Читать книгу "Повседневная жизнь "русского" Китая - Наталья Старосельская"

И продолжала тосковать о своем навеки потерянном рае так, словно утратила его лишь вчера…

Как уже говорилось, в 1936 году в Шанхае обосновался знаменитый джаз Олега Лундстрема, «Харбинская девятка», как называли эту группу. Первое выступление биг-бэнда состоялось в одном из лучших боллрумов города — «Мажестик» на Бабблинг Велл Роуд. Это был большой танцевальный зал со специальным полом, зеркальными стенами и балконом, на котором можно было в перерыве между танцами вдохнуть свежий воздух, покурить или выпить коктейль…

Олег Лундстрем в уже цитированном интервью рассказывал и о том, что представляли из себя болл-румы и обслуживающие их русские: «Многие из тех, кто приезжал в Шанхай (центр развлечений на Дальнем Востоке), думали, что работают там девочки легкого поведения. Ничего подобного. В кинотеатрах русские девчонки с фонариками разводили по местам опоздавших — никто к ним не приставал. Это не были девицы легкого поведения.

То же самое касается так называемых «дансинг-герлз», которые работали на танцах партнершами. Большая часть шанхайских боллрумов была заполнена русскими девушками. Шанхайские боллрумы в корне отличались от тех, что сейчас принято называть увеселительными заведениями. Они существовали отдельно от ресторанов и казино. Туда приходили не есть-пить, а именно танцевать. В перерывах подавались исключительно прохладительные напитки. Большинство клубов были общедоступными, но некоторые считались элитарными. В них были специально отполированные до зеркального блеска полы на мощных пружинах. В роскошный «Парамаут» не пускали посетителей, одетых «не по форме»: мужчине полагался смокинг либо фрак, женщине — длинное вечернее платье. Дамы появлялись в сопровождении кавалеров. Что касается мужчин, они могли прийти и без дамы и партнершу для танцев могли выбрать в зале среди «данс-герлз» — девушек приятной наружности. Кстати, многие из русских девушек имели образование, с ними можно было приятно побеседовать. Купив на входе билетик, одинокий мужчина приглашал на танец понравившуюся ему девушку и вручал ей билетик. За вечер у профессиональной партнерши набиралось до двух десятков таких билетиков — по одному за каждый танец. Это был тяжелый заработок. Каждый вечер после работы девушки отчитывались перед хозяином болл-рума, получая зарплату в зависимости от интенсивности работы. Кстати, в подобных заработках, популярных в ту пору у шанхайских студенток, не было никакой двусмысленности. Зная о строгих правилах танцклубов, мужчины держали себя в рамках приличий…

Было и диск-кафе. Так там все подавальщицы были русские девочки. Хозяин выбирал хорошеньких, они улыбались, всегда приветливо разговаривали с клиентами…

Как раз в это время в Шанхае был знаменитый трубач и аранжировщик, проработавший впоследствии у Каунта Бейси тридцать лет, Бак Клейтон. У него был свой биг-бэнд… Тогда весь мир сошел с ума от джаза и фокстротов!..»

Но не только современная музыка влекла к себе разноплеменное общество Шанхая.

Существовала русская оперетта, примадонной которой была в начале 1930-х годов Екатерина Алексеевна Орловская. Она начала свою карьеру в Харбине в 1926 году, а позже переехала в Шанхай.

Проходили выставки художников, по преимуществу — русских. Такие имена, как Герасимов и Засыпкин, стали известны, благодаря этим выставкам, далеко за пределами Шанхая.

В 1934 году в Шанхае возникло Русское балетное объединение, организованное Н. М. Сокольским, которое, как декларировалось в статье, опубликованной в газете «Рубеж», намерено было продолжать лучшие традиции русского балета. Первым спектаклем стал «Лайсеум» — программа, состоявшая из грех больших балетных постановок. Зритель мог оцепить шопеновских «Сильфид», «Половецкие пляски» из оперы «Князь Игорь» и новаторскую постановку «Маски города». Работали над спектаклем два балетмейстера — Н. М. Сокольский и Э. И. Элиров. Сокольский был учеником С. П. Дягилева, в конце 1920-х годов приехал в Харбин, а уже к 1929-му организовал в Шанхае несколько трупп, в которых выступали известные артисты: Ф. Шевлюгин, Е. Бобынина, Н. Недзвецкая, И. Пестовская, Е. Преображенская, Л. Леонидов, Н. Кожевникова, Н. Чесменская и другие. Русское балетное объединение просуществовало в Шанхае до 1953 года, оно часто гастролировало в Индокитае, Индии, Австралии, на Филиппинах и Гавайях.

