Читать книгу "В объятьях богини раздора - Елена Настова"

Пока Стас говорил, Иван получил возможность рассмотреть его получше. У Стаса сохранился прямой дружелюбный взгляд, плечи держали уверенную линию, ногти на руках были аккуратно подстрижены. Движения тоже были спокойные и неторопливые.

Вспомнили ребят со двора. Все они разъехались, и Иван почти ничего не знал про бывших друзей. Стас, наоборот, через социальные сети нашёл почти всех и знал о каждом. Он взгромоздил на край стола ноутбук и принялся показывать Ивану фотографии выросшей дворовой команды.

Графинчик незаметно опустел.

– Стас…Ты помнишь Марину? – неожиданно для себя сказал Иван. – Не знаешь, где она сейчас?

Стас оторвался от ноутбука. На его лице появилось странное выражение – смесь замешательства, удивления и тревоги.

– Ты… что, до сих пор?.. – спросил он.

– Нет, что ты, – Иван рассмеялся. – Так просто, вспомнилось, и спросил.

– Фух, чёрт, а я так даже напугался. – Стас смущённо взъерошил волосы. – Я, понимаешь, совсем забыл, что у вас что-то было… Марина – жена моя. У нас, я говорил уже, двое мальчишек…

Такого Иван не ожидал. Перед глазами отчётливо встали фотографии, разбросанные на светлой столешнице, в ушах прозвучал смущённый голос Стаса: «Она не такая, как ты думаешь…» Неужели Стас тогда оговорил девушку? Зачем? Неужели для того, чтобы избавиться от Ивана?!

Взрослый, серьёзный человек, Иван Николаевич Ильин вдруг снова стал семнадцатилетним. Забыв о приличиях, он выпалил:

– Но… фотографии?.. Помнишь? Ты говорил, что у неё… – Он запнулся. Закончил после паузы: – Мм, личная жизнь… богатая…

Стас достал из стенки бутылку водки и, не слушая протесты Ивана, открыл. Разлил по стопкам. Иван напряжённо ждал ответа, а Стас не торопился. Заговорил задумчиво:

– И фотки, и жизнь… Всё было. И знаешь… мне как-то сначала не особо хотелось… с ней. Ну, девчонка и девчонка, у меня их знаешь сколько было… А потом полгода прошло. Ещё полгода… И я понял, что не хочу её отпускать.

Иван молча смотрел ему в лицо.

– Так как-то получилось. – Стас пожал плечами.

– А она?

– И она.

Иван молчал. Странно было видеть своё давно забытое прошлое, которое всё это время жило, как оказалось, в этой квартире, ходило, дышало, обустраивало свою жизнь.

Стас по-своему истолковал его молчание:

– Потому что, Ваня, если ты чувствуешь, что встретил свою женщину, то её держать надо двумя руками… Даже если она ошибается, оступается… Вот уж сколько лет живём-поживаем, счастья наживаем.

– За вас! – Иван первый поднял стопку.

– Ну и ты ведь не точишь всю жизнь слёзы без Марины, – поднял стопку и Стас. – Ты тоже смог встретить свою женщину…

– Это точно! – подтвердил Иван.

– Но фотографии эти, конечно, мне долго покоя не давали, – похрустев огурчиком, задумчиво сказал Стас. – Не сразу, а потом уж… Марина сказала, что снимала её подруга, фотограф. Баловались, сказала, интересничали… Предложила с подругой той познакомить, я отказался… Помаялся-помаялся, да и решил выбросить из головы… Он вопросительно посмотрел на Ивана.

– Значит, и ты примерно в то же время перестал заниматься благотворительным сексом? – поторопился перевести разговор Иван. – Никогда не мог понять, как у тебя так выходило – со всеми…

– А у меня, понимаешь, была такая тема в юности, – тоже поспешно заговорил Стас, – что я проживу короткую жизнь… Что не доживу до старости, да что там – даже до сорока лет…

Иван вскинул изумлённые глаза.

