Читать книгу "Прииск "Безымянный" - Виталий Гадиятов"

Не успел Фёдор осмотреться, как его пригласили к столу. На столе притягивали взгляд жареное мясо, копчёная рыба, солёные грибы и гора блинов, рядом с которыми стояли сбитые сливки. На краю, по правую руку от хозяина, из-за закусок выглядывала бутылка водки. Выпив и поговорив о жизни, Фёдор перешёл к делу, ради которого приехал. И Семён сразу его огорошил:

– Фёдор, я очень сожалею, но ничем помочь не могу. Нет у нас ничего о дяде Гоше, ты не обижайся.

В это казалось трудно поверить, и Закатов стал его убеждать, чтобы тот не отказывался и что-нибудь поискал.

– Семён Иннокентьевич, надо только захотеть – и тогда, возможно, имя вашего деда впишут в золотую летопись страны. Может, у вас остались какие-нибудь письма или семейные фотографии? По себе знаю, обычно лежат где-нибудь в столе или в сундуке старые вещи, и никому нет до них дела, а потом оказывается, что рядом с тобой находится живая история. Нужно только проявить желание – и всё получится.

Семён пожал плечами.

– Понимаешь, когда мы переезжали в этот дом, дочь сделала капитальную чистку: ни с кем ни посоветовшись, выбросила всё старье и разные бумаги. Решили, что в новом доме они не нужны. Да и вообще, если честно, мне сейчас не до деда. У нас на электростанции движок полетел, надо срочно ремонтировать, а то не ровен час – замёрзнем.

Выручила Мария, вспомнившая, что в деревне живёт один старик, работавший на приисках в то же время, что и их родственник.

– Из деда Попова, правда, песок сыплется, но память у него хорошая, – сказала раскрасневшаяся хозяйка, – сходите к нему, может, он вспомнит чего.

* * *

С виду дед Попов оказался суровым и, к удивлению Фёдора, славянской внешности. Среди эвенков и якутов встретить русского старика он никак не ожидал. Могучая бусая[35] борода, густые тёмные брови придавали ему особую колоритность. Между бровями у старика залегли две глубокие складки, врезавшиеся в высокий морщинистый лоб. Дед выглядел лет на восемьдесят пять или девяносто, но когда он заговорил, Фёдор подумал, что тот не такой уж старый.

– Меня зовут Фёдором, – словно процеживая слова сквозь редкие пожелтевшие зубы, начал дед, – а в детстве звали Федюшкой. Потом и старатели меня так же кликали.

– Я тоже Фёдор, – отозвался Закатов, – значит, мы тёзки.

Дед приятно удивился и в знак признания долго жал ему руку.

– А по батюшке-то как вас величать? – спросил Фёдор старшего тёзку.

– Лексеич я. Фёдор Алексеевич, стало быть. Да кто б меня так звал! Даже на старости лет Федькой остался.

В тёмных глазах старика промелькнула скрытая печаль. Видно, ему всегда хотелось, чтобы звали его по имени-отчеству.

– Вот видишь, тёзка, как я живу, – повёл рукой перед собой дед. – Ты-то ещё совсем молодой, а я уже свой век доживаю. Вот недомогать стал: то радикулит разбивает, то сердце пошаливает. Чувствую, скоро конец мне придёт, я и так на этой земле подзадержался. С двенадцати лет по приискам мотаюсь. Начинал на Зее, потом судьба занесла на Алдан, и вот теперь, видишь, к тунгусам прибился. А вообще, скоко себя помню, я всё время работал не разгибая спины. Грамоте некогда было учиться, оттого ни читать, ни писать не умею.

– А зачем тебе грамота? – вставил молчавший Охлопков. – Зато, наверно, разбогател на старательстве? Небось где-нибудь золотишко припрятал?

– Что ты, что ты! – взмолился дед. – Я никогда богатым не был, а в молодости вообще влачил жалкое существование. Пахал как лошадь, но много денег никогда не видел. Ох, мужики, тяжёлое это дело – золото мыть, каторжная работа! Но зато, если войдёшь во вкус – не остановишь: хочется ещё больше добыть. Однажды, помню, ещё до революции, нам с отцом несказанно повезло. На ключе Кумкуй намыли мы хорошо золотишка, нарадоваться не могли, думали, куда денежки потратить, а нас хвать – и в кутузку. Оказалось, что тот ключ один богатый золотопромышленник застолбил. Хотели служивые отобрать добытое золото, а забирать-то нечего – мы его припрятали. Стражники и так и сяк нас катали, да так и не солоно хлебавши, отпустили. Того золота давно уже нет даже в помине, всё проели, а я вот до сих пор помню. Тогда мы хорошо поднялись: новый дом построили, своё хозяйство завели, корову купили. Жить бы на земле спокойно да радоваться, так нет, опять в тайгу потянуло. Это уже как болезнь, от которой не отвяжешься.

Крепкая старушка быстро направила чай. На столе появились домашние булочки, брусника, посыпанная сахаром, и халва с конфетами.

– Молодёжь, присаживайтесь поближе – пригласила хозяйка. – Дед сейчас вас заговорит, обо всём забудете. Его хлебом не корми, только дай поболтать.

Попив чаю, Фёдор перевёл разговор на Егора Охлопкова.

– Это который Гошка Охлопков? – уточнил старик. – Твой дед, стало быть.

Семён Иннокентьевич подтвердил.

– Ну, как же не знать? Гошку я хорошо помню, один сезон мы на Тимптоне вместе старались, а потом уже на ключе Незаметном золото мыли. У меня даже сохранилась старая фотография, где мы с ним в посёлке Незаметном снимались. Это он уже позже стал городом, в 1939 году его переименовали в Алдан. Так вот, как сейчас помню: получили мы тогда хорошие деньги и заказали штоф водки в трактире. А потом пошли фотографироваться у Ковальского, да загуляли маленько. Два дня гужевались, пока больше половины денег не спустили. Ой, было дело! А теперь-то что? Остались только воспоминания. Сейчас я найду ту фотографию.

Фёдор подумал, что зря возлагал надежды на эту встречу, – старик сейчас начнёт впадать в детство, и толком ничего от него не узнаешь. Между тем тот принёс потрёпанный фотоальбом и, полистав, показал на снимок.

– Смотрите, вот мы с Гошкой. – На пожелтевшей фотографии Фёдор увидел здорового бородатого мужика, стоявшего рядом с худощавым пареньком азиатской внешности, с роскосыми глазами и шапкой густых черных волос на голове. – Вот Гошка. – дед ткнул пальцем на худощавого паренька. Был он в расстёгнутом кожаном пальто и в холщовой косоворотке. – Смотри-ка, совсем как пацан, а ведь Гошка лет на десять старше меня. Сколько я его знал, он всегда оставался таким щуплым. Но шустрый был малый, слов нет. Семён, ты похож на своего деда, – кивнул он Охлопкову.

Тот вдруг вспомнил, что бабушка однажды рассказывала, как дядя Егор ходил в экспедицию с какими-то русскими, и сказал об этом старику.

– Я в ту экспедицию не ходил. Ты меня туда не впутывай, – неожиданно заволновался дед Фёдор. – Это случилось без меня. А про ту экспедицию я узнал только от Гошки. До этого ничего о ней даже не слышал. Ей-богу, ничего! Так что ты на меня собак не вешай. Я тут ни при чём.

Старик изменился прямо на глазах: из тихого божьего одуванчика, каким он предстал перед гостями, превратился в крепкого напористого мужика, отстаивающего свою правоту. От волнения у него даже задрожали руки и затряслась голова. Фёдор почувствовал здесь какую-то скрытую тайну.