидят, слушают с упоением его анекдоты, а мастерства никакого. Нужно готовить этюд на площадке, а собрать студентов мастерской не могу, потому что все они в разъездах – отдыхают на курортах: в Европах, на островах с родителями.

Вот сын и ушел к Хотиненко, окончил. Снял диплом. Сейчас озвучание закончил, выровнял цвет и свет в студии у Леши Лебешева – сына Паши Лебешева, моего покойного друга. Но платим за диплом мы сами. Хоть мы и ругали советскую власть, но нам давали какие-то деньги на диплом. Жаль, но сейчас уже такие Саши Панкратовы и Васи Шукшины никогда не поступят в институт. Откуда у рабочей семьи такие деньги, чтобы оплатить образование детей?