Читать книгу "Волчица советника - Елена Литвиненко"

Неудивительно, что графа потряхивает от злости.

— Знаешь, Лира, я очень рад, что хотя бы ты не доставляешь мне проблем. — Йарра вытер руки влажным полотенцем, бросил его на стол. — Вели здесь прибраться.

Помню, я шла к двери позвать служанок и думала, что если после свары в Совете граф узнает еще и об Алане, то свернет мне шею. Или шкуру спустит — ленточками. Он умеет, я видела.

Да чтоб этого Карильо Лес позвал! Он наподлил, а мне расхлебывать…

— Подойди, — велел Йарра, едва мы остались одни. — Распусти волосы, Лира.

Началось. Анара, помоги…

Кивнув, я вынула шпильки, и еще влажные после купания пряди неохотно легли на плечи. Ноздри графа затрепетали.

— Смени духи. Мне не нравится вербена.

— Я не надушена, господин…

Татуировка на груди Йарры полыхнула, заискрила в полумраке спальни, и я отшатнулась, вспомнив ночь в замке Дойера. Ту, что последовала за спасением Сорела.

— Вернись, — тихо приказал Йарра. — Ближе. Еще… На тебе сегодня нет нижней сорочки, — констатировал граф. — Нижних юбок тоже нет?

— Нет, — прошептала я. Не успела надеть.

Йарра криво улыбнулся, и его ладони легли на мои бедра. Пальцы медленно перебирали ткань, поднимая ее, открывая туфли, щиколотки, лодыжки.

— Панталоны, Лира? — усмехнулся граф. — Неужели женское начало берет наконец верх? Или это какие-то особенные, мальчишечьи?

— Обычные…

Йарра усадил меня к себе на колено, стиснул талию, удерживая на месте; его левая рука скрылась под юбкой.

— Не зажимайся… Ну надо же, действительно настоящие панталоны, — язвительно удивился Его Сиятельство, добравшись до прорези. — …Не смей отворачиваться, Лира. Смотри на меня.

Глаза Йарры холодные, бледно-голубые, и только у самого зрачка вихрится темнота безумия флера. Неприятная улыбка, грубая ласка, глубокая складка между бровей, капельки пота на висках, тяжелое дыхание… И поцелуй — злой короткий укус.

И страшно представить, что будет, если граф снова сорвется.

Всхлипнув, я подалась навстречу его губам, обняла за шею, прижалась к нему всем телом:

— Не надо, господин… Пожалуйста…

Йарра замер, а я, развивая успех, покрывала мелкими поцелуями его подбородок, колючие щеки:

— Пожалуйста, господин, не надо, не так…

— А как? Как, Лира? — хрипло спросил он. — Как?

Под пристальным взглядом графа я потянула его руку — ту, что хозяйничала под юбкой, поцеловала шершавую, привычную к кхопешам и поводьям ладонь, прижала ее к губам.

Йарра развернул меня, заставив сесть лицом к лицу.

— Давай, Лира, расскажи мне, как ты хочешь. — И голос — обжигающий холод дубовой водки, предупреждающее порыкивание снежного волка. — Раз уж остановила меня — не молчи… Я жду, Лир-ра.

Заалев, я положила его ладонь себе на грудь. Надавила, и сосок под тонкой тканью собрался в горошину. Йарра тоже это заметил, потер его пальцем.

— Ты не находишь, что платье нам мешает?

— Д-да…

— Ты хочешь, чтобы я его снял? — вкрадчиво спросил он.

Я кивнула — во рту пересохло.

— Скажи это.

— Снимите… — выдавила я.

Йарра дернул крючки на спине, стянул лиф, обнажив меня до пояса. Я ойкнула, зажмурилась, когда мужские пальцы ущипнули, потянули розовые маковки, когда губы графа мазнули по щеке, скуле, прижались к шее, когда Йарра прикусил тонкую кожу — там, где бьется жилка.

— Я все делаю правильно, Лир-ра? — выдохнул на ухо граф.

— Да…

— Открой глаза и посмотри.

Контраст нашей кожи завораживал. Смуглая — графа, фарфоровая, совсем светлая — моя. И розовые следы от его рук, мнущих грудь.

В прохладной прежде спальне стало неожиданно жарко.

— Что теперь, Лира?

В отблесках татуировки губы Йарры казались скульптурно-твердыми.

— Поцелуйте меня…

…они и были твердыми. Твердыми, безжалостными, грубоватыми. Его язык настойчиво искал вход, и я застонала, впуская его, принимая страсть, дыхание, вкус Йарры, задрожала, отвечая на его поцелуи. У меня голова кружилась — от ласк графа, от горького запаха шипра, от бугристого шрама под ладонью — того самого, от бронебойной стрелы, напоминающего, что Его Сиятельство в первую очередь воин и только потом — титулованный лорд.

В животе поселилась противная ноющая боль. Я уже знала, что это значит — мне мало поцелуев, мало прикосновений, хочется большего — боги, ну почему же он медлит?

— Господин, пожалуйста… — не выдержала я.

— Пожалуйста что?

— Вы знаете…

— Не знаю. Скажи мне.

…И стыдно, и сладко, и тошно — он ведь понимает, все понимает! — и трудно дышать, и это торжество в его потемневших глазах…

— Скажи, Лира!

— Я хочу… вас… Пожалуйста.

Я не сразу поняла, зачем Йарра приподнял меня, стиснув бедра, и вскрикнула, когда он резко опустил меня вниз. Вцепилась в его рубашку, глядя на графа широко открытыми глазами, хватая воздух — тот самый воздух, что он только что выдохнул.

— Хорошо?

— …д-да-ах…

— Продолжим?

— Да!..

— …А теперь сама, — откинулся Йарра на спинку кресла. — Не ленись. — И улыбнулся при виде моего шокированного лица: — Ну же, Лира… Ты ведь любишь верховую езду…

— Замечательное кресло, — сказал граф, лениво накручивая на палец мой локон. Раздражение и злость, с которыми он пришел, исчезли, растворились в яркой вспышке удовольствия, и Йарра снова стал собой — спокойным, сдержанным и, несмотря на близость, чуточку холодным. — Умеют же в Мабуту делать мебель, верно, Лира?

Я угукнула, прячась у него под мышкой. Как смотреть в глаза Йарре после всего, что тут было, я даже не представляла.

— Стесняешься? Зря… Останемся в кресле или пойдем на кровать?

— Лучше на кровать.

Я сползла на пол и на нетвердых ногах убежала к шкафу. Достала ночную сорочку, спряталась за открытой дверцей, переодеваясь. Услышала смешок Йарры, снимавшего сапоги. Прошмыгнув мимо графа, забралась в постель, завернулась с головой в одеяло и отвернулась к стене.

Позже, когда Йарра уснул, я выбралась из-под его руки и на цыпочках выбежала из спальни: сумку я так и не собрала, не успела, и теперь прикидывала, что же может мне понадобиться. Понятно, шотта, ясно, что смена одежды, причем не одна — с тех пор как я четыре дня проходила в рубашках графа и к моим прозвищам Краснеющей Пансионерки, Ледышки, Колючки и Послушницы добавилось еще и Пьетро,[9]я предпочитала набирать вещей по максимуму.