Читать книгу "Мечт@ - В. Виджани"

— Красивые?.. Ни маникюра, ни лака… полный, как его… моветон. Жаль, что ты не слышишь меня. — Андрей с интересом стал разглядывать свою руку.

— Но ты же не метросексуал! От таких я бегу. Руки передают информацию… вернее, их прикосновения, ведь не все люди красноречивы? А еще я подумала о том, что моя рука могла бы перевернуть твою страницу и… мы никогда бы не познакомились. — Ее голос дрогнул.

— Возможно, наша встреча была логическим завершением каких-то не связанных на первый взгляд событий… И я не исключаю, что эта цепочка начала выстраиваться в день нашего появления в Интернете. Например… если бы в детстве меня пугали ведьмами или, скажем, развратные девицы привили бы мне в подростковом возрасте какой-нибудь комплекс, мое знакомство с Марго вряд ли состоялось. — Он запнулся и спросил: — Так вы закончили работу?

— Пока нет. Все дело во мне… впрочем, как всегда. Я подумала, что там чего-то не хватает… Мне нужна моя Ведьма, я совсем беспомощна без нее… Но она виртуальная, поэтому с ней сложнее… Зато все понятно!

— Вот как? Прямо треугольник какой-то… Не понимаю, зачем она тебе? Ты не думала об этом?

— Я не хочу думать дурно о ней… и не хочу ее терять. Ведь к потерям нельзя привыкнуть.

— Нельзя. Согласен. Но потеря — не самое плохое, что может случиться в жизни. Гораздо страшнее обман или предательство. Часто потеря оказывается единственно правильным решением, и мы долго помним о ней… А через много лет эти воспоминания могут вызвать, как ни странно, положительные эмоции.

— За меня теперь раздает Ведьма, нисколько не заботясь о тех, кто получает от нее авансы и кредиты в преданности, одаривая давно забытыми эмоциями… Поэтому я пришла за ней.

— Странно… я думал, вы друг без друга никуда. Иногда я вижу, как она молча стоит у тебя за спиной и показывает мне язык. — Андрей взглянул на часы и не спеша пошел к машине.

— Когда собирали каркас нашей конструкции, у меня возникло ощущение, будто я вхожу в тайное сообщество небожителей. У меня всегда возникает подобное ощущение, когда я рисую.

А у него возникло и все более укреплялось стойкое чувство, что они говорят на разных языках. Причем не слышит его — она. Плюс ко всему — виртуальная игла, на которой она сидит. Выход был очевиден, но для него это была непосильная ответственность. Он отдавал себе отчет в том, что удивительная девушка Ева Дарецкая стала частью его сознания, но к реальности он не был готов. Пока не был.

— Ты же не можешь отрицать, что мы лишь игрушки в руках какого-нибудь Робота Гиганта и он может просто все перемешать в своей большой картонной коробке… а у нас в это время случится землетрясение или цунами, например, — лепетала она.

Фантазировать у нее получалось мастерски. Он слушал ее, а внутри рождалось нечто теплое и волнующее. Не сейчас — оборвал он себя и переключился на ее монолог.

— Может быть, океан — это всего лишь бассейн или маленький аквариум. И все эти вавилонские столпотворения, катастрофы, затмения — просто шалость какого-то чудака, играющего в жизнь?.. Стоит стать его любимыми куклами, и он перенесет нас в другую жизнь.

— Фантазерка, — усмехнулся Андрей, — если два человека по какой-либо причине не могут быть вместе… это вовсе не означает, что они не могут оставаться близкими людьми… и тем более не означает, что они не испытывают взаимную симпатию. Если одного из них такое положение не устраивает, лучше им перестать общаться… и чем быстрее они это поймут, тем лучше для обоих. Иначе с большой долей вероятности можно утверждать, что их отношения закончатся, мягко говоря, некрасиво.

@

Каждый раз после прощания с ней он мысленно забирал ее с собой. Она поселилась где-то глубоко в его сознании со всем своим багажом — странными картинами, сухими букетиками, книгами и еще бог весть с чем. Она часто заканчивала их разговор словами «Не исчезай…». Но он и не хотел исчезать из ее жизни, наоборот, каждый раз, когда они общались, у него возникало неодолимое желание рассказывать ей о мало-мальски существенном, происходящем в его скудном реале, рассказывать легко и непринужденно, но так, чтобы ей не показалось, будто необходимость в ней перешла границы их виртуального общения. Он расстроился, когда она заявила о своем возможном переезде в Китай. В голове не укладывалось — она и азиатская культура, все равно что какая-нибудь Эмма Уотсон или Моника Беллуччи неожиданно поселятся в его Тмутаракани. И расстояние… Это еще больше отдалит их, отодвинет и, возможно, спугнет возникшее было чувство, которому и названия-то пока нет.

Ева сообщила эту новость почти скороговоркой, опустив глаза и покусывая нижнюю губу. Она нервничала, ожидая его реакции. Он сначала растерялся, пытаясь улыбнуться и перевести разговор на другую тему. Тогда она принялась хохотать, надела на нос игрушечные очки с нарисованными глазами и стала сердито хмуриться, изображая известную Мымру из старого советского фильма. Он задумчиво смотрел сквозь равнодушное стекло, а она, пугаясь его реакции, кричала: «Ну какой из меня функционер? Я же рассеянная и вообще… художник!» На следующий день он ходил сам не свой. Телефон молчал, а вечером она не вышла в Сеть. Он совсем расклеился, а потом подумал — какая, в сущности, разница, все равно ее нет рядом. А ей полезно сменить обстановку. Перемена отвлечет ее от виртуальности и… наверное, от него.

ГЛАВА 26

Врушка

Город небоскребов пылал радужными огнями, отражаясь пастельными пятнами в океане. Девятичасовой перелет сделал свое дело — сначала вымотал нервы, а потом заставил принять неизбежную химию, и я провалилась в тяжелый семичасовой сон. Больше часа находиться в воздухе я не могла. Шестьдесят минут — рубеж между обычным состоянием и началом панических атак, выраженных в приступах удушья и ощущении чужого тела. За этим рубежом внутри начинает что-то меняться, разламываясь на три составляющие: тело, сознание и страх. Мое спасение заключалось в золотистой капсуле, упакованной в металлический цилиндр, похожий на тюбик герленовской помады; стоимость капсулы была как раз соразмерна стоимости маленького этюда, написанного на последнем пленэре. Июльский полевой сплин и безвредная бабочка, повешенная на сухой ветке чертополоха, — панацея от страха быть задушенной неизвестно кем. Слава Асклепию… Люди, сами того не понимая, любят смерть больше, чем жизнь, и платят за нее самую высокую цену.

Papillons de mort безболезненно перенесла меня в Китай, подарив городской ландшафт, похожий на фантастический триллер, и двоедушие, возведенное в философию. Азия — другое измерение, похожее на виртуальность, бесконечная история призраков в зыбучих песках времени…

Я чувствовала себя счастливой — у меня был новый день, новое небо и океан. Состояние эйфории подтачивал маленький беспомощный червячок, который засел глубоко в сознании и робко задавал противные вопросы: почему мы не вместе и что произойдет, если взять билет и неожиданно нагрянуть к нему? И что держит его? Семья? Женщина? Нет, это исключено. Он был искренен, чист и спокоен. Мужское спокойствие — первый признак свободы. Но тогда что все-таки его держит? Ответа не было, и от этого рыбьего молчания становилось тошно. Нереальность происходящего между нами рождала страх перед безумием, которого, казалось, не миновать.