Читать книгу "Мифы и реалии Полтавской битвы - Александр Широкорад"

Когда Петр I, находившийся в Троицкой крепости, 23 мая получил донесение Меншикова о разгроме Чортомлыцкой Сечи, он ответил Алексашке: «Получили мы от вас письмо о разорении проклятого места, которое корень зла и надежда неприятелю была, что мы, с превеликою радостью услышав, Господу, отмстителю злым, благодарили с стрельбою, и вам заоное премного благодарствуем, ибо сие дело из первых есть, которого опасаться надлежало было. Что же пишите о деташаменте полковника Яковлева, чтоб оному быть в армии, и то добро, только подлежит из оного оставить от 700 до 500 человек пехоты и от 500 до 600 конницы в Каменном Затоне, дабы того смотрели, чтоб опять то место от таких же не населилось, також, которые в степь ушли, паки не возвратились, или где Инде не почали собираться, для чего ежели комендант в Каменном Затоне плох, то б из офицеров доброго там на его место оставить, а прочим быть в армию»[114].

В заключение скажу, что русские войска в 1709 г. сражались не только с запорожскими казаками, но и с некрасовцами, ежегодно вторгавшимися в русские пределы. Из той же Троицкой крепости в начале мая 1709 г. писали Апраксину о движении 1 500 некрасовцев вверх по Дону. Спасибо «оранжевым» баснописцам, что они некрасовских казаков не записали в борцы за «вильну Украину».

Глава 14.Осада Полтавы

Весной 1709 г. в шведской армии авторитет Карла XII по-прежнему был высок, но у генералов уже появились сомнения в успешном исходе войны. Ряд военачальников по-прежнему уговаривали короля уйти за Днепр в Речь Посполитую. Граф Пипер был того же мнения, утверждая, что тогда король может соединиться с королем Стасем и с корпусом генерала Крассова, стоявшим в Польше. Мазепа больше всех противился этому и добивался сначала взять Полтаву, чтобы иметь опору в Малороссии и поддерживать коммуникации с Запорожьем. Карлу казалось, что Полтаву взять легко, потому что она укреплена не очень сильно, а осадные работы можно поручить запорожцам. Тогда генералквартирмейстер Гилленкрок, вообще нерасположенный оставаться в Малороссии и постоянный противник Мазепы, иронически сказал своему королю: «Если с нами не станется какое-нибудь чудо, то ни один из нас не выйдет из Малороссии; потеряет король и свое войско и свое государство и будет несчастнейший из государей в истории». 24 апреля Карл XII отправил генерала Шпара с восемью пехотными полками из местечка Лютеньки к Полтаве. Полтава находится на правом высоком и крутом берегу Ворсклы близ впадения в нее реки Коломаки. Обе реки образовывали в месте слияния множество рукавов, протекавших в широкой низменной и болотистой долине, затруднявшей сообщение города с левым берегом Ворсклы. Город состоял из крепости, расположенной на господствующей высоте, и предместья перед северной частью крепостной ограды. Укрепления были построены для защиты от набегов татар, а в начале зимы 1709 г. исправлены по приказанию царя. Оборонительная ограда располагалась в виде неправильного бастиона, стороны которого местами имели фланговую оборону, и состояла из земляного вала, усиленного деревянным палисадом, и рва впереди вала.

Комендантом крепости был бригадир (по другим сведениям – полковник) Алексей (Иван) Степанович Келин (Келен). Сведения о нем, как видим, крайне противоречивые. Неизвестна даже национальность Келина. Но, судя по всему, он был немцем.

Келин поступил на русскую службу в 1702 г., участвовал в боях под Нотенбургом, Ниеншанцем, Дерптом и Нарвой. В 1708 г. он командовал Тверским пехотным полком, который носил его имя. А в начале 1709 г. царь назначил Келина комендантом Полтавской крепости.

Гарнизон крепости состоял из трех пехотных полков (всего 4 182 солдата), а также 91 пушкаря и около 2 600 вооруженных местных казаков и обывателей.

В крепости имелось 12 чугунных пушек (в том числе пять 24-фунтовых и четыре 18-фунтовые), 16 медных пушек калибра от 3 до 1 фунта и одна двухпудовая медная мортира.

Шведы немедленно начали осадные работы у валов крепости.

