Читать книгу "Вид с дешевых мест - Нил Гейман"

Подростком я вернулся к роману и перечитал его. На сей раз «451° по Фаренгейту» показался мне книгой о независимости, о том, как важно мыслить самостоятельно. О том, как драгоценны книги, и о том, что под обложками книг скрывается инакомыслие. О том, что мы, люди, начинаем с сожжения книг, а заканчиваем сожжением людей.

В следующий раз я перечитал этот роман уже будучи взрослым, и он снова меня удивил. Да, он – обо всем этом; но еще он – о своей эпохе. «Телевизионная гостиная», описанная в нем, транслирует телевидение 50-х: симфонические оркестры, комики низкого пошиба и мыльные оперы. Да и весь мир, в котором разворачивается действие романа, уходит корнями в 50-е годы со всеми их узнаваемыми атрибутами: с чокнутыми подростками, гоняющими на автомобилях ради острых ощущений, с бесконечной холодной (и время от времени разогревающейся) войной, с женами-домохозяйками, не имеющими ни работы, ни даже собственной личности, и с оголтелой травлей инакомыслящих (по следу которых в книге пускают механического пса). Юному читателю, который впервые откроет эту книгу сегодня, придется сначала вообразить себе прошлое, а уж затем и будущее, каким оно могло представляться обитателям этого прошлого. Но все же суть книги остается неизменной, и те вопросы, которые поднимает Брэдбери, не утратили своего значения и ценности и в наши дни.

Для чего нам нужно все то, о чем пишут в книгах? Для чего нужны стихи, очерки, рассказы? Писатели вечно друг с другом спорят. Писатели – тоже люди, и, как все люди, они могут ошибаться и делать глупости. Да и вообще, любая художественная книга – это просто выдумка, сказка о людях и событиях, которых на самом деле никогда и не было.

Так чего ради читать все эти небылицы? Какое нам до них дело?

Во-первых, рассказчик и его сказка – это совсем не одно и то же. И об этом не следует забывать.

Во-вторых, литературные идеи, идеи, облеченные в письменное слово, – это нечто особенное. Они дают нам возможность передавать свои истории и мысли из поколения в поколение. Если мы утратим их, то утратим и нашу общую историю. Утратим очень многое из того, что делает нас людьми.

И кроме того, художественная литература воспитывает в нас эмпатию: она позволяет нам почувствовать себя на месте других людей, посмотреть на мир их глазами. Сказка – ложь, но эта ложь открывает нам истину – снова и снова.

Я знал Рэя Брэдбери последние тридцать лет его жизни – и считаю, что мне очень повезло. Он был забавным и добрым. Он всегда был полон энтузиазма – да, всегда, и даже под конец, когда он уже ослеп и ездил в инвалидном кресле. Он любил окружающий мир, самоотверженно и всей душой. Он любил игрушки, детство и фильмы. Любил книги. Любил истории.

«451° по Фаренгейту» – это книга о любви к миру. Это признание в любви, и, как мне кажется, признание в любви не только книгам, но и людям. А еще – миру городка Уокиган, что в Иллинойсе, каким тот был в 20-е годы, миру, в котором Рэй Брэдбери родился и вырос и который он позже обессмертил в образе Гринтауна в своем «Вине из одуванчиков» – чудесной книге о детстве.

Повторю еще раз: если кто-то говорит: «Эта история – вот о чем…» – есть вероятность, что он прав. Но если кто-то говорит: «Эта история – о том-то и том-то и больше ни о чем», – он наверняка ошибается. Поэтому все, что было сказано здесь о замечательной книге-предостережении Рэя Брэдбери, «451° по Фаренгейту», – это лишь часть картины. Да, она – обо всем том, о чем я уже сказал. Но она – и о чем-то другом. О том, что вы найдете в ней между строк. (И напоследок добавлю, что в наши дни, когда многие волнуются и спорят по поводу электронных книг и никак не могут понять, настоящие это книги или нет, особенно приятно вспомнить то широчайшее определение, которое Рэй Брэдбери дает книгам в финале своего романа, указывая, что о книгах не стоит судить по обложкам и что некоторые книги скрываются под обложками, на вид совершенно неотличимыми от человека.)

Мне выпала честь написать это предисловие к юбилейному изданию романа Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту», выпущенному в 2013 году, через шестьдесят лет после первой публикации.

О времени и Гулли Фойле: Альфред Бестер и «Звезды – моя цель»[63]

Чтобы определить, когда был снят какой-нибудь голливудский исторический фильм, достаточно взглянуть на макияж ведущих актрис. А чтобы определить, когда был написан какой-нибудь старый научно-фантастический роман, достаточно взглянуть наугад на любое слово. Ничто не устаревает так неотвратимо и быстро, как будущее.

Конечно, из этого правила бывают исключения, но за последние тридцать лет (где-то между годом 1957-м, когда первый спутник приблизил космос к Земле и начался конец того, что Джон Клют и Питер Николс в своей «Энциклопедии научной фантастики» назвали «первым сай-фаем», и годом 1984-м, которым закончил Джордж Оруэлл и с которого начал Уильям Гибсон) мы каким-то образом проскользнули в те варианты будущего, в которых сейчас пытаемся жить, а все старые научно-фантастические варианты будущего остались не у дел, на обочине жизни, позабытые-позаброшенные… Или все-таки нет?

Научной фантастике даже в лучшие времена живется непросто: она преходяща и по большому счету проблематична. Она претендует на описание будущего; она предлагает ответы на вопросы, «что будет, если?..» и «куда мы зайдем, если будем двигаться в этом направлении?», – но все эти «если» неразрывно связаны с настоящим. Каким бы оно, это настоящее, ни было.

Иными словами, ничто не устаревает так окончательно и бесповоротно, как исторические романы и научная фантастика. Яркий тому пример – исторические и научно-фантастические произведения Артура Конана Дойла: в наши дни они решительно устарели, а Шерлок Холмс – нет, как бы он ни был привязан к своему времени и к улицам викторианского Лондона, освещенным газовыми фонарями.

Устарели? Или все-таки нет? Пожалуй, вернее будет сказать, что они – плоды своего времени.

Потому что из всякого правила бывают исключения. Например, в романе Альфреда Бестера «Тигр! Тигр!» (который впервые вышел в виде книги в 1956 году в Великобритании, а год спустя был переиздан в Штатах под изначальным названием «Звезды – моя цель», под которым его в 1956-м печатали с продолжениями в журнале «Гэлэкси») нет ничего такого, что существенно выходило бы за рамки общих для всех тогдашних авторов НФ представлений о вероятном будущем Солнечной системы. Однако Гулли Фойл, одержимый жаждой мщения, не устарел ни на йоту. Вызывая неизбежные ассоциации с великими гротесками других литературных жанров, со зловещими персонажами Эдгара По, Гоголя или Диккенса, Гулли Фойл властно подчиняет себе окружающий мир, и благодаря этому все неувязки будущего, каким оно мыслилось в 1956-м, не столько даже отступают на второй план, сколько послушно склоняются перед его волей и включаются в танец его безумия. Не будь Гулли Фойл таким бескомпромиссным, таким кровожадным до мозга костей и таким невероятным, он мог бы стать для массового читателя таким кумиром, как Шерлок Холмс. Но он такой, какой есть; и несмотря на то, что Бестер создал его на основе знаменитого прототипа – байронического чудотворца Эдмона Дантеса, чьей истории возмездия посвящен тысячестраничный роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо» (1844), – сам он уже не может послужить ничьим прототипом.