Читать книгу "Волчье море - Роберт Лоу"

Женщины и дети остались в окрестностях Антиохии, за исключением тех немногих, кто не отказался сопровождать своих мужчин, а Гизур и четверо наших, включая Козленка, вернулись на «Сохатый», чтобы не оставлять корабль без присмотра.

Радослав тоже вызвался остаться, на что Финн ничего не сказал, хотя его взгляд был красноречивее любой саги. Славянин, облитый презрением, пожал плечами и присоединился к нам, но если Скульд, норна того, что может быть, благополучно избавит нас от гибели, мы, наверное, согласимся с Радославом; да, все мы плюнули бы на сражение там же и тогда же и отправились на поиски Грязных Штанов.

Правильно «Фатех Баарик». На языке сарацин это значило «Блистательный завоеватель». Но Свала открыла мне это, только когда мы уже брели в строю людей Скарпхеддина, слишком поздно, чтобы ускользнуть незамеченными. Она злорадно улыбнулась, а я повернулся к ней спиной и побрел дальше; лишь позднее я сообразил, что она поделилась и со Старкадом, вот почему тот поспешил за Мартином.

— Ну, — угрюмо сказал Ботольв, когда в конце первого дня пути мы решали, как быть, — я не говорю на их кошачьем наречии. Он чужой для меня. И был тогда в цепях.

Я успокоил его: главное, мы теперь знаем, где наши товарищи, — в копях Фатех Баарик, на северо-востоке от Алеппо, в местечке под названием Африн. Сразу возник новый вопрос — как туда добраться. Это далеко от стана войска, в земле, которую мы не ведали и которая кишела, точно труп червями, злобными Sarakenoi.

Гривна ярла пригибала к земле, как наковальня. Долгий путь по земле врага.

— Долгий путь по вражеской земле, — Радослав словно прочел мои мысли, заставив меня вздрогнуть. — Понадобится собрать свою армию, — прибавил он многозначительно. — Будь у нас серебро, мы могли бы себе это позволить.

Квасир и Финн хмыкнули, а Радослав, видя, что ничего не добился, пошел прочь.

— Одержимый, — проворчал Финн.

— Он лишился корабля, — возразил Квасир, но Финн только плюнул в костер. В ту ночь Радослав покинул наши ряды, и все сочли его трусом.

— У него есть все, что нужно воину, — процедил Квасир на следующее утро, — вот бы еще ятра были…

Я долго размышлял, но так и не решил, что задумал Радослав. Может, он просто сбежал от схватки, хотя мне это объяснение не казалось правдоподобным. Может, он собрался вернуться на корабль и украсть кожух: если так, помоги ему Один прокрасться на борт и миновать людей, которые остались охранять драккар. Да и пусть украдет, в конце концов; там ведь не жемчуг, а шелкопряды, раз Старкад отказался меняться, нынче бесполезны. Хуже чем бесполезны — они сулят всем нам ослепление и смерть.

Тем не менее его побег не давал мне покоя… и оставил пустоту в груди, ибо я привязался к верзиле-славянину, да и он спас мне жизнь.

Сигват подошел и сел рядом; его ворон был молчалив и мрачен, как мои мысли.

— Слыхал, девчонка тебя навещала, — сказал Сигват, и я метнул в него предостерегающий взгляд: еще не хватало бередить и эту рану. Он кивнул и пощекотал ворона под клювом. — Она саамка, из племени питов в Халогаланде. Ее настоящее имя Ньявесхетне, что означает «дочь солнца».

Саамка с севера Норвегии. Квасир начертал ограждающий знак, Финн плюнул в огонь, а я ощутил мурашки на коже. Саамы, оленьи люди, народ старше времени, как говорят, владеют диковинной ворожбой, что сильнее даже сейд. Они поклоняются богине-троллихе, Торгерд, которая обращалась к сейд, чтобы вызвать гром, как и Аса-Тор.

— Откуда ты узнал? — спросил я.

Сигват усмехнулся.

— Птица сказала. А может, пчела.

Финн закатил глаза и фыркнул.

— Пчела? Небось медовыми словами?

Сигват улыбнулся.

— Пчелы много о чем вещают, Лошадиная Голова. Если пчела залетит в твой дом, это к великой удаче или к приходу чужака, однако удача уйдет, если пчелу выгнать, — она должна улететь сама. Коли пчела села тебе на руку, жди денег, а коли на голову — обретешь величие. Они жалят тех, кто бранится в их присутствии, и прелюбодеев с порочными девками, — соберешься жениться, не забудь провести невесту через пчелиный рой; коли ее укусят, значит, не девица.

— Так и знал, что спрашивать не стоит, — проворчал Финн, качая головой.

— А пчелы тебе не поведали, как спасти наших товарищей? — проронил я, по-прежнему думая о Свале. — Или отыскать Старкада и вернуть Рунного Змея?

Вранье. Сплошное вранье. Это мое проклятие — хуже, шутка Локи — попадаться на крючок, точно рыба, всякой женщине, владеющей сейд. А Радослав — я был о нем лучшего мнения…

Сигват нисколько не обиделся, и его улыбка заставила меня устыдиться своего гнева.

— Нет, Торговец, но я спрошу у них. — Он поднялся и ушел, с вороном на плече.

Квасир покачал головой.

— Порой наш Сигват пугает меня хлеще всех саамских ведьм.

Еще день пути, и мы расположились на ночлег в окружении могучего и многоголосого зверя, римского войска, расцветившего сумерки алыми цветками костров. Хвост зверя еще только подтягивался к стану, а Финн и Квасир уже дожидались меня, чтобы вместе прикинуть, как нам выбраться из этой злополучной чересполосицы. Я молчал, желая, чтобы они оставили меня в покое, потому что голова моя была пуста.

После беспокойного сна мыслей не прибавилось, и на заре я уже сидел у тлеющего костра, вяло подбрасывая в угли то веточку, то сухой помет. Потребовалось некоторое время, чтобы сообразить: что-то случилось — люди вокруг вдруг забегали, засуетились, как муравьи в разрушенном муравейнике.

Затем я услышал рев труб. Подошедший Финн, не переставая жевать, кинул мне лепешку и мотнул бородой.

— Красные Сапоги тоже не спит.

Брат Иоанн перекрестился.

— Non semper erit aestas, — сказал он. Финн недоуменно поглядел на меня и нахмурился.

— Готовься к суровым временам, — перевел я вольно, и он кивнул, мрачный, как древний утес.

Нас выстроили так, как всегда выстраивалось войско Великого Города, — об этом я узнал позднее: пешие впереди, при поддержке лучников, легкая конница на крыльях и тоже немного выдвинута вперед. В итоге строй с высоты наверняка выглядел этакой вогнутой береговой линией, как убедился бы всякий, способный летать, вроде ворона Сигвата.

За первой линией стояла вторая, тяжелая конница в железных доспехах, гордость Миклагарда.

Мы видели, как они выезжали из антиохийских ворот Святого Павла: лошади покрыты кожаными попонами с металлическими вставками. У лучников кони защищены только спереди, у прочих — спрятаны под попонами от шеи до хвоста. Некоторые конники скакали с копьями, другие с булавами и мечами, и когда они вставали в боевой порядок — снаряжение их было столь дорогим, что даже Великий Город мог позволить себе от силы тысячу таких конников, — то выстраивались «кабаньим рылом», лучники посредине, копейщики по бокам и дробители черепов впереди.