Читать книгу "Любовь у подножия трона - Елена Арсеньева"

Странными путями приходит иногда любовь в женское сердце…

Теперь Екатерина не понимала, отчего была такой глупой, жестокой, отчего противилась любви Александра. Отчего лишала счастья и его, и себя.

Настало лето 1866 года. Двор перебрался в Петергоф. В это время Екатерина была уже фрейлиной императрицы Марии Александровны и, само собой разумеется, тоже приехала в Петергоф. Она жила теперь только мечтами о встрече с Александром. И надеждой, что никто не замечает их взглядов, исполненных взаимной любви, их мимолетных, как бы случайных встреч, их жадного стремления хоть на мгновение укрыться за какой‑нибудь колонной, за портьерой и коснуться друг друга хоть кончиками пальцев.

Но если этого было довольно романтичной девушке, то уж никак не было достаточно зрелому мужчине, который давно уже жил врозь с женой. Когда‑то Александр считал свой брак очень удачным, однако вскоре понял, что для семейного счастья родовитости жены и соблюдения государственных интересов мало. Он пошел в своего отца, который был страстным, сильным мужчиной. Марья же Александровна ничем не отличалась по темпераменту от всех незначительных немецких принцесс, которых издавна брали в жены русские государи. А впрочем, нет, бывали исключения и среди них: Софья–Августа – Екатерина, Вильгельмина – Наталья[43], да и Луиза – Елизавета Алексеевна как‑то раз переполошила Зимний дворец… Однако Марья Александровна, Максимилиана–Вильгельмина–Августа–София–Мария, принцесса Гессен–Дарм–штадтская, была скромной женщиной. И была поистине удивительна та страстная любовь, которую испытывал к ней некогда муж. Тем паче что родители были против этого брака: ведь великая герцогиня Вильгельмина, ее мать, рожала детей не от мужа, а от одного из своих многочисленных любовников, очень красивого испанца. Понятно, почему Николай Павлович пытался противостоять увлечению сына. Однако Александр уже тогда отличался неистовством чувств. Он поклялся, что скорей откажется от престола, чем лишится Максимилианы–Вильгельмины. Родители сдались, благословили сына на брак с Марией Гессенской.

Опытный Николай Павлович не сомневался, что скоро настанет разочарование. И как в воду смотрел! Несмотря на свою яркую внешность, унаследованную от отца, несмотря на смуглую кожу и огненные глаза, жена императора Александра отнюдь не отличалась страстным темпераментом. Покорно принимала пылкость мужа и так же покорно родила ему семерых детей. И вздохнула почти с облегчением, когда врачи вынесли традиционный вердикт: больше рожать нельзя. Но это значило, что нельзя и спать с мужем…

Мария Александровна знала, что ееbelle mère[44]некогда оказалась в совершенно такой же ситуации. И о любовных увлечениях своегоbeau père[45], императора Николая Павловича, она была наслышана. Прекрасно понимала, что и ее не минует чаша сия, однако готова была смириться: такова природа мужчины! Но она надеялась, что ее супруг будет предаваться лишь мелким, незначительным, преходящим увлечениям. Так оно и было до недавнего времени. Мария Александровна не особенно беспокоилась. Даже когда муж увлекся блестящей княжной Александрой Сергеевной Долгорукой, редкостной красавицей и умницей, советам которой следовал так охотно, что при дворе ее прозвали La grand Mademoiselle[46], императрица была уверена, что это ненадолго. Так и случилось: Александра Сергеевна вышла замуж за старого генерала Альбердинского, который стал потом губернатором Варшавы. И никто не ожидал того, что произошло…

Хотя жена, как водится, о случившемся узнала последней, однако и ей в конце концов все стало известно. И эти постоянные визиты таинственной дамы в забытый кабинет под лестницей. И то, кто была эта дама. И даже то, что истинной любовницей императора Екатерина стала там, в Петергофе, 1 июля, в крошечном уютном павильончике, который некогда выстроил для своей жены прежний император Николай Павлович – еще в раннюю пору их любви. Павильончик назывался забавно – Бабигон, и правда, могло показаться забавным то, что Александр для своих любовных утех выбирает именно те места, которые были святыми для его отца: связанными с любовью к жене и с самоотверженной работой.

Это могло быть забавным, да. Однако не забавляло никого. Находили нечто мистическое, что и прежняя любовница была Долгорукой, и нынешняя носит ту же фамилию. Некоторые знатоки истории заходили еще дальше и вспоминали еще одну Екатерину Долгорукую – фаворитку, а потом недолгую жену юного императора Петра II, которую ее родственники даже пытались выкрикнуть на престол, в пику воцарившейся потом Анне Иоанновне, за что и поплатились жизнью. Поистине, думала испуганная Марья Александровна, что за роковое имя для Романовых – Екатерина Долгорукая!

И тут же откуда‑то просочился слух: император обещал Екатерине, что женится на ней, если только станет когда‑нибудь свободным.

История и впрямь норовила повториться…

Разразился тихий скандал. Маркиза Вулькано де Черчимаджиоре, оскорбленная сплетнями, которые теперь обрамляли имя ееbelle sњur, словно пышный венок, была убеждена, что это отнюдь не лавровый, а терновый венец. Иными словами, она не сомневалась, что Екатерину принудили к этой позорной связи или даже взяли силой! Воображение рисовало ей самые гнусные картины. Слухи о том, на что были способны мужчины семейства Романовых, передавались из уст в уста еще много лет спустя после свершившегося, и маркиза только недавно узнала о позорном насилии, которому некогда, полвека назад, великий князь Константин Павлович подверг одну красавицу, отвергшую его домогательства. Маркиза была потрясена. Немедленно вообразила себе нечто подобное и, не слушая ничего и никого, чуть ли не силком увезла свою согрешившуюbelle sњur в Италию.

Но было уже поздно. Екатерина согласилась на эту поездку только потому, что сама немного испугалась заполыхавшего вокруг нее пожара слухов и сплетен. Однако она прекрасно понимала, что ничего не сможет поделать со своим сердцем.

В Италии она только и думала о том, когда сможет вернуться в Россию. Однако вместо этого ей пришлось поехать во Францию.

В июне 1867 года Александр II по приглашению императора Наполеона и его супруги, императрицы Евгении, посетил Всемирную выставку в Париже. Поскольку в памяти европейских вольнодумцев, которые, по традиции, обожали вмешиваться в дела славянских держав, еще были живы недавние события в Польше и подавление антиправительственных выступлений, некоторые из французов сочли уместным выкрикивать публично оскорбительные для русского царя лозунги. Но еще дальше пошел некий польский эмигрант Березовский, который дважды выстрелил в Александра.

Спокойней всех отнесся к этому объект покушения. Во–первых, Березовский промазал. Во–вторых, Александр в прошлом году уже испытал подобное «удовольствие», когда Каракозов стрелял в него в Петербурге. Император славился хладнокровием и мужеством. Кроме того, была одна тайна. Некогда ему было предсказано погибнуть только от седьмого покушения. Конечно, он отнесся к мрачной перспективе с юмором – а как еще к этому можно относиться? Но втихомолку был убежден, что пока бояться не стоит: время еще есть.