Читать книгу "Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин"

То есть: GIC = вес свойства, умноженный на объём свойства, а потом они все суммируются в зависимости от количества свойств «n». Таким образом GIC = WiAi; i = 1, 2,… n.

Есть ряд методологических препятствий, которые нужно преодолеть в процессе, например, что за свойства у сознания? Как их оценивать и какой вес следует им приписать, если брать их вклад в сознание? И нам нужно в конечном счёте узнать, в какой степени этот вес является специфическим для каждой культуры.

Интуиция подсказывает мне, что, грубо говоря, в мозге есть биологическая параллель с этим выведением показателя. Элементы сознания должны существовать и где-то регистрироваться в мозге, или их нельзя было бы испытать. Да, я уже предполагал, что одной из следующих границ неврологии будет составление карты участков мозга, которые могут быть связаны с определёнными аспектами ментального осознания. Но эти свойства соотносятся друг с другом и взаимодействуют друг с другом, когда они приходят в соответствие или увязываются в единое органическое целое – сознание. Например, никакая часть (части) беспилотного самолёта не может летать сама по себе или шпионить сама по себе, но самолёт – все части вместе – может и летать, и шпионить.

Формула GIC, даже если её удастся реализовать в далёком будущем, не берёт в расчёт взаимодействие – синергию и антагонизм – между свойствами сознания. Это будет ещё один вызов с непредсказуемыми последствиями, который нужно преодолеть. Например, нам потребуется объяснить, как творчество и знания отдельного человека взаимодействуют в процессе создания стихотворения. Для разработки показателя типа GIC требуется много когнитивных скачков. Надо надеяться, что приведённый выше GIC – это не ложный старт, а просто полезная предварительная мысль. По очевидным причинам показатель GIC может быть получен и использован с большей лёгкостью для машинного сознания (физикосознания), чем для биосознания, и с большей лёгкостью использован для сознания животных, чем для сознания людей.

Глава 11

Плещемся в ванне

Сегодня вечером Джульетта приедет ко мне домой. Она считает несправедливым то, что изнашивается только её кровать. Конечно, я знаю истинную причину её приезда. Она хочет знать, как я живу. Это разумно. Возможно, о книге нельзя судить по её обложке, но о человеке можно судить по пещере, в которой он живёт. Так что я целый день занимаюсь уборкой. Я выбрасываю старые газеты за целый месяц. Я разношу стопки книг с обеденного стола на книжные полки, где они и должны стоять. Я подметаю и включаю пылесос. Я тру и чищу. Я избавляюсь от паутины на потолке и даже вытираю пыль под мебелью. Я жертвую целой пластиковой бутылкой чистящего средства Comet в ванной. Я даже привожу в некое подобие порядка шкафы, в которых нет никакого порядка. Единственное, что я не делаю, – я не готовлю ужин. Джульетта сказала, что привезёт его. Не нужно говорить, что мы всё больше и больше времени проводим вместе. Мы узнали друг друга с самых разных сторон и становимся всё ближе и ближе, и подходим всё ближе к тому, чтобы стать «единым целым», как бы странно это ни звучало. В некотором роде она знает меня лучше, чем я сам себя знаю. И я в некотором роде знаю её лучше, чем она знает себя сама.

Есть ещё одна причина, побуждающая меня активно заниматься уборкой. Я вчера получил уведомление о том, что мой любимый курс политической экономии отменён на предстоящую осень. В качестве причины было представлено сокращение количества записавшихся студентов. Но мы с близкими друзьями лучше знаем причину. Консультант рекомендовал студентам не записываться на этот курс и направлял на другие. Я представлял своим студентам-патриотам со Среднего Запада, вскормленным на кукурузе, слишком много фактов о нарушении Соединёнными Штатами Америки Хартии ООН – и другие политически некорректные вещи, о которых говорить нельзя. Некоторые студенты расстроились, услышав, как я со своим акцентом рассказываю, сколько стран США атаковали и бомбили после Второй мировой войны, причём эти страны никак не угрожали США и эту угрозу вообще невозможно представить. И у нас везде военные базы. А, например, по мнению вьетнамцев или иракцев, наше правительство является террористической организацией с огромной властью! Разве бы мы также не назвали правительство или группу террористической организацией, если бы оно или она повергало преследованию и делало жертвами нас, как мы это делали в отношении других? Истинная история кричит, что США нарушили более четырёхсот собственных договоров с индейцами и сделали их жертвами геноцида.

ЦРУ поддержало или вообще породило диктаторов, организуя перевороты по всему миру. Зависимые от США государства – члены так называемого свободного мира – использовали инструменты пыток, произведённые в США. Иранцы, чьё демократическое правительство было свергнуто США, стали одними из жертв.

У большинства моих студентов промыты мозги, и они думают, что США, как защитник и поборник свободного мира, не могут сделать ничего плохого и всё делают правильно. Я надеюсь, что наши воображаемые США, те, которые мы все любим, заменят истинные США, которые пугают мир. Я приехал в США, когда был слишком молод, чтобы точно знать, что мне следует делать, и был очарован великими достижениями США. А когда я многое понял, я решил остаться, чтобы просвещать тех, кто не знает свою страну так, как её следует знать. Обнажая жестокую природу корпоративного капитализма США и их извращённую и перекошенную демократию, я надеялся помочь делу мира во всём мире, пусть только маргинально.

Теперь я чувствую себя преданным, я разочарован, обозлён и беспомощен. Я воспринимаю уведомление об отмене моего курса как смертный приговор. Убит не просто мой курс, убита академическая свобода. Я чувствую, что сжался до умирающего нуля и потерян в космосе.

Бизнес финансирует учёных для продвижения лекарств, продуктов питания и источников энергии через ненадёжные или не обоснованные исследования. Это криминал, хотя это законно. Тех, кто обсуждает неортодоксальность, заставляют страдать, а те, кто идёт на компромисс, чтобы получить штатную должность и продвинуться, сами страдают от чувства вины. Упуская жизненно важные новости и представляя маленькую ложь, нанятые рты искажают реальность на телевидении. Если мы потрясём головами, то услышим ужасающие звуки лжи, сталкивающейся с ложью внутри! О, какой уродливый мир, музыка смерти!

Я сбежал из Ирана ради свободы; теперь я должен заниматься самоцензурой. Если я не буду заниматься самоцензурой, то получу сильный психологический удар и превращусь в бродячую собаку, лающую с акцентом.

И это ещё не всё. Пару дней назад я пытался продиктовать рецепт сыну по телефону. Я не мог вспомнить слова «куркума» и «петрушка» на английском языке. У меня даже возникли сложности с вспоминанием «сельдерея». Я так расстроился, что повесил трубку и заорал, как сумасшедший:

– Убей меня, Альцгеймер, прямо сейчас, чтобы я тебя так не боялся!

Тем временем я должен ждать приёма, назначенного доктором Рутковским. Я не знаю, хочу ли я, чтобы время бежало быстрее или чтобы замедлилось, или просто остановилось.

Внезапно я думаю о Джульетте и представляю её в своих объятиях. Я мгновенно начинаю чувствовать себя лучше. Джульетта – это чудесное лекарство. Когда я вместе с Джульеттой, боязнь болезни Альцгеймера улетает из меня, как вампиры сбегают от солнца. Я надеюсь, что Джульетта вытащит меня из уныния и избавит от страха. О, Джульетта!