Читать книгу "Капитан госбезопасности. Ленинград-39 - Александр Логачев"

Перешли к следующему столу. На нем стояло невысокое сооружение из трех металлических щитов: одного прямоугольного с овальным вырезом по центру и двух треугольных по бокам.

– Вот любопытный образец их военной мысли, – продолжал свою экскурсию Канарис. – Так называемый бронещиток. Их применяли еще в войне четырнадцатого года, потом о них забыли, но русские неожиданно вспомнили и сейчас в больших количествах изготавливают и переправляют на фронт. Если предстоит использовать наши пехотные части зимой в условиях… э-э… идентичных русским, то это изделие можно заимствовать и для нашего солдата. Немного модернизировать его, наварив металлические полозья, и получатся санки, которые можно тащить за собой на веревке, перевозя в них то, что не поместилось в ранец. А в случае атаки щиток переворачивается, за ним прячется солдат и сквозь амбразуру ведет ответный огонь.

– Что это за тряпка? – фюрер показал на лежащий возле щитка темно-серый комок с красной тряпичной звездой.

– Это их головной убор, мой фюрер. Они называют его «будонофка»[29], – адмирал взял со стола и развернул сферический колпак, сшитый из шести одинаковых клиньев, оканчивающихся невысоким навершием из обтяжной пуговицы. – Очень непрактичен, как и все обмундирование русского солдата. В сильный мороз в нем холодно. На него плохо натягивается каска, мешает эта часть убора, – адмирал дотронулся пальцем до шишака, – поэтому русские часто идут в атаку без касок. А достаточного легкого ранения головы и сукно пропитывается кровью, кровь на морозе стынет, «будонофка» прилипает к голове так, что отдирать ее приходится вместе с волосами.

Гитлер слушал и удовлетворенно кивал, выставка Канариса приносила ему удовольствие.

Потом адмирал показал русские средства связи, значительно уступающие немецким аналогам, русский гранатомет, сотворенный из древнего образца винтовки, пулеметы – системы «Дегтярев пехотный» и модернизированный уже в финскую кампанию «Максим» с расширенной горловиной наверху рифленого кожуха, чтобы можно было заполнять охладитель снегом и льдом. Смотрели экипировку русских летчиков и танкистов.

– А вот, мой фюрер, – адмирал подвел Гитлера к столу, на котором лежал большой металлический круг. В неторопливом течении голоса Канариса мелькнула серебряная спинка торжества, – часть шкуры одного из тех сталинских чудовищ, которых некоторые у нас так боятся. Это крышка люка опытного двухбашенного тяжелого танка, его русские сейчас обкатывают на войне. Танк подорвался на мине, и пока русские солдаты пробивались к нему, там успел побывать отряд финской разведки. К сожалению, финским разведчикам удалось снять с танка только крышку, но и этого, как вы сейчас поймете, мой фюрер, оказалось вполне достаточно. В нашей лаборатории сделали анализ брони, из которой изготовлена крышка, и выяснилось, что русские используют малоуглеродистую сталь. Так называемую, сырую броню. И это называется последнее чудо советской техники! Для наших бронебойных снарядов пробить корпус такого танка все равно, что прострелить из браунинга фанерный щит. Так что, сталинское чудовище – типичный колосс на глиняных ногах[30].

– Вот! – Гитлер повернулся на каблуках к выстроившимся за его спиной полукругом первым лицам рейха. Выбросил руку вперед, вытянув указательный палец. – Миф! Сколько раз я говорил вам об этом. Миф! Сталин заперся в своей конуре, никого не пускает и не выпускает и, пользуясь этим, создает мифы о своей непобедимости. Армия Сталина – это армия Чингисхана, которая хочет взять своим числом. Орда диких кочевников и не более того.

Фюрер сделал паузу, которую никто не посмел прервать. Потом продолжил.

– Армия Сталина обезглавлена. Восемьдесят процентов командных кадров уничтожено. Она ослаблена как никогда. Техника и вооружение отстают от мировых стандартов. Русские плохо одеты и обуты.

Потом Гитлер засмеялся своим резким, дребезжащим смехом, показывая, что сейчас он пошутит.

– Нужно воевать со Сталиным, пока кадры не выросли вновь, пока они не научились воевать, пока они не научились делать хорошие танки. Так что готовьтесь открывать фронт на Востоке!

Фюрер, не переставая смеяться, перешел к следующему столу…

Сейчас, вспоминая дневное посещение выставки Канариса, Вальтеру Шелленбергу подумалось, что Гитлер и сам не сможет сказать, шутил он или нет о возможности скорой войны со Сталиным. Вальтер подошел к круглому вращающемуся столику с множеством телефонов и микрофонов на нем, легким касанием пальца придал вращение столешнице, набранной из разных пород дерева. Адмирал Канарис сегодня отличился перед фюрером. И, надо быть справедливым, похвалу Гитлера он получил заслуженно. Из обыкновенного отчета о том, чем и должно заниматься его ведомство, он сумел устроить представление и поразить вождя. Создалось впечатление, что только адмирал Канарис использует финскую кампанию Сталина на пользу рейха, остальные же нисколько не пытаются извлечь выгоды из благоприятствующих обстоятельств.

Вальтер честно себе признался – его честолюбие задето. Конечно, в его ведении сейчас находится контрразведка и в сферу ее интересов финская кампания Сталина вроде бы входить не должна. Но… Он по природе своей разведчик, и чужие успехи на поприще разведдеятельности не могут не вызывать в нем ревнивой зависти. Тем более когда успехи эти проистекают всего лишь из умелой подачи заурядных разведданных.

Шелленберг подошел к окну, забранному бронированным стеклом. Вид оконного стекла портили бросающиеся в глаза инородные вкрапления, маленькие проволочные квадратики. Это были отростки электросистемы, которую, покидая кабинет, Шелленберг включал на ночь. И она наряду с селеновыми фотоэлементами не позволяла никому войти в помещение, не подняв по тревоге всю охрану здания.

Необходимо утереть нос Канарису. Показать, что финскую кампанию Сталина можно использовать для себя, то есть на благо рейха, с еще большей выгодой. Сочинить что-то головокружительное. Канарис крышки ворует, а мы… Что мы можем сделать?

Так. Надо отрешиться от штампов и шаблонов, перебраться на ту сторону скучной расчетливости, идти от невозможного, оттолкнуться от того, что на первый взгляд выглядит сумасшедшим… Думай, Вальтер, думай…