Читать книгу "Тринадцать ведьм - Инна Бачинская"

— Я хочу уехать после похорон, — уронила Ида.

— Ну да, сначала похоронить Толика. Господи, когда же это все кончится? Я перестала спать! И, главное, снова я!

— Как вы попали в квартиру? — спросил Добродеев.

— Идочка попросила принести ночную рубашку и халат. Ее обещали выписать, но не выписали. У нее такая миленькая палата, прямо как гостиница, даже одежду не забирают. А Толя не отвечал, наверное, не слышал. Они считают, он умер в два ночи. И свет вырубился. А на полу бутылка коньяка и бокал недопитый… Ужас! Я теперь боюсь из дома выходить! И, главное, опять майор Мельник! Если еще кого-нибудь убьют, меня точно арестуют.

— Света, проводи меня, — вдруг сказала Ида. Она поднялась.

— Идочка, тебе плохо?

— Нет… просто нужно выйти.

— Она не производит впечатление убитой горем вдовы, — сказал Добродеев, когда они остались вдвоем.

— Она очень больна, а больные люди часто кажутся бессердечными эгоистами. Ей действительно плохо. Кроме того, имеет место заторможенность, как побочный эффект всех сильных препаратов. Она спит на ходу. Пошла пить лекарство.

— Ты можешь ей помочь?

— Могу. Нужно время. Она поправится. Ей бы положительных эмоций…

— Да уж, — отозвался Добродеев.

— Они не очень хорошо жили, — сказал Монах. — Она боялась, что он ее бросит.

— Откуда ты знаешь?

— Она сказала, у меня дом в Лимассоле…

— Ну и что?

— «У меня», а не у нас. Она уже отделила себя от мужа, и произошло это не сию минуту, а раньше.

— Слишком тонко.

— Интересная женщина, — сказал Монах.

— А мне больше нравится Светлана. С такой не соскучишься.

— Таких много, Леша. А Ида… в ней чувствуется тайна.

— Я тебя умоляю! Она спит на ходу, тоже мне, тайна.

— Она чего-то боится, Леша.

— Она боится, что ее убьют. Они обе боятся.

— Как раз этого она не боится. Она не боится смерти.

— Чего же она боится?

— Не знаю. Если бы она была игроком, я бы сказал, что она боится проиграть. Замерла и выжидает. Возможно, добавляется чувство вины.

— По-моему, игра закончена. Она осталась одна, и в ее случае это проигрыш. Она не выживет одна. А вина за что?

— Она достаточно сильна, Леша. Не телом, а духом. Она хочет знать наверняка, была ли смерть ее мужа случайной. Она без соплей упомянула о похоронах. Она строит планы на будущее. Ее хрупкость обманчива. Как только пригреет солнце, она уедет. Улетит как птица. А вина… не знаю за что. Я сказал, возможно, вина…

— Ты думаешь, это убийство?

— Я не верю в случайности, Леша. И Саломея Филипповна предупреждала.

— Улетит как птица! — повторил Добродеев. — Христофорыч, да ты поэт! Я и не подозревал. Запал на нее?

Монах не ответил, смотрел загадочно и мудро, улыбался в бороду. Добродеев почувствовал себя школьником-второгодником, стоящим пень пнем у доски.

— Я тоже не верю… — пробормотал он, — в случайности.

…Монах застыл на пороге ванной комнаты, внимательно обозрел торчащий уродливой рукой кронштейн, отбитый край ванны. За спиной сопел Добродеев, старательно изучающий взглядом комнату. Ванная поражала воображение: розовый под мрамор пол, черная ванна, серо-голубые стены и в тон со стенами шелковистая душевая занавеска. Светильник — голубой плетеный шар, явно восточного происхождения — китайский или вьетнамский; консольный туалетный столик с розовой мраморной столешницей и зеркальный плоский шкафчик на стене над ним. Монах потянул дверцу. Некоторое время оба рассматривали десятки разноцветных флакончиков, коробочек и баночек…

Девушки меж тем отправились в кухню готовить кофе.

— Идочка, а почему Гарик не женат? — спросила Светка. — Он такой интересный мужчина!

