Читать книгу "Мифы о Китае. Все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, - неправда! - Бен Чу"

Как и Киплинг, Мао распознавал в китайском народе «железную» силу. Руководитель группы поисковиков‑нефтяников в Дацине Ван Цзиньси стал в Китае символической фигурой благодаря своему беззаветному труду, направленному на открытие и разработку «черного золота» в условиях тридцатиградусных маньчжурских морозов. Он получил прозвище «железного человека из Дацина» и после участия во всекитайском съезде передовиков производства стал звездой государственной пропагандистской кампании.

Пожалуй, одним из самых ярких примеров пропагандирования неустанного труда во имя преобразования Китая стал лозунг «Учись на примере Дачжая». В 1950‑х Мао заставил крестьянство объединяться в коллективные хозяйства. По примеру Советского Союза индивидуальные крестьянские хозяйства были упразднены, а частное владение землей объявлено незаконным. Скот и инвентарь были обобществлены. В сельском хозяйстве страны произошел революционный сдвиг, и Мао требовалось продемонстрировать, что коллективизация приводит к лучшим результатам, нежели старая «феодальная» система. Казалось, что маленькая деревня Дачжай в северной провинции Шэньси может послужить тому доказательством. Для Шэньси характерны бедные почвы, но, несмотря на это, коммуна собирала значительные урожаи зерна. Сообщалось, что крестьяне работали на колхозных полях с поразительной увлеченностью. Мао разглядел в этой истории замечательные пропагандистские возможности. Внезапно в 1964 году лозунг «Учись у Дачжая» распространился по всей стране. Плакаты с этим призывом можно было встретить даже в самых отдаленных ее уголках. Пять иероглифов смотрели на людей со всех стен и мостов. Деревенский бригадир, наделенный сиплым голосом, Чэнь Юнгуй совершил турне по Китаю и, несмотря на свою полуграмотность, был избран членом Политбюро. Другой пропагандистской фигурой стала семнадцатилетняя крестьянская девушка Го Фэнлянь, названная Мао «железной девой», поскольку она играючи справлялась с тяжелыми даже для деревенских мужчин полевыми работами. Пропагандистская ценность примера Дачжая состояла в том, что это коллективизированное хозяйство демонстрировало впечатляющие результаты. При этом подчеркивалось, что секрет успехов Дачжая крылся в преданности коммунистической идеологии и упорном труде его жителей. Мао провозгласил, что если весь китайский народ проявит подобное усердие, он тоже сможет творить чудеса. «Трудитесь ожесточенно и неутомимо, вкладывайте в работу все силы, и через три года наша деревня превратится в еще один Дачжай», — стало лозунгом крестьянства.

Дачжай производил сильное впечатление на посещавших его иностранцев. Побывавший в деревне в 1976 году американский журналист Шелдон Уикс вернулся на родину в убеждении, что ему довелось наблюдать нечто из ряда вон выходящее. Его поразило, что жители деревни не прерывают работу даже в суровые зимние месяцы. Он приходит к выводу, что «уроки Дачжая заключаются в борьбе, спорах, лидерстве, верности долгу, самоотдаче и упорном труде».

Пусть сегодняшнее коммунистическое руководство и отказалось от маоизма, оно тем не менее сохранило веру в то, что китайцы принадлежат к типу железных людей, отличающихся от прочих, более изнеженных народов своей способностью к неустанному труду. В 2011 году председатель Китайской инвестиционной корпорации, крупнейшего государственного фонда национального благосостояния Китая, Цзинь Лицюнь высказался о причинах долгового кризиса Еврозоны. Он заявил, что корни происходящего кроются в несовершенстве трудовой этики Запада в сравнении с Китаем. «Источником неприятностей является обременительная система соцобеспечения, наращиваемая со времен Второй мировой войны в Европе, — заключил он. — Люди должны работать больше, они должны работать дольше, и им следует быть более изобретательными. Мы [китайцы] работаем как сумасшедшие».

С ним соглашается другой китаец. Ли Куан Ю, бывший сингапурский премьер-министр, с которым мы уже встречались в предыдущей главе, считает, что китайская трудовая этика уходит корнями в культуру народа. И в этом он находит объяснение экономического преимущества Китая по сравнению с другой быстроразвивающейся страной, Индией. «У индийцев отсутствует конфуцианская традиция, — рассуждает он. — Трудно ожидать такую же степень самопожертвования от того, кто не впитал в себя традицию, предписывающую индивидууму преодолевать лишения и невзгоды и иметь запас внутренней выдержки, чтобы подчинить свою личность общему делу, бороться, ощущая себя частицей сплоченного общества, ради блага семьи и народа».

Умение китайцев выносить тяготы и лишения прослеживается и в истории моей семьи. Когда в 1960 году родители моего отца эмигрировали в Англию, чтобы открыть там прачечную, им приходилось работать почти безостановочно. Единственные выходные выпадали у них в дни национальных праздников, и то лишь потому, что в эти дни у них практически не было клиентов. Эта традиция неустанного труда продолжается и сегодня. Тосканский город Прато, один из исторически сложившихся центров по производству одежды в Италии, в наши дни насчитывает около двадцати тысяч китайцев, работающих в пошивочных мастерских. Во время работы над своей книгой «Китай, который потряс мир», вышедшей в 2006 году, журналист Джеймс Киндж взял у некоторых из них интервью. Мужчина из расположенного на севере Китая города Шэньян рассказал, что работает по восемнадцать часов в день, на что его товарищ возразил: «Восемнадцать часов? Скорее двадцать. Потом четыре часа сна. Потом опять двадцать часов, потом опять… Это выматывает. Целый день ты мечтаешь главным образом о возможности поспать». Поистине изнурительный режим работы. Но затем Киндж приводит слова присутствовавшего при разговоре еще одного рабочего-мигранта: «Маленький человек с южным акцентом произнес почти неслышно: «Люди с севера ленивы».

Объединив все вышеприведенные свидетельства, вы несомненно получите образ китайца, традиционно запрограммированного не просто на неустанный труд, но, более того, на то, чтобы получать удовольствие от этого труда. И кажется, они с одинаковым усердием работают и у себя на родине, и в других странах. Выходит, прав был Джек Лондон в том, что для китайца свобода заключается в «доступе к тяжелому труду»? Возможно ли, что китайцы живут только для того, чтобы работать?

«Китайцам этого тоже будет достаточно»

Наша историческая память бывает очень избирательной. Многим американцам известно, какую огромную роль сыграли китайцы в строительстве первых железных дорог, но скорее всего они будут удивлены, узнав, что эти чернорабочие пытались бороться за свои права. В 1867 году, за два года до окончания работ, две тысячи китайцев, работавших в горах на строительстве Центральной Тихоокеанской дороги, забастовали. Они требовали уравнять свое жалованье с тем, которое получали белые рабочие. Они хотели, чтобы их заработок подняли с 35 до 40 долларов в месяц. Среди других требований было также ограничение продолжительности рабочего дня на открытом воздухе до 10 часов вместо практиковавшихся смен от рассвета до заката. Более того, они заявили, что рабочий день внутри проложенных сквозь горы зловонных туннелей не должен превышать 8 часов. Китайцы обратили внимание, что белым рабочим не приходится выстаивать таких долгих смен. Как заявил представитель китайцев, «Если для белых достаточно работать по 8 часов в день, то и китайцам этого тоже будет достаточно». Кроме того, рабочие потребовали запрета на применение надсмотрщиками телесных наказаний, а также права беспрепятственно увольняться и переходить на другую работу.