Читать книгу "Фокиниада - Ольга Степнова"

Мила кивнула, зашла в дом и, цокая каблуками, стремительно пошла по просторному холлу, жестом приглашая следовать за собой.

Просторная гостиная поразила Фокина простотой и почти полным отсутствием мебели. Здесь царила атмосфера музейного благородства, тишины и покоя. Белые стены, увешанные картинами, камин, тумбочка и диван с золотыми гнутыми ножками, знакомый Севке по фотографии – больше никаких излишеств. Десять рам зияли пустыми глазницами, ровно десять – Севка посчитал, пройдя вдоль стены. Остальные картины поражали богатством красок и налётом вековой старины. Севке очень понравилась голая натурщица с яблоком, но куда ей было до Милы Милавиной с её платиной волос, глубиной тёмно-синих глаз и трауром, который, как благородная рама, подчёркивал её тихую, словно заводь, красоту.

– Полотна ножом вырезаны, – диагностировал Вася, словно ищейка, идя вдоль пустых рам. – Украденные картины были застрахованы?

– Нет, – покраснела Милавина. – Дядя был человек старый, капризный и, если честно, жадный. Он не верил в страховку и не хотел на неё тратиться.

– Как преступники проникли в дом? Взломали дверь?

– Нет. Следователь сказал, что, скорее всего, они залезли через каминную трубу…

– У дяди, кроме вас, есть наследники?

– Нет. Я единственная наследница Роберта Альбертовича.

– Когда вы приехали в наш город?

– Три дня назад.

– Зачем?

– Я работаю сейчас над новой серией фотографий, тема которых – мой родной город.

– Где вы были, когда дядю убили?

– В гостинице! Я уже говорила, дядя был угрюмым и необщительным человеком. Он не переносил посторонних людей в своём доме, и я никогда у него не останавливалась.

– Ясно, – кивнул Лаврухин, подходя к тумбочке, на которой стоял телефон. – А это что? – Он достал из аппарата маленькую кассету.

– Кассета, – нахмурилась Мила. – Из автоответчика, наверное.

– Вижу, что не колода карт, – проворчал Вася. – Как она тут оказалась? Разве оперативники и следователи здесь не были?

– Были, конечно, – усмехнулась Милавина. – Но работали очень небрежно. Отпечатки с рам сняли, труп осмотрели, меня наскоро расспросили и уехали.

– Да она пустая, наверное! – вступился Севка за оперов. Он взял у Васи кассету, вставил её в автоответчик и нажал кнопку. Динамик зашипел, щелкнул и вдруг заговорил мужским голосом:

– Возьми трубку, Роберт! Всё равно не отстану, ты же знаешь меня! Если Мишка Громов что-то задумал, он своего добьётся. Не берёшь, значит… Не хочешь со мной разговаривать? Ладно. Только ты на досуге подумай, какие я тебе деньги за эту мазню предлагаю! Подумай!

Послышались короткие гудки, потом длинные.

Милавина схватилась за грудь и села на диван.

– Это Михаил Громов! – потрясённо сказала она. – Он тоже коллекционирует картины и другие предметы искусства. Вам не кажется, что он угрожает дяде?

– Тсс! – приложил палец к губам Лаврухин.

Опять раздался щелчок, шипение и голос Громова резко сказал:

– Роберт, возьми трубку! Слышишь, возьми трубку, я знаю, что ты дома! Предлагаю тебе за то, что мне нужно… – Раздался треск, слова прозвучали невнятно, но Севке послышалось «миллион евро».

– Я поняла, – прошептала Мила. – Я всё поняла! Громов хотел купить у дяди картины, но дядя даже не хотел разговаривать с ним на эту тему! Тогда что же получается? Громов убил его, а картины украл? Нет, этого не может быть… Михаил Сергеевич очень положительный человек, занимается благотворительностью, его в городе все очень любят! И потом, он ведь хотел купить картины и предлагал за них очень приличные деньги!

– Я думаю, что всё-таки, преступление – дело банды, – вмешался Севка. – Сами подумайте, стал бы человек, решившийся на убийство, оставлять такую улику? Думаю, тут порезвились ребята-«искусствоведы».

– Я должен передать эту кассету следствию, – сухо сказал Лаврухин, доставая из аппарата улику.

– Это моё! – выхватил Севка кассету. – Если твои коллеги не умеют работать, это их проблемы!

Ругнувшись под нос, Вася направился к выходу, давая понять, что тут ему больше делать нечего.

Фокин сел на диван и схватил Милавину за руку. Он хотел сказать, что найдёт картины, и убийцу найдёт, но вдруг ляпнул:

– Что вы делаете сегодня вечером?

– Я?! – поразилась Мила.

– Вы. Я бы даже сказал – ты, – совсем обнаглел Фокин.

– Сегодня вечером я горюю по дяде. – В глазах у Милы вспыхнули искорки весёлой насмешки.

– Я, конечно, не арабский шейх, но давай погорюем вместе в каком-нибудь ресторанчике.

Шансов не было никаких. Но не попробовать Севка не мог. Ни за что в жизни он бы себе не простил, если бы не попробовал.

Когда ещё сердце оттелеграфирует голове, что это любовь всей его жизни?..

– Давай, – вдруг согласилась Милавина и трогательно, немного смущённо улыбнулась.

Севке показалось, что гостиная закачалась как палуба в шторм. Его швырнуло к её маленькому, розовому ушку, и он нашептал туда название ресторана и время свидания. И поцеловал – едва коснувшись губами. Так, чтобы она не поняла, что это поцелуй.

– До вечера, – резко встала она.

– До самого чудесного вечера в моей жизни. – Фокин хотел поцеловать ей руку, но Мила упорхнула, даже не проводив его до двери.

Севка вылетел из дома, словно на крыльях.

Лаврухин сидел в машине и нервно курил.

– Кобель, – сказал он, увидев светящегося от счастья Севку.

Фокин сел за руль и завёл движок.

– Кобелина, – повысил голос Вася.

Фокин, улыбаясь, вырулил на дорогу.

– Кобелище! – не унимался Лаврухин. – Что, пытался стрелку пострадавшей набить?

– Завидуешь? – ещё шире улыбнулся Фокин.

– Чему?! Свиданию с этой селёдкой? Это ты завидуй, что у меня дома пироги, жена и кошка с котятами.

Севка не стал возражать, справедливо решив, что у каждого своё представление о счастье.

– Ты в курсе, что мне нужны сведения о Михаиле Громове? – спросил он. – Ты должен пробить его адрес, номер машины, год рождения, семейное положение, ну, и всё остальное, что на него есть в милицейской базе.

– Я в курсе, что ты будешь следить за ним. Ведь будешь, ищейка драная, хотя подозреваешь в преступлении совсем других! – буркнул Лаврухин.

– Мы, – поправил Фокин. – Мы будем следить за Громовым. Или я скажу Танюхе, что ты флиртуешь с продавщицей в буфете.

– Сволочь ты.

– Гад ползучий!

– Носки не забудь мне вернуть.