Н. М. Сокольский вспоминал в одном из интервью: «Результат для нас был неожиданный: мы увидели, что Шанхай интересуется классическим балетом. И вот теперь уже прошло восемь лет нашей работы. С чувством значительного удовлетворения я могу заметить, что наш желтый Вавилон просыпается от фокстротной «рухляди» и проявляет интерес к красивым формам классического балета».

По отзывам современников, Русский балет пользовался колоссальным успехом у публики. Постановки Сокольского и Элирова шли с аншлагами, в спектаклях участвовали настоящие звезды — ученики М. Фокина, Л. Мясина, А. Андреевой. Здесь же, в Шанхае, начинал свою карьеру японский танцовщик Комаки Масахидэ — основатель балетного класса в Японии. В своей книге о балете он тепло вспоминал историю своего сотрудничества с Русским балетом…

Существовал и Ютуб любителей драматического искусства. Правда, он был английским, но русские, Задевшие языком, могли смотреть здесь пьесы английских и американских драматургов.

В начале 1930-х годов в Шанхае открылось 10-этажное здание шанхайского отделения ХСМЛ. Его открытие сопровождалось рекламой в средствах массовой информации, взволнованным ожиданием. Плавательный бассейн был роскошный (спустя десятилетия именно в нем тренировался Мао Цзэдун перед своим «историческим заплывом» в Янцзы). Комфортабельные залы предназначались для самого разного рода занятий. Конечно, это было довольно дорогое удовольствие, но среди членов ХСМЛ было немало русских, готовых от многого отказаться ради возможности побывать в этих стенах, чтобы позаниматься спортом и пообщаться со своими соотечественниками.

В 1940 году, в канун Второй мировой войны, именно в этом здании проводился Шанхайский шахматный турнир с участием чемпиона мира, выдающегося русского шахматиста А. Алехина. Некоторые мемуаристы пишут, что партию с Алехиным разыгрывал один из ближайших сподвижников Рихарда Зорге — ему удалось свести ее вничью…

Кстати, любопытный факт рассказал В. П. Волегов в статье, опубликованной в газете «Русские в Китае». Его отец занимался спортом в этом здании ХСМЛ. «Спортивная экипировка моего отца находилась в персональном контейнере члена Ассоциации и сдавалась в раздевалку на храпение. Такое ощутимое удобство членам клуба позволяло не носить с собой экипировку и инвентарь. С началом военных действий отделение было реквизировано японцами.

После войны, в 1945 г., когда насгоящие владельцы вернулись, то в Ассоциации отцу вернули всю экипировку из контейнера, хранившуюся почти все четыре года в ожидании владельца».

Но вернемся к нашему повествованию.

В сентябре 1939 года Александр Николаевич Вертинский, «русский Пьеро», написал стихотворение «Шанхай»:

Вознесенный над желтой рекой полусонною, Город — улей москитов, термитов и пчел, Я судьбу его знаю, сквозь мяску бетонную Я ее, как раскрытую книгу, прочел. Это Колосс Родосский на глиняном цоколе, Это в зыбком болоте увязший кабан, И великие ламы торжественно прокляли Чужеземных богов его горький обман. Победителей будут судить побежденные. И замкнется возмездия круг роковой, И об этом давно вопиют прокаженные. Догнивая у ног его смрадной толпой. Вот хохочут трамваи, топочут автобусы. Голосят амбулансы, боясь умереть… А в ночи фонарей раскаленные глобусы Да назойливо хнычет китайская медь. И бегут и бегут сумасшедшие роботы, И рабы волокут в колесницах рабои, Воют мамонты, взвив разъяренные хоботы. Пожирая лебедками чрева судов. А в больших ресторанах меню — как евангелия, Повара — как епископы, джаза алтарь И бесплотно скользящие женщины-ангелы — В легковейные ткани одетая тварь. Непорочные девы, зачавшие в дьяволе, Прижимают к мужчинам усохшую грудь, Извиваясь, взвиваясь, свиваясь и плавая, Истекают блаженством последних минут. А усталые тросы надорванных мускулов Все влекут и влекут непомерную кладь… И как будто все это знакомое, русское, Что забыто давно и вернулось опять. То ли это колодников гонят конвойные, То ли это идут бечевой бурлаки… А над ними и солнце такое же знойное, На чужом языке — та же песня тоски! Знаю: будет сметен этот город неоновый С золотых плоскогорий идущей ордой, Ибо Божеский, праведный суд Соломоновый Нависает, как меч, над его головой.

Страшное, если вдуматься, пророчество. В стихах и «ариэтках» Вертинского редко можно встретить такие гневные и обличительные строфы. Здесь боль Унижений заглушает то чувство, которым наполнено Приведенное стихотворение Валерия Перелешина «Мы». Пройдет несколько лет, разразится Вторая мировая война, и Александр Николаевич Вертинский Дознает то, чего, может быть, не осознавал до конца на переломе тридцатых годов: абсолютной невозможности существовать без своей Родины…