Читать книгу "В.Н.Л. Вера. Надежда. Любовь - Сергей Вавилов"

– Спасибо.

Её забота обо мне была дрессированной годами супружества женской заботой о мужчине, заботой жены о муже. И не принципиально, что на месте мужа сейчас был чужой ей человек. Это – почти как инстинкт.

Я разломил апельсин на брызжущие соком дольки, отправил одну в рот, другую протянул ей. Она долго примеривалась рукой, потом, не желая пачкаться соком, открыла рот и взяла апельсинную дольку прямо у меня из пальцев, даже немного задев пальцы губами…

– Ещё? – подбодрил я.

– Не-а, – засмеялась, жуя, – сигарету.

Периодически скамейку атаковал ветер. Он то налетал, дуя в водосточные трубы, отчего по скверу разносился тревожный и тоскливый, совсем не весенний гул, то надолго, казалось, насовсем затихал, оставляя нас греться на солнце и надеяться, что ветер больше нас не потревожит.

Когда ветер налетел вновь, Оля как-то картинно поежилась, и я обнял её за плечи одной рукой. Чтобы так же картинно спрятать её от ветра. Мы плохо сыграли давно выученные и оттого ставшие глупыми роли.

– Ну… – обречённо обратилась она ко мне, неизвестно что имея в виду. Её лицо приблизилось к моему…

– Какая дурь, – прошептала она и не стала убирать губы.

Есть только вход, Артём. Иногда есть только вход, и с этим теперь я не мог не согласиться.

– Тише, тише, – зашептала она, когда я стал давать волю рукам. Тише! Пусть я и действовал естественно, однако неосмотрительно…

Она отстранилась, переводя дыхание.

– Как-то всё быстро получилось, – смущённо пробормотал я.

– Наоборот. Ты не понял, что ли, Серёш?

– Не понял что?

– Глупые вы, ребята… Я же очень просто могла к тебе не идти…

– Я просто привык брать инициативу на себя, – немного самодовольно ответил я.

– Да. Но замужем-то я, – она почему-то улыбалась, и я не знал, как действовать дальше.

– Меня к тебе тянет.

– А меня к тебе, – перебил я.

– Подожди! – твердо прервала меня она. – Я сделала какой-то шаг. Шажок. Потому что очень его хотела сделать. Что делать дальше – я не знаю. Теперь я боюсь к тебе привыкнуть. А что будет, если Артёмка узнает, я и думать не хочу…

– Пока и не думай, – предложил я. Вряд ли Оля ждёт, что я прямо сейчас сделаю ей предложение.

– Я ещё колебалась бы, если б не билет, – призналась она. – Я увидела – мне чуть дурно не сделалось. Раз Артёмка не нашёл, думаю, значит, вот так.

– Да, – подтвердил я, – про билет я вспомнил за полчаса до твоего прихода…

– Ну и что? Отговорки придумывал?

– Нет. Не успел бы… Слепил бы что-нибудь при Артёме.

– Да, Артёмка такой… Слишком уверенный в себе и слишком доверчивый.

– Нет! – опять перебил я. – Это его уверенность делает его доверчивым. Вот он, например, уверен, что я ему не ровня. Отсюда и его доверчивость…

– Да! – подтвердила Ольга, хотя пояснять не стала. Да и не надо!

Вообще на этой стадии общение на уровне губ красноречивее общения на уровне того, что с них слетает. И я полез к Ольге за поцелуем…

Она достала салфетку, вытерла сбившуюся за контуры губ помаду.

– Потом подкрашу, – улыбнулась.

– А расскажи мне про побег из-под венца? – попросил я. Зачем-то мне нужно было об этом послушать.

