Читать книгу "Любящий Вас Сергей Есенин - Юлия Андреева"

Поймите и Вы, что я еду учиться. Я хочу проехать даже в Шираз и, думаю, проеду обязательно. Там ведь родились все лучшие персидские лирики. И недаром мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шушу, если он не пишет, значит, он не из Шираза. Дорогая, получив это письмо, шлите 200. Позвоните Толстой, что я ее помню. Шурку просто поцелуйте. Она знает, что она делает.

Катька ни на кого не похожа.

У меня ведь была сестра (умершая) Ольга[159], лучше их в 1000 раз, но походит на Шурку. Они ее не знают, не знают и не знают.

Галя, больше я Вам не напишу. Разговор будет после внимания… Целую руки. Жив и здоров.

С. Есенин.

8/IV.25.

Теперь уже Есенин твердо уверен в необходимости расстаться с Бениславской. На горизонте забрезжила некая смутная надежда, светлый образ милой, неиспорченной девушки из известнейшего литературного семейства. Но как наладить отношения, когда он здесь, а она там и даже не подозревает о готовом свалиться на нее счастье? Остается воспользоваться услугами своих не подозревающих о дальнейшем развитии событий «секретарей». К слову, написать «я не люблю Вас как женщину» и признаться «планирую жениться на другой» – суть не одно и тоже. Впрочем, Бениславская сумасшедшая, кроме того, много пьет, а следовательно, в самый неожиданный момент способна выкинуть неприятный фортель. Резко порвав с ней, Есенин рискует подвести под удар своих близких. Бениславская оставила службу на Лубянке в 25-м году. Но, даже зная это, Есенин не мог не насторожиться. В руках Гали остаются его сестры и друзья. Впрочем, даже если опасность Бениславской преувеличена, Есенин остается верен себе: изменяя, сам он и не собирается прощать измены других. В ответ на «Галя, больше я Вам не напишу», Бениславская ответила:

Напишите, неужели Вы не понимаете, как тяжело ничего не знать, что с Вами? или это нарочно? За что? Ничего за собой не чувствую.

Ну, целую Вас. Всегда Ваша и всегда люблю Вас.

Галя.

И все же легче расстаться со ста изменившими женщинами, уйти от слежки органов, нежели распрощаться с одним дельным секретарем. Поэтому 22 апреля Есенин снова шлет ей телеграмму из Баку:

Задержите книгу. Напечатайте, как я говорил: посвящается Чагину. Если сглупите, выгоню.

Есенин.

Скоро выйдет книжка с Персидскими мотивами под названием «Рябиновый костер». Уж не о ней ли Вы телеграфировали, чтобы задержать и пр.?

Как же Вам не стыдно – разве можно давать такие телеграммы?

При всем старании из нее ничего нельзя понять. Так и не понимаю до сих пор. Поясните – зачем задержать? И что «как вы говорили»?

Книгу «Рябиновый костер» всю посвятить Чагину? Верно? А зачем ее задерживать? Хотите до осени оставить? Жду ответа на все вопросы».

…поместить двустишиями, – спешно отвечает Есенин.

Привет Васе Наседкину. Он знает, что такое двустишие.

Воронскому тоже привет.

Позвоните Толстой, пусть напишет.

Конец апреля – начало мая 1925 г. Баку.

И снова как будто бы фраза ни о чем, на первый взгляд, просьба попросить Толстую написать ему кажется вполне невинной, он ведь не одну ее просит писать, скучно человеку на чужбине. Вот и Наседкину привет передал, и Воронскому. Не ведая, что творит, Галя сама налаживает контакт между любимым человеком и соперницей.

Впрочем, внезапная болезнь вынуждает поэта отложить блицкриг покорения Софьи Толстой.

– Еду домой. Буду дней чрез десять, – пишет Есенин Бениславской 5 мая 1925 года из Баку. – Найдите лучшего врача по чахотке – Есенин.

Лежу в больнице. Верней, отдыхаю. Не так страшен черт, как его малютки. Только катар правого легкого. Через 5 дней выйду здоровым. Это результат батумской простуды, а потом я по дурости искупался в средине апреля в море при сильном ветре. Вот и получилось. Доктора пели на разный лад. Вплоть до скоротечной чахотки. С чего Вы это, Галя, взяли, что я пьянствую? Я только кутнул раза три с досады за свое здоровье. Вот и все. Хорошее дело, чтоб у меня была чахотка. Кого хоть грусть возьмет.

Почему не пишу? Потому что некогда. Пишу большую вещь. С книгами делайте как угодно, чего из пустого в порожнее перегонять. Это уж меня начинает раздражать, что Вы спрашиваете![160]

Телеграммы Ваши я так же не понимаю, как и Вы мои. Вот одна из них:

«Аким языкоком».

Что это за фамилия?

Курьезов на телеграфе больше, чем курьеров у Хлестакова.

Ну так.

Книжку «Рябиновый костер» посвятите всю целиком Чагину.

Надпись: «С любовью и дружбою Петру Ивановичу Чагину».

Ежели Кольцов выпускает книгу то на обложку дайте портрет, который у Екатерины. Лицо склоненное. Только прежде затушуйте Изадорину руку на плече. Этот портрет мне нравится. Если эта дура потеряла его, то дайте ей в морду. Чтоб впредь не брала у меня последних вещей и единственных.

Да, может быть, я скоро приеду в Москву, чтоб съездить в Ленинград, а потом в деревню. Там на Оке мне лучше будет. Ладно.

Еще – книг не надо. Все есть у Чагина.

Читали ли Вы, что пишет обо мне Дункан за границей. Что я, чтоб изучить быт бандитов, стал во главе шайки и орудую на Кавказе, а еще то, что будто бы я ей пишу в письме, что: «Все пока идет хорошо».

Ха-ха-ха!.. Вам письмо!..

А Вы говорите – купаться?

«Товарищи! Перед моей глазой стоит как живой Шаумян. Он четыр тыщ людям говорил: “Плюю на Вам”». (Это из речи одного наркома-тюрка).

Ну вот пока и все. Остальное расскажет Муран. Угостите его, он парень очень хороший. Привет сестрам, Яне, Соне и Наседкину.

Любящий С. Есенин.

P. S. Чтоб не было глупостей, передайте Собрание Богомильскому (Издательство «Круг»), Это мое решение. Я вижу, Вы ничего не сделаете, а Ионову на зуб я не хочу попадать. С Богомильским лучше. Пусть я буду получать не сразу, но Вы с ним сговоритесь. Сдавайте немедленно. Ионов спятил с ума насчет 2000 р. Во-первых, в «Звезде» – «Песнь», я продал избранное маленькое. Ну да ладно, это мое дело. Все равно с ним каши не сваришь. Катитесь к Богомильскому.