Читать книгу "Клин клином - Елена Рахманова"

– Не ошибаетесь, Александр Маркович. В отпуске я, в отпуске. Просто зашла родной отдельчик проведать.

– Да-да, конечно. – Несмотря на внушительную комплекцию, руководство живо повернулось вокруг своей оси и поспешно произнесло: – Ну, вы, Владимир Автандилович, осваивайтесь на новом месте, покажите вашей очаровательной супруге, что здесь к чему, а меня ждут дела, так что простите. – И он исчез, как растворился в воздухе, даже шагов его на этот раз в коридоре слышно не было.

Сонечка мгновенно оказалась за широкой спиной мужа и оттуда со страхом и любопытством наблюдала, что сейчас последует. Даже губку нервно прикусила.

Ладоша неуверенно шагнул по направлению к Надежде и, скривившись в неискренней улыбке, произнес:

– Здравствуй, Надя.

– Привет, – небрежно обронила она, скользнув по нему равнодушным взглядом, и сказала, будто продолжила прерванный разговор: – Ну, девчонки, пошли за шкаф, что ли? А то у меня в сумочке мороженое потечь может, еще испортит ее. А сумочка так подходит к моим новым босоножкам, правда ведь? – И Надежда взбрыкнула стройной ножкой, демонстрируя изящную туфельку на тонком каблучке.

– Правда, – ответила Ксюша, поспешно выбираясь из-за стола. – Чтоб мне провалиться на этом месте, правда. Ну, кто еще с нами за шкаф?

Оказалось, что все. Лишь Ладоша с молодой супругой остались стоять посреди комнаты. Новоиспеченный начальник был так потрясен произошедшим, что даже не осознавал, насколько нелепо выглядит.

Владимир Автандилович Мгеладзе долго и тщательно готовился к неизбежной встрече со своей предыдущей возлюбленной. И не просто возлюбленной, а с девушкой, которую не прочь был бы назвать своей законной женой. Он предвидел слезы, упреки, мольбы, взывания к совести, даже оскорбительные эпитеты и продумывал достойные ответы. Он с честью выйдет из этого испытания. Однако же не вышел. И это на глазах у Сонечки, для которой он не только царь и бог, но и шишка в научных кругах самой Москвы.

Совершенно искреннее равнодушие Надежды, ее небрежный взгляд сразили Ладошу наповал. Для мужчины нет и не может быть ничего хуже, чем когда его в упор не видят. Ненависть, презрение, злость, возмущение – это проявление сильных эмоций, которые человек способен вызвать в душе другого человека. Следовательно, он не пустое место, раз на него реагируют пусть громко, грубо, пусть нелицеприятно, но реагируют. А что взять с еле различимой невооруженным глазом мушки дрозофилы?

Вот такой мушкой дрозофилой и почувствовал себя застывший столбом Владимир Автандилович Мгеладзе, кандидат экономических наук, начальник отдела столичного института. А из-за шкафа тем временем доносились сдержанное хихиканье и приглушенные фразы, произносимые, однако, весьма и весьма оживленными голосами.

– …будет, так сказать, руководить ваш уважаемый супруг, – достигло ушей Ладоши, и он словно вышел из оцепенения.

– Пошли отсюда, – прошипел он, хватая мало что понявшую Сонечку за руку, и поволок ее за собой.

Когда дверь за четой Мгеладзе захлопнулась, Ксюша высунула голову из-за шкафа и констатировала:

– Унесла нечистая.

– Слава тебе господи, – ответил ей кто-то.

– А ты, Надька, молодец, – восхищенно произнесла Татьяна. – Я бы так ни за что не смогла. Еще расплакалась бы у всех на глазах, а то и заявление об увольнении тут же на стол Жеже шмякнула.

– Ну, о заявлении говорить пока преждевременно, – ответила Надежда и сама подивилась тому, насколько легко ей далась встреча с Ладошей. Словно мушку с рукава стряхнула или тополиную пушинку с челки сдула.

Нет и не было такого человека в ее жизни. Зато есть другой. А это была проблема уже совершенно иного свойства. Тут не отмахнуться от человека хотелось, а совсем наоборот – запустить в него коготочки и не отпускать от себя как можно дольше, возможно – всю жизнь. Просто поразительно, к насколько противоположным выводам может прийти женщина в сходных ситуациях. Однако пока еще это было только на уровне подсознания…

Дома Надежда, разбирая сумку, наткнулась на книжечку, которую машинально прихватила с собой. Маленькая, тоненькая, с забавными картинками – то, что требуется в долгой дороге. Однако Надежда так ее и не раскрыла – не до того было: сначала пыталась справиться с ворохом эмоций, потом с девятым валом мыслей. Но розоватое, с зелеными уголками «Похвальное слово Глупости» дождалось своего часа.

– Сейчас почитаем, – сказала девушка, забираясь вечером в постель. – Самое время дать голове отдохнуть.

Она настроилась на легкое развлекательное чтение. К чему же еще, раз сам автор книги по имени Эразм Роттердамский предлагал к прочтению «шутки… ученые и не лишенные соли», как сам же и написал в обращении к своему приятелю Томасу Мору. Ну, этого англичанина Надежда смутно помнила по урокам истории в школе. Что-то там связанное с реформацией католической церкви. И жили тогда еще некие Лютер и Кальвин.

Одно имя цеплялось за другое, вытаскивало на свет божий название страны или событие, которое хотелось освежить в памяти. И так могло продолжаться до бесконечности – это Надежда сразу уразумела и желание отыскать и полистать «Энциклопедический словарь» пресекла в корне.

– Нет, не быть мне коммунистом, возникни у меня вдруг такое желание, – со вздохом констатировала она, вспомнив найденный во время школьного субботника за шкафом в учительской выцветший плакат с изречением: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». – Их вообще, согласно этому постулату дедушки Ленина, быть не может. Не по силам справиться с подобным объемом знаний ни одному нормальному человеку.

Так что на сегодня Надежда собиралась ограничиться текстом Эразма Роттердамского из Нидерландов и картинками Ганса Гольбейна Младшего из Германии. Про последнего она еще раньше навела справки у Владимира.

Однако уже с первых слов Надежда поняла, как далеко многим современным интеллектуалам или людям, опрометчиво причисляющим себя к таковым, до автора книги. «Нет ничего забавнее, чем трактовать чушь таким манером, чтобы она отнюдь не казалась чушью» – одна эта фраза многого стоила и из уст Надеждиного современника прозвучала бы страсть как остро и актуально. Дальше – больше. Вот уж поистине и широта охвата тогдашней действительности, и едкий ум, и жесткая сатира не только на быт и нравы тогдашних людей, но и на, казалось бы, святая святых того времени – высшее духовенство, коронованных правителей, святых апостолов и даже самого Иисуса Христа.

«Да этот Эразм даст фору любому из нынешних диссидентов, – не без удивления отметила Надежда. – Причем многие его высказывания ничуть не устарели. Интересно, что ему за это было, помимо прижизненной славы?»

Но были и другие фразы, которые сильнее задевали не ум, а сердце девушки. И тут уж она сознательно старалась не замечать ироничных комментариев автора. «…Кто страстно любит другого, тот живет уже не в себе, но в любимом предмете, и чем более он от себя удаляется, дабы прилепиться душою к этому предмету, тем более ликует».