— Гарик? Интересный? Не заметила… — Ида отвечала рассеянно, прислушиваясь к голосам Монаха и Добродеева. — Не знаю почему. Он все время в поездках, наверное, поэтому не женат.

— И мама у него приятная, — продолжала Светка. — Очень приличные люди.

— Да, приличные. А этот Монах… что он собой представляет?

— Вроде экстрасенса, просто наизнанку тебя выворачивает. А Леша классный журналист, пишет про всякие ужасы. Лео Глюк, читала?

— Не читала. Я вообще не читаю газет.

— Ты не устала, Идочка? — заботливо спросила Светка. — Может, приляжешь? Все эти события… у меня уже нервов не хватает!

… — Ничего не видишь? — спрашивал Добродеев у странно молчаливого Монаха. — Похоже, обычный несчастный случай. Два винта вместо четырех, не повезло мужику. Я читал, что семьдесят процентов травм человек получает в собственной квартире.

Монах вдруг сказал:

— Леша, принеси стул, сможешь? Выбери покрепче. — Он похлопал себя по животу.

Он установил массивное полукресло, принесенное Добродеевым из гостиной, под плетеным восточным светильником. Добродеев на всякий случай подошел поближе и вытянул руки, хотя прекрасно понимал, что удержать падающего Монаха вряд ли сможет. Монах влез на затрещавшее кресло, уперся коленом в спинку для равновесия и, прищурясь, взялся изучать голубой шар. Он достал из кармана растрепанную записную книжку, перетянутую аптечной резинкой, зубами стащил резинку. Добродеев уже протягивал ему снизу шариковую ручку.

— Есть? — спросил он, задрав голову и вставая на цыпочки.

Монах тяжело спрыгнул с кресла, перевел дух.

— Есть!

Они склонились над рисунком — это был знак, похожий на букву С с острыми углами.

— Что и требовалось доказать, — сказал Добродеев. — Что это?

— Я думаю, это Аксий, знак воды.

Они переглянулись.

— Значит, убийство? — спросил Добродеев.

— Значит, убийство.

— Звонить Пояркову? Убийца заранее убрал винт, остался всего один и… — Он прищелкнул языком. — Значит, знал, что у Крамера привычка смотреть тэвэ в ванне. Или просто вошел и сбросил. Получается, свой? Жена была в больнице… любовница?

— Нужно подумать, Леша. Сейчас, сейчас… — Монах закрыл глаза и почесал в затылке. — Леша, иди к девушкам, я тут сам осмотрюсь.

Озадаченный Добродеев ушел, оглядываясь, и оставил Монаха одного. Тот выскользнул из ванной и, неслышно ступая, пошел по коридору, открывая по дороге все подряд двери. Спальня, еще одна спальня, кабинет, гостиная, кладовка…

…Выпроводив гостей и оставшись одна, Ида достала из книжного шкафа альбом — массивное сооружение в виде шкатулки с серебряными застежками. Раскрыла. История семьи Крамер. Она и Толя — счастливые молодые… когда же это было? Двенадцать, тринадцать… пятнадцать лет назад. Толя любил ее, он дня не мог прожить без нее, он забрасывал ее цветами. Семейная легенда: он продал бабкину антикварную мебель, чтобы каждый день дарить ей розы! Прибегал с охапкой роз на длинных стеблях, жестких, с шипами и чеканными темно-зелеными, почти черными листьями… и каждая была похожа на готический храм! Она держала их в руках, стараясь не уколоться, зарывала лицо в холодные влажные цветки, всегда бордовые, всегда семь — счастливое число, вдыхала их запах, такой… какие слова найти? Травяной нежный упоительный… нет, нет, нет. Все не то, все уже было. Ида вдруг чувствует запах роз — оказывается, память хранит и запахи, нужно только подтолкнуть. Запах темно-красных роз как… скрипичная мелодия, неторопливая, вкрадчивая, тихая, низкие басовые гудящие звуки… «Цветы маленькой Иды»… полузабытая сказка из детства. Она закрывает глаза, под веками жжение…