Читать книгу "Потерять и найти - Брук Дэвис"

– Тихоня. Все с вами ясно. Ну вы чего? Налетайте.

– Что вам от меня нужно? – спросила Агата.

– Ха! – ответила Карен. – Что мне нужно от женщины, которая не может заплатить за мясной пирог? Которая стоит в одном белье и кричит на свое отражение? Просто ешьте свой пирог, милая.

– Сейчас кто-то что-то про белье сказал? – встрепенулся Саймон. Он оттянул и отпустил резинку у Карен на штанах. Карен пихнула его плечом.

– Боже мой, Сайм, – она погладила его по щеке, – сколько у тебя всякой чертовщины-то в зубах! – Оба сдавленно захихикали. – Сходи приведи себя в порядок, ладненько?

Саймон встал.

– Ваше желание для меня – закон. – Он ухмыльнулся, отвесил поклон и ушел.

Агата выудила пирог из пакета и положила сверху. Затем достала вилку и нож из безупречно чистой стальной подставки, разрезала пирог на маленькие квадратики и – квадрат за квадратом – принялась есть. Она чувствовала на себе взгляд Карен.

– Хотите поговорить о том, что случилось в туалете? – спросила Карен.

– Нет, – ответила Агата.

– А можно тогда вам открыть секрет? – Карен подалась вперед.

– Нет, – повторила Агата с набитым ртом.

Карен засмеялась и еще чуть-чуть наклонилась. Потом глянула через плечо и вновь повернулась к Агате.

– Я сделала кое-что ужасное, – прошептала Карен. – И пытаюсь того… всю эту карму, или как ее, выправить, как надо. Не знаю, верю я в нее или нет, но, – она подмигнула Агате, – на всякий пожарный. Хорошо?

Агата кивнула и сказала:

– Спасибо. – А потом: – Вы никого, случаем, не кокнули, нет?

– Нет! Конечно, нет, – Карен заерзала на стуле.

– Наркотики?

– Нет.

– Оружие?

– Нет.

– Вы проститутка, так ведь?

– Нет!

– И насколько все плохо?

– На самом деле кошмар как плохо.

– По десятибалльной шкале?..

– Восемь.

Агата сглотнула и посмотрела на Карен.

– С половиной, – Карен сжала ладони. – Десять. Определенно десять. Десять. Я… я… – Она облокотилась на стол и переплела пальцы. Посмотрела Агате в глаза. – Я нехороший человек.

Агата взяла свой блин и осторожно откусила кусочек. Принялась жевать, наблюдая за Карен. Затем проглотила и вытерла рот салфеткой.

– Я… э… – Агата откашлялась и сказала громче и четче: – Я тоже человек нехороший.

Карен сдавленно пискнула, точно слова Агаты вытянули этот звук у нее изо рта. Потянувшись через стол, женщина схватила Агату за руку.

– Как думаете, а хорошие-то вообще бывают? – И крепко сжала ладонь.

Агата поглядела на руку у себя на руке. Она видела, как старость, точно полиэтиленовая пленка, покрывает кисть этой женщины. Впервые она не радовалась тому, что губительная сила старения затронула кого-то другого. Но она и не печалилась, как бывало, о собственном теле, а только лишь ощущала родство с этой женщиной, будто та была Агатой, а Агата – ею, один в один.

– Ну? – допытывалась Карен. – Думаете, бывают хорошие люди?

Рон. Агата подумала о Роне. А потом в голове у нее возникло лицо Милли и так и повисло перед глазами, ясное и неподвижное. А Карл? Карл хороший?

– Я Агата, – сказала Агата, не зная, как ответить на вопрос.

А тут и Саймон вернулся.

– Я пописал на освежитель для унитаза, – поделился он. – Очуменно вышло! – Он показал Карен зубы. – Ну как, больше нету?

Карен взяла его ладонь в свою:

– Все хорошо, зай.

Агата смотрела на их руки. Они ласкали друг друга так, словно остались одни на белом свете. Она не представляла, каково это – быть настолько близкими.

– Слушай, Сайм, – заговорила Карен, поглядев на часы. – Сгоняй-ка заправься, ладно? Нам ехать пора.

– Хорошо, мамуль. – Саймон ей подмигнул.

Когда он снова ушел, Карен повернулась к Агате.

– Я вчера оставила своего мужа. А Саймон – свою жену.

Агата поглядела на нее в упор.

– У меня есть дети. Не сказать, что особенно маленькие, но и не большие. Мы никому ничего не сказали. Просто сбежали. – Карен вытянула руки над головой, потянулась и вновь их опустила. – Господи, как же хорошо наконец в этом сознаться. Надеюсь, вы не против.

– Против, – ответила Агата.

Карен засмеялась.

– Справедливо. В общем, так вот. Я просто хочу быть с Саймом. Да, я люблю своих детей, но собственную жизнь я тоже люблю. И хочу. Это я про жизнь. Когда-нибудь дети меня поймут.

– Вряд ли, – сказала Агата.

Карен кивнула.

– Ну, я очень надеюсь, что вы ошибаетесь.

Агата вспомнила о маме Милли. О том, как Милли бросили. Она почувствовала, как все тело вспыхивает от гнева, источает его, и как гнев пузырится у нее на коже. Она хотела посмотреть в лицо маме Милли и сказать: «Ты что о себе возомнила? Она же еще ребенок». То же самое она хотела сказать и Карен: «Ты что о себе возомнила?» – но вместо этого произнесла:

– Десять по шкале.

Карен обмякла на стуле. Несколько мгновений они сидели в тишине. Звенел кассовый аппарат, открывались и закрывались холодильники, а люди вокруг вели невнятные разговоры.

– Послушайте, может, мы вас куда-нибудь подбросим? – наконец спросила Карен. – Нам же в одну сторону. Вместе веселее!

– Нет, – сдержанно ответила Агата. – Я поеду на поезде. Спасибо.

* * *

Агата сидела в кафе на заправке и разглядывала «Книгу Старости». «Люди, которых я любила». Вопросительный знак.

Она снова вспомнила маму Милли и тот ее взгляд, который заметила много месяцев назад, сидя у окна…

Разве можно состариться и не впустить печаль в свою жизнь?..

Она вспомнила, как сразу после смерти Рона шла по улице и потом по двору, возвращаясь домой, и ощущала изнутри такое давление, словно тело вот-вот взорвется. Она подумала о свободной комнате у них дома и представила, что было бы, если бы после смерти мужа в этой самой комнате сидел ребенок – их ребенок. Представила, как опускается на кровать … их кровать… ее кровать? Кто бы у них был – девочка? Иногда она так себе и представляла. И что… что бы она, Агата, тогда ей сказала? «Твой отец умер»?.. Как объяснить ребенку, своему ребенку, что жизнь такова? Что живем мы, только чтобы умереть. Что, пока ты жив, все, кого ты любишь, умрут. И что лучше всего просто никогда-никогда никого не любить…

– Агата, – позвала Карен.

Она стояла в очереди на оплату бензина и казалась чем-то обеспокоенной.