Читать книгу ""Смерть шпионам!" Военная контрразведка СМЕРШ в годы Великой Отечественной войны - Александр Север"

(…)

Окончательно я влился в колею жизни школы диверсантов в начале декабря 1943 года.

Всего в начале декабря в этой школе было около 50 человек. Занятия проводились по следующим дисциплинам. Строевая подготовка, тактика, огневая подготовка, физподготовка, топография, подрывное дело. Во время моего пребывания подрывному делу не обучались. По политической подготовке преподавалась история России, масонство. Начальник школы Хорват иногда проводил беседы по текущим вопросам, но очень редко, т. к. в связи с молниеносным наступлением Красной Армии он ничего не мог говорить.

Хорват имел своих людей в деревнях, куда люди ходили гулять. От этих людей он узнавал настроение своих подчиненных. Хорват имел своих секретных сотрудников, которые доносили о всем и всех.

(…)

Моя деятельность в тылу противника, как советского агента, выражалась в следующем:

Находясь в лагерях в г. Пскове и Зандберге, там я встретил много людей, сочувствующих Красной Армии, радующихся ее успехам, но они имели неправильное понятие о Красной Армии 1943–1944 гг., о тыле и вообще забыли многое. До некоторой степени на них повлияла немецкая пропаганда, которая кричала (конечно, и сейчас кричит), что Красная Армия несет огромные потери в людях и технике, что она раздета, голодает и что люди в тылу голодны и истощены от тяжелой работы, что на заводах работают женщины и дети, что в Красную Армию, даже в морской флот, берут 12—13-летних ребятишек и т. д. В противоположность, немцы живут, пожалуй, лучше, чем до войны, что германская армия не несет потерь (почти за год я не встречал, чтобы немцы написали о потере своего танка или самолета) и т. д.

Я старался рассказать о действительном положении в Красной Армии, о ее боеспособности, о ее технике, о генералах, об условиях материальных всякому, в лице которого я не видел предателя. Отстоять честь Красной Армии, поднять авторитет ее я считал важным делом…

(…)

Данные о РОА, охране штабов немецких соединений

Я передал их через лейтенанта Иванова Б. С., находившегося на службе в 60-й армии. Он в октябре 1943 г. ушел к партизанам с группой около 90 человек.

Эти данные были примерно такие: о так называемой РОА, которая в связи с наступлением Красной Армии разваливалась, хотя она в полном смысле этого слова и не существовала.

О существовании отдельных рот, отрядов, «Ягдкоманд» (летучие команды СД), легионов – кавказских, туркестанских, среднеазиатских, татарских и др. О том, что в Сербии находился корпус, состоящий из 3-х полков.

В дер. Стремутка формировалась 1-я гвардейская бригада под командованием полковника Сахарова. В связи с массовым бегством ее личного состава к партизанам она была расформирована, полковник Сахаров был направлен в Берлин.

Из перечисленных отрядов, рот и батальонов люди переходили к партизанам, присоединялись к Красной Армии, разбегались в ожидании частей Красной Армии. Немцы освирепели, начались расстрелы, посылка в лагерь, в концлагерь.

(…)

Работа с населением

(…)

Находясь в тылу противника, я проводил просоветскую агитацию населения в очень сложной обстановке. Вначале для знакомства заходишь купить табаку или чего-нибудь другого. Если это наши люди, то они тебя боятся, т. к. ты же русский в немецкой шинели с черепом на пилотке. На тебя смотрят с каким-то ужасом, со страхом. Когда я понял, что люди боятся черепа, то заменил на пехотинскую.

Начинать с населением разговор приходилось в таком духе, чтобы у них создалось впечатление обратное. Опасно, не изучив этого человека, можно нарваться на провокатора немцев. И вот ходишь к этому человеку до тех пор, пока хорошо его не узнаешь. Потом и он изучит тебя. Вот тогда-то и начинаются откровенные разговоры. Ведешь разговоры с таким человеком до тех пор, пока он не начнет понимать всю немецкую ложь. Он тогда становится замечательным агитатором.

[…]

Потеряв надежду получить должность в РОА или в каком-нибудь отряде, я призадумался: что делать? Уйти к партизанам я не решался, так как должен был сделать как агент советской разведки что-нибудь большее.

Препятствовать в работе школы извне мне удалось. Лейтенант Степанов-Еременко и его товарищи погибли. Лейтенант Иванов Б. С, уходя в отряд, посоветовал мне, что если меня будут посылать в школу диверсантов, чтобы я туда шел. Специальных действий, чтобы мне туда попасть, я не предпринимал, да и нельзя этого было делать. Я все-таки оказался в ней.

Тогда у меня появилась возможность обработать обучавшихся в этой школе и сделать так, чтобы разведчики служили не немцам, а нашей разведке. В школе я проделал следующее. Я старался выявить агентов германской разведки, деятельность этой школы; методы вербовки агентуры, обучения, установления заданий немцев, даваемых агентуре. Об этом я тоже кое-что узнал, или, вернее, на основании анализа условий, в которых находится германская разведка, сделал вывод, что посылаемые в советский тыл германские разведчики не все работают на Германию. Они или приходят сами, принося обширные сведения, или, получая деньги, скрываются. Немцы это поняли, и поэтому много не доверяют своим агентам. Краус говорил, что задание мы даем старшему группы по радио. Отсюда они, посылая своих наиболее доверенных организовать в тылу Красной Армии группы диверсантов, не дают им таких заданий, чтобы они самостоятельно действовали, без систематических указаний, что им делать.

Как пополнение в действующие группы диверсантов немцы посылают менее доверяемых лиц. Это видно из того, что задания или указания им не даются. Они должны влиться в действующие группы и выполнять приказания руководителей групп.

Точного местонахождения руководителей групп агентов в советском тылу тоже не говорят. Выбрасываемые немцами агенты должны быть найдены уже действующей группой.

Краус и Грайфе говорили мне, когда мы будем сброшены с самолета, они нас встретят, а если не встретят, то мы должны пойти к костру, где они все-таки нас там встретят, если и у костра не будет их, то нужно идти в домик лесника и ждать там, они туда за нами придут.

Почему это так – то они встретят, то они придут? Почему бы Грайфе не сказать, что внешность их такая-то, находятся они, например, на кордоне Хмелинского или севернее этого кордона 1 км. Они не говорят даже, какой кордон. Я говорил Грайфе, ведь их много там кордонов-то. Он мне говорит, что в этом районе один.

Я у Грайфе спрашивал, а как же они нас узнают? Он говорил, что они вас узнают. Я догадался, что по воротничкам, т. к. меня посылали с отложным воротничком. Не может быть, чтобы такой мелочи не знала немецкая разведка, что в Красной Армии уже год, как не носят отложные воротнички.

Немцы на задание посылают в большинстве свою агентуру с волосами. Спрашивается, разве они не знают, что рядовой и мл. ком. состав Красной Армии ходят со стрижеными волосами?

Находясь в школе диверсантов и пользуясь авторитетом среди личного состава, по заданию советской разведки проделал следующую работу.