Читать книгу "Люськин ломаный английский - Ди Би Си Пьер"

Глаза Блэра наполнились слезами.

— Не надо, друг. — Дрожащая рука Зайки полезла во внутренний карман пиджака. Он вытащил сложенный листок линованной бумаги.

Блэр развернул его и прочитал:

«Капистрано»

Саннимид Клоуз, 41,

Солихалл,

Вест Мидлэндс

Сынок!

Надеюсь, ты жив-здоров и дела идут отлично. Мы с твоей мамой тоже в порядке, так сказать. Возможно, пройдет какое-то время, прежде чем ты сможешь полностью понять это письмо, но мне все же очень важно его написать. Потому что, хотя об этом много не говорят, я не хочу бессмысленно нагнетать страсти. Я просто хотел, чтобы ты знал, что ты не одинок в своем разочаровании от того, как обернулась ситуация. Твоему состоянию было уделено много внимания, и это справедливо, поскольку тебе придется нести самые прямые физические последствия всего этого. Но мне кажется честным сказать, что мы с мамой страдаем не меньше тебя, а возможно, даже и больше. Когда мы решили создать нашу маленькую семью, мы ни в одном страшном сне не могли себе представить кошмара, который на нас свалится. Мы потеряли своих друзей, положение на нашей улице, самоуважение и, почему я, собственно, пишу это грустное, но необходимое письмо, уважение и любовь друг к другу. Мне очень жаль, но я должен сказать, что твоя мама медленно отдаляется от меня, хотя мы не нарушаем общественных приличий и поддерживаем добрые взаимоотношения.

Пожалуйста, не думай, что это твоя вина. Нет, никто тебя не обвиняет. Я никогда не думал, что ты «чудовище», как говорили люди, или что-то вроде «безвинной жертвы обстоятельств, которые превыше нас». Все вокруг, включая, я уверен, Николсов из соседнего дома (даже после гадостей, которые мы выслушали от них через Стэна и Маргарет раньше), тоже так думают; что это просто ужасная ошибка природы, своего рода кошмар, от которого мы никогда не проснемся.

Но, сынок, сейчас современные, просвещенные времена. Я не скажу, что они лучше, чем мои дни, но одна из вещей, которую прогресс принес в эту страну, это способность очистить воздух и сказать, что у нас на душе. Хотя мне и больно это говорить, и скорее это еще сильнее запутывает мои чувства, я знаю, что написать тебе эти слова — это самый «здоровый» поступок и что мы должны быть благодарны, на мой взгляд, что не живем сорок лет назад, когда нам пришлось бы избегать правды ради соображений приличий.

Итак, к делу, поскольку я не хочу нагнетать ситуацию, а хочу, чтобы письмо было легче читать (и писать!). Учитывая невероятный прогресс нашего времени, я абсолютно уверен, что в «Альбионе» о тебе хорошо позаботятся. В наше время инвалидам особенно повезло, для тебя доступно все необходимое, на что указывают последние события. Будучи старым налогоплательщиком, я полагаю, мне будет приятно увидеть, что мои потом и кровью заработанные деньги пойдут на что-то ощутимое, потому что за долгие годы я выплатил огромное количество налогов — на самом деле хватило бы не только на путешествия по миру, но и на квартиру в Андалузии, как у Николсов в Фуэнгероле, или даже больше, чем у них, и ближе к магазинам. Итак, по крайней мере, что касается твоего умственного состояния и повседневных нужд, о тебе позаботятся самые разнообразные специалисты. Я бы никогда тебе столько не дал, поскольку я не специалист, и «Капистрано» совсем не предназначен для инвалидов. Пользуясь просвещенными понятиями в отношении всех «иждивенцев и нетрудоспособных» и других открытых психологией феноменов, которые можно увидеть в наши дни, я чувствую уверенность, что будет лучше, если я не стану в дальнейшем затруднять твою жизнь, пытаясь создать фасад семейной жизни, или заниматься подобными выдумками, которые тебе будет трудно в дальнейшем понять и оправдать. Потому что, хотя я и пытаюсь не нагнетать бессмысленных страстей, правда заключается в том, что у тебя есть отличия, которые нас разлучат, и, думаю, самое лучшее для тебя — остаться одному, чтобы не нести еще и мой груз. Думаю, самое лучшее для тебя теперь — стать независимым. Я уверен, что в будущем ты поблагодаришь меня за принятие такого трудного решения. Пожалуйста, пусть нянечка тебе это прочитает, или, по крайней мере, посмотри, чтобы она прочитала его сама. Знай, что все мои наилучшие пожелания касаются тебя и твоего будущего.

Тед.

P.S. Маржи, твоя мама, настаивает, чтобы я сказал, что, когда я пишу «сынок», я имею в виду обоих вас. В любом случае, вы оба — единое целое. Твоя мама переезжает в Саррей».

Глаза Блэра дошли до последнего слова в письме и остановились, на некоторое время уставившись в никуда. Затем он опустил страничку и обнял брата, тихо хныча ему в плечо. Зайка захныкал в ответ, затем поднес руку к спине Блэра.

— Это он мне написал, да? — спросил Блэр.

Зайка опустил глаза:

— Всегда был только ты. Я был просто паразитом. Ошибкой природы.

— Нет, Заяц. Не говори так. Не надо.

— Нет, это правда. Я это говорю не из сентиментальности. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я, блядь, сделаю все, что в моей власти, чтобы послать ветер, который ты заслуживаешь, и наполнить твои крылья. Все, блядь, до последнего. Мне просто жаль, что я так долго тянул, Блэр. Мне так жаль, друг.

— И я сделаю для тебя то же самое, старина. Я сделаю для тебя то же самое.

Пара стояла, обнявшись, пока их всхлипы не стали реже, а дыхание — ровным и размеренным. Минуты шли, отсчитываемые хлопками и шлепаньем из комнаты наверху.

Наконец Блэр немного откинул голову назад и прошептал Зайке в ухо:

— Ну, так ты чувствуешь, что приближается кайф от можжевелового пойла?

Повисла тишина. Через минуту Зайка тоже откинул голову назад.

— Да, теперь правда чувствую.

Солнечный свет пронзил туман над Лондоном, как свет фонаря. Хизы направились на кухню, чтобы согреться порцией джина. Их изначальная доза солипсидрина гидрохлорида ничуть не выветрилась. Большая часть бутылки «Гордона» — джин выбирал Зайка — вскоре влилась в их кровь. Позже джин был заполирован тоником в туалете и на полу комнаты.

К тому времени, когда на Скомбартон-роуд начали чихать двигатели, оба были раздеты ниже пояса. Пенис Блэра гордо и вызывающе торчал, Зайкин не отставал по размерам. Они не слышали пения птиц за грохотом диска Пири Джамметте, хотя и уловили резкий топот сверху. Близнецы подпевали, размахивая руками в воздухе, и, когда песня достигла высшей точки, одновременно повернулись друг к другу спиной, согнулись пополам, потерлись задницами, раскачиваясь, напирая друг на друга, натирая кожу, пока она не заблестела. Всего лишь год назад это было просто невозможно. Поэтому они сделали это и танцевали в странной, вычурной манере, наслаждаясь тем, что не слиты воедино, размахивая задницами в темноте.

— Следующим номером танго, — пробормотал Блэр, изо всех сил сжимая губы.

— Да, милый, — ответил Зайка.

— Ты мой ми-илый.