Читать книгу "Похититель звезд - Валерия Вербинина"

Глава 26

– Должен заметить вам, – холодно промолвил граф Эстергази, – что содержание письма не имеет никакого отношения к делу.

– А я вовсе не склонен так считать, – возразил Рудольф с обаятельнейшей улыбкой, глядя прямо в глаза своему собеседнику.

Граф Эстергази поморщился. Это был невысокий коренастый брюнет лет пятидесяти, с лицом, в котором неуловимо проскальзывало нечто бульдожье. Он носил точь-в-точь такие же длинные холеные усы, как король Богемии, его повелитель, и вообще слыл одним из самых преданных ему людей. Так как Рудольф получил инструкции в случае чего обращаться напрямую к графу, он без промедления воспользовался ими, и теперь мужчины разговаривали в саду, возле высокой стены, которая окружала виллу. В дом Эстергази приглашать гостя не стал.

– То, что вы считаете, не имеет значения, – наконец произнес Эстергази.

Однако Рудольф был слишком опытным агентом, чтобы его можно было сбить с толку подобными высокомерными фразами.

– Вы усложняете мне задачу, граф, – покачал он головой. – Мне сказали, что я могу рассчитывать на полное сотрудничество, а вы молчите о самом главном. Это нехорошо.

– Главное я вам уже сообщил, – бросил Эстергази. – Письмо личное, имеет лишь частное значение, но способно бросить тень… очень нежелательную тень. Больше я вам ничего открыть не могу.

И по упрямому выражению его лица Рудольф понял, что настаивать бесполезно. Бульдог не из числа тех, кто делится своими тайнами.

– Ну хорошо, – вздохнул немец. – Шевалье де Вермон знает о содержании письма?

– Нет.

– Но хотя бы может подозревать? – настаивал Рудольф.

– Вряд ли. Даже так: в нынешних условиях совершенно исключено.

Рудольфу неудержимо захотелось выругаться, что наверняка было бы ошибкой. «Черт возьми, – с досадой подумал он, – я постарел. Кажется, я больше не гожусь для этой работы». Подняв глаза, он неожиданно увидел в окне второго этажа полускрытое занавеской женское лицо. Ему показалось, что лицо было красивое, но все же, вспомнив, какой болезнью страдает графиня, Рудольф невольно вздрогнул. Увидев, куда смотрит его собеседник, Эстергази обернулся, и занавеска тотчас опустилась. Женщина исчезла.

– Кто автор письма? – спросил Рудольф.

Граф покосился на него с явным раздражением и сердито буркнул:

– Вас не касается.

– Черт подери, – разозлился немец, – но должен же я знать хоть что-нибудь!

– Все, что вам должно быть известно, вы и так знаете, – сухо продолжил Эстергази. – Письмо исчезло. Агент барона Селени и свидетель кражи письма были убиты. Кстати, Селени я тоже не могу найти со вчерашнего дня, и это мне совершенно не нравится. А в санатории находится… находится хорошо известное вам лицо. Вам лучше меня известно, на что то лицо способно.

– Она не брала письмо, – возразил немец.

– Она вам так сказала? И вы поверили?

– Письма у нее нет, – с металлом в голосе отчеканил Рудольф. – И я не вижу смысла продолжать разговор на данную тему.

– Допустим, взяла его не она, – согласился Эстергази. – Но кто же тогда?

– Кто-то другой, я ручаюсь, – ответил фон Лихтенштейн. – Вы уверены, что в санатории больше нет подозрительных людей?

– Давайте посмотрим, – задумчиво уронил граф. – Итак, доктор Пьер Гийоме. Окончил курс с отличием, но рассорился с профессорами по причине независимого характера. Любит всегда отстаивать свою точку зрения и идет напролом, даже когда обстоятельства того не требуют. Известен как хороший врач, хотя многие его коллеги утверждают, что он обыкновенный шарлатан. Вылечил дочь покойного герцога Савари, за что был почти представлен к ордену Почетного легиона, но отказался от награды. Мизантроп, но, в общем, куда более безобиден, чем думает сам. В порочащих связях не замечен. Далее: виконт Поль-Рене-Ксавье де Шатогерен, помощник Гийоме. Не любит упоминать о своем титуле, обычно представляется как Рене Шатогерен. Принадлежит к старинному роду, который был почти полностью истреблен во время революции. Доброволец во время войны… на которой, по-моему, вы с ним и познакомились. Был женат, жена умерла от чахотки через несколько месяцев после свадьбы. После ее смерти он поехал в Африку военным врачом и там познакомился с другим врачом, неким Леграном, который изучал местные болезни. Шатогерен был его помощником, а после смерти Леграна его супруга порекомендовала виконта другу мужа, доктору Гийоме. Работает в санатории, предан своему делу, в нежелательных связях не замечен. – Эстергази вздохнул. – Теперь Филипп Севенн, любимый ученик парижского профессора Лафоре. Сватался к племяннице профессора, чей отец – «бессмертный»[18], но она предпочла какого-то маркиза. Профессор и рекомендовал его Гийоме, который тоже когда-то у него учился. Севенн – молодой врач, подающий большие надежды. Педантичный, старательный, судя по всему, далеко пойдет. Связей со службами не имеет. Далее: мадам Легран, главная сиделка…

Рудольф досадливо выдохнул сквозь зубы. Он уже знал все о мадам Легран, единственный недостаток которой заключался в том, что она была втайне влюблена в доктора Гийоме, а также об Эдит Лоуренс, которая устроилась в санаторий под чужим именем, о Мэтью Уилмингтоне, который вчера потерял невесту, Натали Емельяновой, шевалье де Вермоне, поэте Нередине… И, разумеется, знал о баронессе Амалии Корф.

– Хватит, – сказал он. – Все это мне уже известно.

– Боюсь, не все, – бархатно-вкрадчивым голосом ввернул Эстергази. – К примеру, настоящая Эдит Лоуренс…

– Живет в Лондоне, – нетерпеливо кивнул Рудольф. – А в санатории находится ее кузина Диана.

Эстергази усмехнулся:

– Вам баронесса сообщила? И она пыталась вас убедить, что отошла от дел? Нет, Рудольф, я не хочу навязывать вам свое мнение, но… вам не кажется, что вы чересчур легковерны?

Граф словно повторял сомнения самого Рудольфа, в которых тот сам себе не желал признаваться, и немец разозлился. Он терпеть не мог, когда кто-то пытался воздействовать на него, да еще таким способом. А Эстергази глядел на него, и глаза его смеялись.

– Я всего лишь логичен, – упрямо поджал губы Рудольф. – Агентша успела послать Селени телеграмму, что письмо у нее. Значит, она украла его со стола в комнате шевалье. А поскольку почту в тот день по чистой случайности разносила баронесса, значит, она действительно положила письмо на стол и забыла о нем. Если бы ей была известна ценность письма, она бы точно не стала оставлять его на столе.

Эстергази усмехнулся, а затем признался:

– Я не слишком доверяю логике, когда речь идет о людях.

– Ну, с такой женой, как у вас, трудно ждать другого, – возразил фон Лихтенштейн с добродушной улыбкой.