Читать книгу "Дрейк. Пират и рыцарь ее величества - Владимир Шигин"

Из хроники возвращения Армады: "На судах, где вповалку лежали цинготные и тифозные больные, положение было тяжкое. "Матросы умирали от голода и заразы, а те, что сваливались, поднимались лишь чудом" (один кастильский капитан). Мест в лазаретах не хватало, больные валялись прямо на палубах с пересохшим горлом и пустым желудком на промокших соломенных матрасах. Дождь и ветер свободно гуляли по нижним палубам сквозь дыры и трещины. В полузатопленных трюмах плавали дохлые крысы…"

Десятки судов, сбившись с курса, терпели крушения у берегов Ирландии и Голландии, а те немногие, кому удавалось выбраться на берег, были или тут же на месте убиты местными жителями, или же захвачены в плен для последующего выкупа.

Когда в сентябре суда бывшей Армады начали понемногу прибывать в испанские порты, стали известны размеры потерь. Вернулось не более пятидесяти судов, шестьдесят были потеряны навсегда. Погибло не менее 20 тысяч матросов и солдат.

Адмирал Грегорио де лас Алас умер на борту своего галеона, до последней минуты пытаясь поддерживать раненых, покупая им на свои деньги лекарства и пищу. Мужественный адмирал Хуан Мартинес де Рекальде агонизировал и умер среди своих тифозных матросов, которых он отказался покинуть. Также среди своих матросов умер и адмирал Окендо. Испанская хроника гласит, что он умер "от позора, тоски и печали, не сказав ни слова, отказавшись принять на смертном одре даже жену и исповедника".

Фантастическая по тем временам сумма в 1400 миллионов реалов, затраченная на снаряжение и вооружение Армады, пошла прахом. Вся Испания погрузилась в траур. Чтобы прекратить охватившую страну истерию, король был вынужден особым эдиктом ограничить время траура тридцатью днями и служить молебен исключительно по ближайшим родственникам.

Медина-Сидония "возвратился совсем седым, хотя отправлялся в поход черноволосым". Приступы лихорадки повторялись ежедневно, он бредил и метался на постели. Когда на берегу Медину-Сидонию спросили, где же его флот, герцог был предельно кратким:

— Армада перестала существовать!

Из итогового письма Медины-Сидонии королю Филиппу: "Господь всеведущ, и, ежели поход кончился так, а не иначе, значит, на то была Его воля… Армада была расстроена до крайности, и главной заботой оставалось уберечь ее от еще больших потерь, даже рискуя столь дальним путем по неведомым широтам… Армада королевы оказалась лучше нашей в тактике баталии, дальности стрельбы и маневре, в то время как Армада Вашего Величества превосходила ее в густоте аркебузного и мушкетного огня. Однако до рукопашного боя дело не дошло ни разу, и достоинства сии пребывали втуне".

Король отстранил герцога от командования флотом, и тот вернулся в свой замок в порту Святой Марии. В дороге он боялся выглянуть из кареты, так как толпы людей осыпали его проклятиями, а мальчишки бросали камни.

Потери английского флота были незначительны. Не был потоплен ни один корабль, число убитых не превышало 100 человек. Но распространившаяся на кораблях страшная болезнь уносила сотни жизней. Причина ее осталась неизвестной. Матросы считали, что болезнь была вызвана прокисшим пивом. Так или иначе, но четыре-пять тысяч матросов и солдат погибли от нее после того, как война закончилась.

Трагедия Счастливейшей Армады была увековечена В. Шекспиром в его пьесе "Ричард Третий":

Я видел сотни кораблей погибших! И потонувших тысячи людей, Которых жадно пожирали рыбы; И будто по всему морскому дну Разбросаны и золотые слитки, И груды жемчуга, и якоря. Бесценные каменья и брильянты. Засели камни в черепах, глазницах — Сверкают, издеваясь над глазами, Что некогда здесь жили, обольщают Морское тинистое дно, смеются Над развалившимися костяками…

Кроме того, в Англии отчеканили памятную медаль с издевательской надписью: "Господь дунул, и их не стало!" Со стороны Испании великий Сервантес ограничился язвительным сонетом в честь главного виновника поражения — герцога Медины-Сидонии.

* * *

Англия праздновала избавление от угрозы испанского нашествия. Елизавета была горда и собой, и своими подданными.

Из хроники событий: "Англия избавилась от угрозы разорения и поругания. По сему славному случаю в четырнадцатый день октября месяца королева Елизавета устроила в Лондоне торжество. По примеру римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до главной церкви города, собора Святого Павла, куда поместили флаги, знамена и вымпелы, взятые у побежденных испанцев. Она ехала под крики ликующей толпы горожан, выстроившихся по обе стороны улицы со штандартами своих господ. Высшие офицеры короны сопровождали Ее Величество, а следом шли придворные и прочие знатные вельможи. В соборе королева публично воздала хвалу господу и повелела, чтобы в знак победы по всему королевству был объявлен пост в девятнадцатый день того же месяца".

За торжествами как-то всеми забылось, в каком положении находятся непосредственные герои нескончаемых празднеств. Как оказалось, им было не до триумфальных колесниц.

Из письма лорда-адмирала Говарда: "Большинство экипажей страдает от хворей и недугов, по нескольку человек умирает каждые сутки… Люди, пришедшие на корабль, заболевают на второй день и умирают на третий… Некому выбирать якоря".

Людей косили тиф и цинга, фурункулез и чесотка, вши и дизентерия… Но королеве уже не было дела до завшивленных и цинготных матросов. Дело они свое сделали, теперь же, по ее мнению, должны были сами заботиться о себе.

А потому реакция Елизаветы на стенания лорда-адмирала была молниеносной: "Приказываю уволить всех, отказаться от зафрахтованных судов и в кратчайший срок представить расходные книги со всеми ведомостями и расписками". Увы, но королеву куда больше интересовали бухгалтерские отчеты, чем судьбы тех, кто добыл мир Англии в тяжелейших боях.

К чести английского адмиралитета, он дружно встал на защиту прав своих подчиненных. К примеру, когда лорд-казначей цинично заявил: "В интересах королевства вполне можно сэкономить на жалованье убитых в бою или находящихся в лазарете и из этих денег платить оставшимся!", хорошо известный нам Джон Хокинс твердо ответил: "По всем законам и по справедливости жалованье погибших принадлежит их вдовам и детям!"

Армада еще только миновала Оркнейские острова, как уже вовсю началась демобилизация флота. Матросы не могли вернуться домой без жалованья, а у королевы не было денег расплатиться с ними… Спустя какую-то неделю английские города заполнили оборванные, исхудавшие матросы, просившие милостыню.

— Мое сердце разрывается от печали при виде того, как бедствуют люди, столь храбро послужившие отечеству! Клянусь Иисусом, я отплачу своим морякам или же исчезну из этого мира! — говорил лорд-адмирал, но реально помочь мог мало в чем.

К чести Говарда, он раздал матросам из адмиралтейской казны все до последнего фартинга и даже заложил собственную серебряную посуду из собственного дома. Когда же и этого оказалось мало, то лорд-адмирал продал свое родовое имение.