Читать книгу "История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2 - Дмитрий Яворницкий"

В дальнейших успехах своих походов Дмитрий I обязан был главным образом донским казакам и русским ратным людям, ненавидевшим противника Лжедмитрия, Бориса Годунова, и потому охотно сражавшимся против него за Самозванца. Какова роль была с этого времени украинских и запорожских казаков, неизвестно. Но после гибели Лжедмитрия I запорожские казаки все еще оставались в пределах Московского государства и в 1607 году помогали самозванцу Петру, родом донскому казаку Илейке из Мурома, назвавшемуся небывалым сыном царя Федора Ивановича от жены его Ирины. Лжепетр выступил еще при жизни Дмитрия I. Называя его своим дядей, он послал к Дмитрию свою грамоту и получил от него приглашение приехать в Москву. Приняв это предложение за чистую монету, Лжепетр двинулся было с казаками вверх по Волге, но когда поднялся выше Свияжска, то тут получил известие о гибели Дмитрия и о воцарении Василия Шуйского. Тогда он повернул назад и скоро очутился на Дону, где и расположился на зимовку. В это время к Лжепетру прибежал гонец от князя Григория Шаховского, поднявшего восстание против царя Василия Шуйского, и просил Петра для совместного действия против царских войск. Лжепетр с охотой принял предложение Шаховского и весной 1607 года двинулся в Путивль. При нем были терские, донские и волжские казаки, а потом пристали и запорожские. По дороге Лжепетр взял со своими казаками город Цареборисов, избил нескольких воевод и дворян и потом добрался до Путивля. Из Путивля, вместе с Григорием Шаховским, Лжепетр двинулся к Туле и здесь соединился с другим мятежником, холопом Иваном Болотниковым, имея намерение идти на Москву. Но в Туле Лжепетр, 1 октября, вместе с Шаховским, Болотниковым и другими, был взят и отправлен в Москву и там казнен через повешение.

Запорожцы, бывшие при Лжепетре, в числе 8000 человек, перешли потом на сторону Лжедмитрия II, стоявшего в городе Орле[206] и имевшего около себя 4000 поляков с князем Романом Ружинским во главе[207]. Когда второй самозванец двинулся из Орла, то встретился под селом Каменкой, между Орлом и Волковом, с царской ратью, между которой был и наемный немецкий отряд. Немцы снеслись с Ружинским и предложили ему перейти на сторону Лжедмитрия II и поляков. Ружинский принял это предложение с охотой, но в решительный момент немецкие начальники сильно перепились и не успели склонить всего отряда к переходу к Лжедмитрию и Ружинскому. А между тем поляки вступили в бой с русскими, и последним в это время оказали большую услугу немцы: когда Ружинский после боя разбил князей Дмитрия Шуйского и Василия Голицына и заставил их покинуть поле битвы, то немцы прикрыли отступление царской рати и тем заставили думать князя Ружинского о неискренности их предложения о переходе к самозванцу. Как говорится в «Киевской старине», Ружинский, разбив и рассеяв царскую рать вторично, 24 апреля 1608 года приказал запорожцам изрубить 200 человек немцев с их начальником Ламсдорфом во главе, несмотря на то что они добровольно пришли к нему с изъявлением готовности служить полякам[208].

По мере успеха Лжедмитрия II против Москвы к нему все более и более стекалось различного рода искателей приключений, и в числе их – запорожских казаков, так что под Тушином последних считалось уже, как указывает Соловьев, 13 000 человек, но, конечно, главную массу составляли здесь собственно малороссийские казаки, известные у москвичей под именем запорожских черкас.