1 мая шведский король переехал в Жуки поближе к Полтаве. Мазепа с обозом оставался в Будищах. Там же Карл XII оставил «обсервационный отряд» генерала Рооса в составе двух пехотных и двух драгунских полков.

Шведский историк Энглунд дал интересное описание осадных работ: «Шведские осадные траншеи находились к югу от города. Они были направлены против южной части крепости и предместья Мазуровки. Всякая осада как таковая была в высшей степени сложным предприятием, которое чаще всего разворачивалось по точно заданным правилам. Существовала определенная формула, которой надлежало следовать в таких ситуациях. Она называлась атакой Вобана, по имени французского маркиза, который разработал новые эффективные типы крепостей и в то же время, последовательности ради, выдумал новые, по меньшей мере такие же эффективные приемы, чтобы завоевать эти его создания. Прежде всего надо было построить укрепленные линии вокруг и против вала, чтобы защитить себя от вражеских отрядов извне крепости и вылазок из крепости. Для этого следовало ночью вырыть на расстоянии 600 метров то, что на профессиональном языке называлось первой параллелью: она, среди прочего, должна была вмещать тяжелые артиллерийские батареи. Потом следовало продвигаться все ближе. На расстоянии примерно в 300 метров надо было затем выкопать вторую параллель, где также разместить пушки, и, наконец, третью параллель заложить почти у самого крепостного вала. Между этими параллелями вырывались апроши – траншеи, которые шли зигзагообразно. Если крепость к тому времени еще не сдавалась, можно было выкопать сапы – подземные ходы, которые все вели к той точке у стены, где артиллерия осаждавших должна была пробить большую и аккуратную брешь. (Осаждающие могли также прорыть ходы под крепостным валом врага, заложить туда мощные заряды или мины и взорвать их, чтобы таким образом пробить брешь.)

Шведы во многом следовали этой формуле, хотя и в небольшом масштабе. Были вырыты три параллели с апрошами и всем необходимым, установлены батареи, и делались даже попытки заложить мины под частокол. Сначала король категорически запретил штурмовать крепость, но в попытке усилить давление на осажденных 12 мая была предпринята атака. В этот день была пробита брешь в защитных укреплениях и захвачен кусок частокола, где впоследствии на бревнах была установлена небольшая батарея. Шведы оказывали непрерывное, хотя и не слишком сильное давление на маленький город; не тратили ядер на слишком опустошительный обстрел, но продолжали подкопы под валами. Закладывались новые мины, гарнизон предпринимал небольшие вылазки, и русские войска делали тщетные попытки прийти на помощь городу с другого берега реки. Все было точно так, как полагается при осаде.

По мере того как проходило время, положение внутри крепости ухудшалось. В это воскресенье кончились еда и боеприпасы. За отсутствием снарядов русские стреляли маленькими кусочками железа и камушками. (По меньшей мере так же важно было то, что у Келина не было средств платить солдатам жалованье. Этот недостаток был очень опасен, потому что, не получая жалованья, солдат не станет сражаться на пределе своего мужества.) Поскольку не было также свинца и другого материала для изготовления ручных гранат, русские солдаты кидали сверху в осаждающих шведов камни, поленья, гнилые корни и дохлых кошек. Шведы отвечали тем, что тоже кидались камнями, – так близко друг к другу находились воюющие войска. Был случай, когда самому королю попала в плечо дохлая кошка. Шведы ответили на это неслыханное оскорбление таким шквалом ручных гранат, что русские несколько дней не позволяли себе подобных дерзостей. Но большинство снарядов были не так уж безвредны. Русские “охотники” постоянно подкрадывались и стреляли в шведских солдат и работников, рывших траншеи. Дня не проходило, чтобы ктонибудь из шведов не расстался с жизнью. За один день на одном месте погибло пять шведских караульных. Все они были убиты “снайперскими” пулями, размозжившими им головы. Работа в апрошах была очень опасна и очень однообразна. Во время дождей траншеи наполнялись водой, и солдатам приходилось шлепать по грязи, доходившей им до бедер, между тем как их палатки тоже наполнялись водой и все в них промокало. Единственное преимущество проливных дождей состояло в том, что они смывали и уносили с собой раздутые смердящие лошадиные трупы, которыми были усеяны поле и холмы.