– Да пожалуйста… Хотя стыдно! Очень всё просто. На четвёртом курсе я познакомилась с Артёмкой. И с Розиным уже полгода как не встречались. А он такой, Серёжа, был человек странный. На него смотришь – и его, прости за подробности, хочется. При этом целовать его – омерзительно. Как покойника. Вот такая вот нестыковка. Розин меня по каким-то приёмам возил, с друзьями знакомил. У него деньги всегда были. Он, знаешь, – она помолчала, видимо, взвешивая, сказать это мне или нет, – он даже спал со мной так, будто перекусывал на ходу… А Артёмка-то не такой, он домашний. Он естественнее. Да и умнее в сотню раз. Противно, когда за ум принимают коммуникабельность. С деньгами вообще легко быть коммуникабельным. Вот. А Розин старше был на два курса. К тому времени уже в Комиссаржевке работал. Мы и не виделись. В общем, Артём предложение сделал. Я согласилась. Но про Розина иногда вспоминала. Мне казалось, что Артёмка меня от него спасёт. Ой, дура, – в который раз повторилась она. – Ну и пошла в Комиссаржевку накануне свадьбы перед ним хвастать. Дождалась после спектакля. «Привет, – говорю, – я вот замуж выхожу». А он: «Зачем?» – «Как зачем», – недоумеваю. «У меня после тебя никого не было», – говорит. А я знаю, что ложь, Серёжа, да и ложь дешёвая такая… Но таю. Он меня под руку берёт, идём… «Тебе, – говорит, – плохо со мной было?» А я-то знаю, что плохо! «Нет, – говорю, – хорошо». А он там живёт недалеко, на Садовой. Ну вот, дошли до его дома, он мне и говорит: «Пошли зайдём!» Я тебе клянусь, почти пошла… И почему-то маму вспомнила. А она Розина терпеть не могла. В общем, я сама себя не помню, развернулась и пошла. Только бы, думаю, не окликнул…

Ну а потом рыдала в подушку. Потом вроде отошла. А потом вот свадьба. На Английской набережной. Платье там, фата… Артёмка при костюме. Так с тех пор его в нём и не видела. Выпили шампанского. И мне всё так вдруг грустно стало. Всё слова его в голове звучат: «Пошли зайдём». Я понимаю – с Розиным больше никогда ничего… Вот это «никогда» меня и ужасало. Замуж-то я почти ему назло теперь выходила, – она взяла длинную паузу, как будто раздумывая, что ещё из этого стоит рассказывать, а что нет.

– Да в общем-то всё, Серёш… Никто ничего не заметил. Я всё-таки не самая плохая актриса, – стрельнула глазами, разрядив в меня холостой взгляд.

– А потом?

– Что потом? – даже удивилась она.

– Как ты потом справилась?

– Я не справлялась. Просто Артёмка сделал так, что мне стало с ним очень хорошо.

– Это и есть любовь? – наивно спросил я.

– Конечно. Хотя ты, наверное, так не считаешь? Розин тоже так не считал. Он, наверное, до сих пор ждёт ту, которая за него готова жизнь отдать…

– А за Артёма ты готова?

Она грустно усмехнулась, посмотрела на меня как-то устало:

– Да! – многозначительно произнесла. – Готова! И не за красивые его глаза. А за хорошие дела…

– Ну за это мы жизнь отдаём с куда меньшим энтузиазмом, – подтвердил я. – А я, значит, на Розина похож?

– Нет.

– Да! Я тоже смог бы сказать тебе тогда: «Пошли зайдём».

Она обняла вдруг мою голову ладонями и шепнула:

– Скажи…

По её щекам текли невидимые клоунские слёзы…

С нами случилось непонятное объяснение непонятно в чём. Ведь не в любви? Объяснение в страсти? Словосочетание, не прописанное, кажется, ни в одной книге. Алогизм – как «хождение в наготе», например. Она сказала – «тянет». Вот и меня – «тянет», и сделать что-то с этим пока невозможно. Мне же пока и не нужно. Это ей, Ольге, ведь потом разбираться с мужем… Я ужаснулся, поймав себя на том, что мыслю, как незнакомый мне, но характерный персонаж по фамилии Розин. То-то и оно…