Читать книгу "Радость, гадость и обед - Хел Херцог"

У каждого из подошедших было с собой по петуху весьма странного вида. Гребешки и бородки у петухов были удалены, а перья на спинах и на боках подстрижены, чтобы избежать перегрева во время боя. Один из петухов был темно-красный, другой — черный с вкраплениями бледно-желтого. Петухов взвесили, как настоящих борцов. С помощью кожаных ремешков и вощеной нитки к петушиным шпорам прикрепили стальные крюки — изогнутые лезвия, именно из-за них петушиные бои часто заканчиваются смертью. По обычаю тех времен и тех мест, крюки были длинные — по семь с половиной сантиметров каждый. Более короткие крюки были в почете на севере, а крюки-ножи надевают на левую ногу своим петухам только филиппинские и испанские любители боев.

Лысый мужчина на трибунах выкрикнул, ни к кому не обращаясь: «Ставлю двадцать пять к двадцати на Грея!» Сидевший напротив парень помоложе указал на него пальцем и сказал: «Принимаю!» Джим кивком показал мне на группу мужчин, тихо сидевших в углу. Он сказал, что это крупные игроки, которые делают большие ставки между собой.

Судьей был старый негр лет пятидесяти, которого все называли Док. В обычной жизни он работал уборщиком в школе. Он подал сигнал: «Сводите!» Хозяева взяли петухов на руки и одновременно вынесли в центр арены — круглой площадки диаметром около пяти метров, окруженной метровым проволочным заграждением. Стоило петухам завидеть друг друга, как они впали в неистовство, оперение их засверкало, и они бросились вперед, стремясь выклевать глаза противнику. В течение нескольких секунд петухи клевали друг друга в голову, но затем хозяева развели их и водворили за длинные линии, прочерченные в грязи. Пригнувшись, хозяева ожидали команды, и наконец Док крикнул: «Выпускайте!» Дальше уже не было видно ничего, кроме вихря перьев.

Десять минут спустя хозяин красного петуха швырнул мертвое тело в бочку, полную дохлых птиц. Ставки были выплачены, и вот уже два новых петуха готовятся к бою. Я слышу, как Док командует: «Выпускайте!»

Я добрался до дома только к трем часам ночи и ворочался с боку на бок, не в силах уснуть. Я пытался понять, что все это значило. Есть такие строчки у Боба Дилана: «Что-то явно происходит, только что там — непонятно, непонятно, вы согласны, мистер Джонс?» Вот именно такие мысли и крутились у меня в голове.

Следующим утром за завтраком я сказал Мэри Джин, что решил временно сменить профиль и побыть этнографом. Конечно, и до меня исследователи пытались понять, в чем смысл петушиных боев. Большинство из этих исследователей были антропологами и искали какую-то смысловую подоплеку происходящего, увязывая его с тотемами, мифами и символами. В 1942 году Грегори Бейтсон и Маргарет Мид писали о петушиных боях на Бали: «Доказательством того, что бойцовый петух символизирует собой гениталии, является поза, которую принимает держащий петуха мужчина, сексуальный сленг и сексуальные шутки, а также распространенный среди балийских резчиков по дереву сюжет с мужчинами и дерущимися петухами». Британский антрозоолог Гэри Марвин интерпретировал испанские петушиные бои как торжество маскулинности, а принстонский социолог Клиффорд Гирц утверждал, что функцией петушиных боев на Бали является подтверждение иерархического статуса мужчин в глухих деревушках. Не так давно в своем эссе, названном «Петух и фаллос», антрозоолог из университета Калифорнии Алан Дандес заявил, что петушиные бои, по сути, представляют из себя «гомосексуальную битву мужчин, несущую элемент мастурбации».

