Читать книгу "Очарование страсти - Джейн Арбор"

— Конечно было бы, — Том наклонился вперед, гася сигарету в пепельнице, — если бы у меня была такая. Но у меня ее нет. — Он поднял глаза, и снова они встретились с глазами Уорнера, на этот раз сказав все, что не было произнесено.

Уорнер сказал:

— Понимаю. Наверное, я сделал поспешный вывод.

— Пожалуй. — Том поднялся из кресла. — Я вам сказал, что хочу уехать из Англии по личным причинам. Теперь вы знаете, в чем они заключаются.

— Вы не должны посвящать меня в подробности, — поспешно напомнил ему Уорнер.

— А неужели вы думаете, что я собирался? — Том резко повернулся к нему, испытывая внезапную душевную боль. — Неужели вы думаете, что любой человек — если он, конечно, не стонет от жалости к себе — станет признаться кому-либо, что его девушка полюбила другого? Думаете, это легко выговорить? Вряд ли мне захотелось бы поплакаться в жилетку — и особенно вам!

Уорнер нахмурился, потом подошел к младшему коллеге и положил ему руку на плечо. Он думал, что Том стряхнет его руку, но тот только пожал плечами. И грубовато сказал:

— Непростительно с моей стороны…

— Нет, все понятно. Послушайте, Дринан, я на несколько лет старше вас, и я не женат. Разве вам не приходит в голову, что я могу по собственному опыту понять, что испытываете вы?

— Вам тоже отказывали?

— Я любил, меня не любили в ответ. Незаживающие раны болят.

Том начал:

— Как-то я никогда не думал, что вы…

Но Уорнер, не слушая его, продолжал говорить, как бы думая вслух:

— Конечно, с клинической точки зрения раны мало-помалу заживают.

— То же самое можно сказать и по-другому — время все излечит, — угнетенно сказал Том. — Нет, наверное, мне нужно еще много времени, прежде чем я смогу поверить в это. Я никогда не забуду Лин… — Он тут же виновато замолчал, но один взгляд на застывшее лицо Уорнера сказал ему, что они оба уже давно знают, что говорят именно о ней.

Уорнер сказал:

— Я действительно сделал слишком поспешный вывод. Я думал, что вы и она обручились. Но если это не так и вам тяжело, я считаю, что вы поступаете мудро; уезжайте за границу. И поверьте, Дринан, некоторые раны заживают, не оставив рубцов.

Том с трудом саркастически улыбнулся:

— Постараюсь надеяться на это. Пока же благодарю вас, сэр, за все!

— Ну, надеюсь, что помог — и чуть больше, чем просто профессиональным советом. — Уорнер пошел к дверям с Томом, но, взявшись за ручку двери, сказал: — Вы сказали одну вещь, которая меня поставила в тупик. Вы сказали, что никогда бы не обратились со своим личным горем ко мне — и подчеркнули, что именно ко мне. Почему же?

— Я сказал лишнее. Буду благодарен вам, если вы скорее забудете об этом.

— Ну хорошо. Может быть, я еще что-нибудь мог бы сделать для вас?

Том благодарно посмотрел на него:

— Спасибо. Я думаю, что теперь знаю: к вам можно обращаться за помощью.

Когда он ушел, Уорнер пошел обратно в гостиную и долго стоял, глядя на огоньки, перебегающие по горячим поленьям. Несмотря на весну, вечера были холодные. Наконец он подошел к телефону, позвонил в Бродфилд и попросил дать ему отдельные палаты.

Ему скоро ответили. Приятно взволнованная сестра говорила:

— О да, мистер Бельмонт, конечно, мистер Бельмонт, вы могли бы поговорить с ней… То есть если бы она была здесь, у нас… Но сестре Эсолл стало лучше, и мы ее выписали сегодня днем!

— Выписали? Но где она?

— Она должна была выписаться не раньше чем завтра-послезавтра, но приехали ее друзья из Эмберли и уговорили меня отпустить ее к ним на несколько дней до окончательного выздоровления. И поскольку они приехали, я ее отпустила. Вы ведь знаете, как мы сейчас радуемся каждой освободившейся кровати, мистер Бельмонт!

— Да, конечно. Все в порядке, сестра, спасибо.

Уорнер положил трубку, посмотрел на часы и стал набирать номер ректорского дома в Эмберли. Когда ему ответила Мэри Дорн и рассказала о здоровье Лин, он спросил, сможет ли увидеть Лин, если он сию же минуту отправится к ним.

Мэри слегка ощетинилась, защищая подругу:

— Ну, я прямо не знаю… Видите ли, она еще слаба, да и дорога утомила ее. Так что я уже уложила ее в постель. Если это что-нибудь важное, я могу передать ей.

— Это важное. Но передать ей вы не можете.

— А-а… Ну, может быть, завтра?

— Завтра. Обязательно.

Днем солнце уже сильно припекало. Мэри устроила Лин в просторном плетеном кресле, укутав ее пледом, и так она ждала приезда Уорнера.

Накануне вечером, когда Мэри сказала ей о его телефонном звонке, она удивленно спросила:

— О чем же он хочет говорить со мной?

Когда Мэри предположила, что это может быть что-то связанное с больничной работой, Лин возразила: ведь из-за болезни в ее палате временно распоряжались другие.

— Да, это не о работе, я тоже так думаю, — согласилась Мэри Дорн, унося вниз поднос с ужином Лин. — Потому что, как я заметила, вы все на работе церемонные, к тебе обращаются «сестра Эсолл», а он по телефону сказал «Лин».

Он сказал «Лин»! Да, один раз, при ней, обращаясь к Перри, он назвал ее Лин, и тогда она вспомнила, какой лаской это прозвучало для нее. Может быть, говоря с Мэри, для него было естественно называть ее так же, как ее зовет и Мэри. Но почему, думала она, закрывая глаза перед видением счастья и надежды, которое не может сбыться, почему ей так страшна мысль, что он может не приехать?..

Она лежала в затишье сада, наслаждаясь солнечным теплом и то дело чувствуя легкий теплый ветерок, шевеливший ей волосы. Она сама не заметила, как задремала, и пробудилась от мягкого касания к пледу, закрывающему ее.

— О!.. — Разочарование в том, что она все еще одна, сменилось оживлением, когда она увидела, что разбужена новым членом семьи ректора — приблудным рыжим котенком, который, играя, ловил и дергал бахрому пледа. Она наклонилась, дразня его пальцем; он схватил его коготками; палец спрятался, снова показался, его снова поймали. С котенком можно было играть бесконечно. И такою Уорнер увидел Лин — бесконечно милой, поглощенной простой игрой.

Обращаясь к ее склоненной голове, он только и сказал:

— Лин!..

Но в его сердце звучало больше чем ее имя, в нем было обещание вечного вопроса мужчины к женщине…

Лин подняла глаза, встретив его взгляд. Какое-то новое чувство говорило ей, что она еще никогда не слышала свое имя, произносимое с таким выражением. Стараясь выиграть время, она подняла котенка, прижав к щеке короткий мягкий пушок его шейки. Но Уорнер мягко отобрал у нее зверька и посадил его на землю, а потом взял обе ее руки в свои.