В начале 1608 года казаки, вместе с поляками и тушинцами, бились против воеводы Железопольской Устюжны, Андрея Петровича Ртищева, и Фомы Подщипаева, и с их четырьмястами человек ратников из Белого Озера. 5 января, при деревне Батневке, казаки нанесли такое жестокое поражение устюженцам и белоозерцам, что пораженные, по выражению современника, иссечены были подобно траве. Спасшись от гибели с небольшим числом воинов, Ртищев ушел в Устюжну, и, пока поляки и казаки успели отлучиться на некоторое время от Батневки, воевода постарался укрепиться, наковать себе пищалей и наготовить боевых запасов. Однако 3 февраля казаки, литовцы, поляки, под начальством Казаковского, а вместе с ними немцы и татары, вновь прискакали под Устюжну; четыре раза они приступали к острогу города, но каждый раз встречали такой сильный отпор со стороны горожан, что отступали прочь и, наконец, после приступа 8 февраля совсем покинули Устюжну, и жители ее воспели благодарственный гимн Господу Богу за избавление от нашествия ляхов, празднуя это событие и по настоящее время 10 февраля каждого года. Как пишет Соловьев, в это же время во Владимирском уезде действовал какой-то пан Наливайко с казаками; он свирепствовал с неслыханным злодеянием, истребляя и сажая на кол дворян, боярских детей, простых крестьян, позоря жен, забирая в плен детей. Злодеяния Наливайко привели в ярость даже самого Тушинского вора (то есть Лжедмитрия II), и он послал приказание во Владимир казнить Наливайко. Однако за Наливайко вступился литовский канцлер Лев Сапега и написал к самозванцу просительное по этому поводу письмо. Самозванец, вместо помилования, обратился к Сапеге с укором, чтобы он не выпрашивал милости таким злодеям, как Наливайко, а карал бы их смертью. Но приказание Тушинского вора было оставлено без исполнения, и казаки Наливайко продолжали по-прежнему злодействовать, неизвестно только, какие именно то были казаки, то есть были ли то украинские, запорожские или какие-нибудь бродяги, принявшие имя казаков[209].

В 1609 году запорожские казаки, под начальством полковника Кернозицкого, отправлены были Лжедмитрием II к старому Новгороду, с целью склонить на сторону Дмитрия жителей Новгорода. В то время в Новгороде находился племянник царя, князь Михаил Скопин-Шуйский, собиравший ополчение против врагов царя и ведший переговоры со шведами о найме их в военную службу к московскому царю. Казаки шли, в числе нескольких тысяч человек, из Тушина и по дороге к Новгороду захватили Торжок и Тверь. Навстречу запорожцам вышел окольничий Михайло Татищев, но он был обвинен в тайных сношениях с Кернозицким и поплатился за то жизнью. Тогда Кернозицкий беспрепятственно подступил к Новгороду и расположился у Хутынского монастыря. Но тут он узнал, что к князю Михаилу Скопину-Шуйскому подошло значительное подкрепление, и, испугавшись, поспешно отступил назад, после чего действовал против русских и шведов под Старой Руссой и Тверью, но оба раза неудачно.

В том же году, со второй половины сентября, запорожские черкасы, под начальством Олевченко, действовали, в числе около 10 000 человек [в записках Жолкевского – 30 000], под городом Смоленском вместе с польским королем Сигизмундом III и литовским канцлером Львом Сапегою. Они собрались сперва в Каневе, Переяславе и Черкассах и сами предложили свои услуги польскому королю. Под Смоленском они заняли позицию около Духовского монастыря и расположились там своим табором. Впрочем, существенной пользы запорожские казаки королю на этот раз не оказали, так как они, не любя подчиняться никаким требованиям военной дисциплины, то приходили к городу, то уходили и больше занимались поиском добычи в селах и деревнях, чем продолжительной и скучной осадой города[210]. В начале 1610 года казаки особенно разбойничали в Зубцовском уезде, в расстоянии, по данным Соловьева, около 800 верст от Москвы и около 200 от Твери[211]. Вслед за тем запорожские черкасы принимали участие, вместе с поляками и литовцами, во взятии городов Северской Украины – Стародуба, Почепа, Чернигова, Новгород-Северска, Мосальска и Белой, заставляя жителей присягать польскому королевичу Владиславу. Жители названных городов, особенно двух первых, оказывали запорожским черкасам жестокое сопротивление и, зажигая города, бросали в пламя свои имущества, а потом кидались в него сами и погибали. Такое отчаяние местного населения объясняется той жестокостью, с какой казаки, несмотря даже на запрещения короля Сигизмунда III, обращались с побежденными[212]. Различия в исторической судьбе, различия в культуре, языке, костюме, общественном строе, отчасти в обрядностях веры сделали южноруссов, в особенности запорожских казаков, во многом не схожими с великороссами. И по внешним приемам, и по внутренним воззрениям южноруссы скорее имели сходство с поляками, чем с великоруссами. Этим-то и можно объяснить ту вражду, которую украинские и запорожские казаки выказали в отношении великоруссов в Смутное время Московского государства.