Эти квазифрейдистские рассуждения, конечно, были небезынтересны, однако они не давали ответа на интересовавший меня вопрос: как совершенно нормальные с виду люди могли заниматься делом, которое большинству американцев (включая меня самого) казалось садистским занятием? Однако для того, чтобы понять этот парадокс — почему хорошие люди делают плохие вещи, — я должен был побольше узнать о петушиных боях. Пришлось сделать шаг назад и примерить на себя роль, которую невролог Оливер Сакс назвал «антрополог с Марса». В течение последующих двух лет я наездил не одну тысячу миль по проселочным дорогам Восточного Теннесси и западной части Северной Калифорнии — разговаривал с любителями петушиных боев, фотографировал их детей и петухов (обычно и тех и других вместе) и не покладая рук с зажатой в них анкетой собирал данные о подпольных петушиных боях. А попутно удалось узнать много интересного о том, что люди думают — и чего стараются не думать — о том, как человек обращается с животными.

Культура петушиных боев: азбука для начинающих

Стравливание петухов является одним из старейших и наиболее распространенных традиционных состязаний. Современная курица происходит от нескольких видов кустарниковых кур, обитавших в Азии и одомашненных около 8 тысяч лет назад. Кустарниковые куры — драчуны каких поискать, и, вероятно, люди начали устраивать схватки петухов примерно тогда же, когда начали держать кур ради мяса и яиц. Петушиные бои зародились в Юго-Восточной Азии и вскоре проникли в Китай, в Океанию, на Средний Восток и даже в Древнюю Грецию и Рим — там юношам предписывалось посещать петушиные бои, дабы познать, что значит отвага. Бои прижились и в Европе, причем особенной популярностью они пользовались в Испании, Франции и на Британских островах. Колумб привез кур — и, вероятно, традицию петушиных боев — в Новый Свет, и вскорости эта лихорадка охватила Северную и Южную Америку.

Чтобы понять, что представляют собой петушиные бои, начать следует с петухов. Любители петушиных боев помешаны на родословных. Они без конца могут разглагольствовать о достоинствах гибридизации, линейного разведения и инбридинга. Они не хуже заправского учителя биологии расскажут вам о том, чем первое дочернее поколение отличается от полученных в результате скрещивания гибридов второго поколения. Порой заводчики, с которыми я разговаривал, доставали записные книжки, в которых родословные были расписаны на десять лет назад. Они могли точно сказать, кто кого породил и от каких кур получаются лучшие «нападающие» и «секачи». Правда, в наше время эта информация вносится в компьютерные базы данных.

Бойцовые петухи происходят от бесчисленного множества пород. Названия у них самые пышные: синеголовые хэтчи, келсо, арканзасские бродяги, круглоголовые алленские, мадиганские серые, головорезы, кровники. Выращивая боевых петухов, специалисты стремятся добиться идеального сочетания трех качеств. Первое — «каттинг», способность петуха наносить сопернику точные удары в легкие и в сердце. Второе — умение не расслабляться между ударами. Однако самым важным качеством является третье, о котором любители боев говорят с придыханием и которое именуют «настоящей отвагой» или чаще «боевым духом». Я спросил у некоего Джонни, дед и отец которого тоже разводили бойцовых петухов, как он объяснил бы суть «боевого духа» моим знакомым защитникам животных. «Боевой дух живет в сердце петуха, — сказал Джонни. — Петух с боевым духом готов драться насмерть. Обычный петух из курятника трус. Он ни за что не выпустит кишки противнику. Боевой дух — это когда петух готов на все ради победы. Настоящий бойцовый петух бьется за победу до последнего вздоха».

Как бы ни были любители петушиных боев одержимы родословными — куда там членам вестминстерского клуба собаководства! — любой из них признает, что одних хороших генов здесь мало. Петуха надо правильно воспитать. Позиция Джонни в извечном споре «природа или окружение?» такова: умение петуха сражаться на 85 % зависит от генов и на 15 % — от условий, в которых он содержится. За несколько недель до состязания владельцы петухов сажают своих подопечных на особую диету, которую называют «спортивной». У каждого заводчика есть свои секретные рецепты этой диеты. Джонни, например, дает своим петухам витаминные добавки и выпускает на несколько часов в день поклевать червяков и свежую травку. Некоторые владельцы сдабривают «спортивную» диету щепоткой стрихнина, считая, что это делает кровь гуще. Кто-то дает своим петухам антибиотики, тестостерон или стимуляторы. (Джонни пару раз пробовал применять декседрин, но затем перестал, потому что под влиянием лекарства петухи на арене становились неуправляемыми.)