Читать книгу "Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер"

Спор, возникший между епископом Александрийским и пресвитером крупной церкви, положил начало почти столь же серьезным противоречиям, как те, которые много времени спустя возникли между немецким епископом и монахом из Виттенберга. Арий, вышеупомянутый пресвитер, не был ни автором, ни основным носителем взглядов, им высказанных. Он всего лишь выражал широко распространенное мнение; вероятно, он просто придал ему более удачную форму. Он не представлял бы собой никакой опасности, если бы сами епископы не разделяли его точку зрения. Он проповедовал, что Христос, второе лицо в Священной Троице, был создан Отцом из ничего, и, хотя этот творческий акт имел место еще до начала нашего времени, некогда Бог Сын не существовал. Он не только был создан, но и, как все созданное, был подвержен изменениям… За эти убеждения епископ Александрийский и синод африканских епископов лишил Ария сана и отлучил от церкви.

Отлучение Ария стало сигналом к началу волнений. Арий направился в Палестину, в Кесарию, и оказался среди единомышленников. Большинство епископов Арии не верило своим ушам. Они были оскорблены тем вопиющим фактом, что христианского священника можно отлучить от церкви за вполне разумные, логичные и бесспорные взгляды. Они оплакали (выражаясь фигурально) судьбу Ария и составили петицию, которую направили в Александрию. Когда епископу Александрийскому указали на его недостойное поведение, он разослал своим коллегам письмо[48], в котором заявил, что не может понять, как уважающий себя христианский священник может даже слушать столь кощунственные вещи, как это отвратительное учение, явно нашептанное дьяволом.

Он стоял на этой позиции, несмотря на все протесты. Именно тогда Осия и прибыл в Александрию с целью примирить обе стороны и спасти христианское братство. Обе стороны указывали на непростительную испорченность противника, и он поспешил поставить Константина в известность о происходящем.

Константин верил во всякого рода собрания и заседания, и одного этого достаточно, чтобы опровергнуть любые обвинения его в автократии. Поэтому он решил устроить всеобщую встречу епископов, дабы обсудить и урегулировать возникшую проблему. Местом проведения этой встречи была выбрана Анкира.

Однако еще прежде произошло событие, вроде бы незначительное, которое подлило масла в огонь.

Очевидно, гонения на церковь привели к появлению у епископов некоторой нервозности. Люди, которые с переменным успехом противостояли палачам Максимиана и Галерия, вряд ли струсили бы перед порицаниями противников, чьи теологические воззрения они отвергали. Итак, епископы собрались в Антиохии, чтобы выбрать преемника епископу Филогению. Заодно они обсудили и сформулировали взгляды, разделявшиеся сторонниками епископа Александрийского. Трое из них, отказавшиеся подписать этот документ, были незамедлительно отлучены от церкви с правом апеллировать к грядущему синоду в Анкире. Одним из троих был епископ Кесарии Евсевий, будущий биограф Константина.

Константин понимал, что ему потребуется весь его авторитет, если он хочет сохранить единство церкви и согласие в рядах ее представителей. Поэтому он перенес встречу из Анкиры в Никею, город вблизи Никомедии, где ему проще было контролировать происходящее.

Епископы отправились в Никею. Глубокий и тонкий ум просчитал некоторые результаты, которых следовало добиться на этом соборе, и не все они были связаны со спором по поводу Ария…

Все происходило совершенно по-новому. Епископы не шли пешком, не тратили денег и не обдумывали наиболее подходящий маршрут; императорский двор оплатил все расходы, обеспечил им бесплатные билеты на общественный почтовый транспорт и даже направил за духовными лицами и их слугами специальные повозки… У священнослужителей, без сомнения, было в дороге время, чтобы подумать – и не обязательно об Арии. В Никее собрались около 300 епископов, вполне вероятно, что многих из них поразило уже одно это. Служители закона не собирались вести их в тюрьму. Удивительно, но они находились в гостях у императора.

Ни один из последующих церковных соборов не походил на совет в Никее. Среди присутствовавших был епископ-миссионер, проповедовавший среди готов, и Спиридион, епископ с Кипра, – весьма достойный человек и первоклассный овцевод. Там был и Осия, доверенное лицо императора, недавно вышедший из испанской темницы, а также Евстафий из Антиохии – недавно освобожденный из заточения на востоке империи. Большинство собравшихся в свое время сидели в тюрьмах, либо работали на рудниках, либо скрывались. Епископ Новой Кесарии Павел после пыток не мог двигать руками. Палачи Максимиана ослепили на один глаз двоих египетских епископов; одного из них – Пафнутия – подвешивали на дыбе, после чего он навсегда остался калекой. У них была их религия, они верили в пришествие Христа и торжество добра, не стоит удивляться, что большинство из них ожидало скорого конца света. Иначе эти надежды не могли осуществиться… И тем не менее, все они, Пафнутий, Павел и прочие, присутствовали на соборе – живые, гордые собственной значимостью и чувствующие себя под защитой. Вряд ли Лазарь больше удивился, обнаружив, что воскрес из мертвых. И все это сделал их неизвестный друг Константин. Но где же был он?.. Он появился позже… Но человеческая природа вообще отличается гибкостью. Немало епископов, движимых чувством долга, решили написать ему и предупредить о характере и воззрениях некоторых из своих коллег, которых они знали, а он – нет.

20 мая собор начал свою работу с предварительного обсуждения повестки дня. Император не присутствовал на этой встрече, поэтому епископы чувствовали себя довольно свободно. Заседания были открыты не только для мирян, но и для философов-нехристиан, которых пригласили внести свой вклад в обсуждение. Дискуссия продлилась несколько недель. Когда все собравшиеся высказали все, что хотели, и когда первый запал пришел, Константин стал появляться на заседаниях собора. 3 июня в Никомедии он отметил годовщину битвы при Адрианополе, после чего направился в Никею. На следующий день предстояла встреча с епископами. Был приготовлен большой зал, по обеим сторонам которого стояли скамьи для участников. Посередине стоял стул и стол с Евангелием на нем. Они дожидались неизвестного друга.

Мы вполне можем представить себе очарование момента, когда он, высокий, стройный, величественный, в пурпурной мантии и в тиаре, отделанной жемчугом, предстал пред ними. Стражи не было. Его сопровождали только гражданские лица и христиане-миряне. Тем самым Константин почтил собравшихся… Очевидно, сами собравшиеся были глубоко потрясены величием этого мгновения, ибо Константин даже слегка смутился. Он покраснел, остановился и так и стоял, пока кто-то не предложил ему сесть. После этого он занял свое место.

Его ответ на приветственную речь был кратким. Он сказал, что ничего так никогда не желал, как оказаться среди них, и что он благодарен Спасителю за то, что его желание осуществилось. Он упомянул о важности взаимного согласия и добавил, что ему, их верному слуге, невыносима сама мысль о расколе в рядах церкви. По его мнению, это – страшнее войны. Он обратился к ним с призывом забыть свои личные обиды, и тут секретарь достал кипу писем от епископов, и император бросил их в огонь непрочитанными.