– Глупо, конечно, но у меня так было, – Стас пожал плечами.

– А сейчас?..

– Чёрт знает… Куда-то ушло. Вот сорок переживу – и совсем успокоюсь…

Стас выбрался из-за стола, чуть не свалив ноутбук, взял из кресла гитару, затренькал, настраивая. Приладил на колене и, негромко наигрывая, запел:

– Ой, ты не вейся, чёрный во-о-орон, ой, над моею галааавой, чё-оорный ворон, чёрный вооорон, чёрный ворон, я не твой…

«Вот за этим я сюда приехал, – подумал Иван. – За тем, чтобы Стас сказал мне главные слова. Узнать, что Марина счастлива со Стасом. Услышать, как Стас поёт». Внутри него всё перемешалось: благодарность, пронзительная нежность; качалась дымка лёгкой, светлой грусти, и в горле стоял ком.

Они проговорили до позднего вечера. Допили бутылку. Стас пел, и, когда пел, в его голосе звучала серьёзная, почти торжественная сосредоточенность, и совсем не чувствовалось опьянения.

– Нравится тебе, как я пою? – неожиданно спросил он, когда Иван засобирался домой. Стас не останавливал его, не просил задержаться, но видно было, что ему жаль расставаться.

Иван надевал ботинки. Застыл с ботинком на одной ноге. Ответил растроганно:

– Очень. Очень! Ты – настоящий…

– Эх, а ведь думал жизнь связать с гитарой, с песней… – ероша волосы, признался Стас. – А не с той ерундой, которой занимаюсь…

– Почему же не стал?

– Побоялся. Подумал: пороху не хватит… Всю жизнь жалею.

– Ничего, ещё не поздно, – попытался утешить Иван.

– Да нет, я так-то не горюю, – спохватился Стас. Видимо, ему стало неудобно перед Иваном за вырвавшееся признание. – Просто вижу, что ты занят тем, что с детства любил, нравится тебе… Счастливый ты человек, Ильин!

Иван удивился: Стас завидовал ему! Беззлобно, по-хорошему; он считал Ивана счастливым…

«У него талант, – мелькнуло у Ивана. – Он работает массажистом и физкультурником. А он артист. Он должен был стать артистом. Он страдает, что у него что-то не то с работой, а всё «не то» – это то, что он родился артистом…» Иван посмотрел на друга юности с сочувствием. Похлопал, как тот его когда-то, по плечу:

– Стас… Ты не кисни. Сейчас клубов полно, авторская песня, ещё что-то… Ты поищи единомышленников…

– Да ладно, – уже немного с досадой отмахнулся Стас. И попросил: – Не теряйся. Не у меня, так в кафешке где-нибудь давай ещё встретимся… Звони, ок?

Иван, изумлённый нечаянно открывшейся тайной, только молча кивнул.

И уже позднее, гораздо позднее, когда он ехал домой на заднем сиденье такси, в его голову вдруг пришла спокойная ясная мысль: он отпустит Наталью. Фотограф или кто-то другой – неважно, если этот «кто-то» поможет ей вернуться на сцену… Потому что если этого не случится, она будет несчастна, как Стас Котов… Да! Он не будет пытаться реанимировать отношения, оправдывать и оправдываться… Он не станет больше вмешиваться в течение событий Натальиной жизни. Уйдёт в свою жизнь…

За окном мелькали огни фонарей, фары встречных машин высвечивали фигуры прохожих, деревья и кусты, за которыми шли лужайки, детские площадки; собаководы выгуливали в темноте четвероногих подопечных. Очертания домов с освещёнными окошками, встающие за придомовыми территориями, вызвали в нём щемящую тоску. В окнах за спущенными гардинами шла жизнь. Там готовились ужины, на стол ставились тарелки, и какая-нибудь Наталья садилась напротив своего мужа и с улыбкой наблюдала, как он ест… задавала вопросы, и муж отвечал ей с набитым ртом, а она улыбалась и ахала…