Читать книгу "Ход свиньей - Александр Андрюхин"

С того дня Антон стал ежедневно приносить Вороновичу стихи. Он носил их не ради того, чтобы услышать о них лживую лесть. Гогин осматривался. Осматривался и тянул с оплатой. Ничто не ушло от внимания поэта: ни массивный крючок на потолке, на котором висела люстра, ни пристройка под окном его кабинета, ни бестумбовый столик около дверей. Собственно, этот столик и навел на мысль умыкнуть из каптерки ключ от кабинета Вороновича. Когда все было готово, Гогин подловил момент и открыл все шпингалеты на окне редакторского кабинета.

Утром тринадцатого июля в половине седьмого утра Гогин с бьющимся сердцем влез через окно в кабинет завотделом поэзии. За пазухой у него была веревка, в кармане нераспечатанное мыло и вчетверо сложенное четверостишие. Честно говоря, Антон до конца не верил, что способен в одиночку совершить возмездие над Вороновичем. Полчаса он сидел на его стуле, взвешивая за и против. Ровно в семь поэт встрепенулся. Нужно было поторапливаться. В девять двор начнет наполняться людьми.

В ту минуту, когда Гогин дрожащими пальцами набрал домашний телефон Вороновича, в коридоре раздались шаги сторожа. Пришлось на несколько минут затаиться и подождать, когда он уйдет. После его ухода Гогин позвонил во второй раз и, услышав дремучее «алло» редактора, коротко и деловито произнес:

— Натан Сигизмундович, это Гогин. Деньги со мной. В восемь жду вас в редакции.

Воронович даже не поинтересовался, почему так рано. Его голос сразу стал бодрым и даже обаятельным.

— В восемь буду как штык, — ответил он весело.

До его прихода оставался еще целый час. Гогин отпер кабинет, бесшумно занес бестумбовый столик, поставил на него стул и наконец добрался до крюка, который присмотрел давно. Антон накинул на него веревку и вынес столик обратно.

Но даже после того, как намыленная петля эффектно свесилась с потолка, и тогда Гогин не верил, что будет способен затянуть ее на шее мэтра. На что он рассчитывал? На испуг. Оскорбленному в лучших чувствах поэту было достаточно одного его испуга.

Однако Воронович, в восемь часов войдя в собственный кабинет, не испугался. В его глазах было удивление, но не было никакого страха. Он настолько презирал этого юного автора, что висящая посреди комнаты петля не вызвала в нем никакого содрогания.

— Это еще что такое? — произнес он, нахмурившись.

— Это для вас, Натан Сигизмундович, — счастливо улыбнулся Гогин. — Я вас приговорил к казни через повешение. Говорят, душа в человеке находится где-то в районе сердца, а после смерти выходит через голову. Но петля на шее не выпустит вашу душу, и вы в полной мере узнаете, что такое пребывать в мертвом теле.

Если бы Воронович хоть на секунду поверил, что его действительно могут вздернуть, то продолжения бы не было. Но он и близко не допускал, что этот ничтожный графоман может причинить ему какой-то вред.

— Хватит мозги полоскать. Где деньги? — произнес он раздраженно.

«Это было последней каплей. Все равно презирает и всегда презирал, даже когда льстиво отзывался о его стихах», — с отчаяньем мелькнуло в голове.

Поэт подошел к нему и вцепился пальцами в горло. Ну и тогда Воронович не принял это всерьез и даже не подумал отстраниться. А Гогин, между прочим, знал, на какую точку следует нажать, чтобы через пять секунд человек отключился.

Когда редактор без чувств свалился на пол, все остальное получилось само собой. Словно на автомате Гогин накинул на шею лежащему петлю и без особых усилий вздернул его тяжелое тело под потолок. Подождав, когда оно оттре-пыхается, безумец привязал веревку к ручке двери, после чего бесстрашно сунул четверостишие в его рукав, подложил под повешенного стул, чтобы это выглядело самоубийством, и только после этого полез назад через окно.

Полное осознание того, что было совершено, пришло к Гогину через полчаса в вагоне метро. И вот тогда он ужаснулся. Но ужаснулся не содеянному, а тому, что оставил кучу отпечатков пальцев.

12

Как только Марсель с Володей вышли за дверь, ужасная тоска охватила Ингу. Она бросилась к телефону и быстро набрала Юлькин номер. Услышав ее мрачное «да», девушка с жаром воскликнула:

— Юлька, он приходил ко мне! Он оказался совсем не тот, кто мы думали. Все это ерунда. Володя нормальный человек.

И девушка в одну минуту рассказала все, как было на самом деле.

— Слава богу, — равнодушно ответила Юлька. — Искренне за тебя рада.

— А я как рада! — подхватила Инга. — Какое счастье, что я ношу в себе нормального ребенка. Но я его выгнала, Юлька! А кажется, мое сердце лежит к нему. Что мне делать?

— Я тебе больше не советчик, — с тяжелым вздохом ответила подруга и положила трубку.

Глаза девушки увлажнились. Она хотела разрыдаться, но не дал возвратившийся из подъезда Марсель. Он чутко уловил настроение девушки и, ни слова не говоря, прижал ее к себе. В эту минуту в квартиру позвонили. «Володя вернулся!» — радостно встрепенулось в груди. Хозяйка с готовностью распахнула дверь, но вместо Володи увидела трех милиционеров.

— Где он? — спросил один из них.

— Ой, я забыла. Он только что ушел. Наверное, вам навстречу попался.

Оперативники без лишних слов развернулись и помчались к лифту. Инга хотела им крикнуть, что его незачем задерживать, поскольку она с ним разобралась, но не успела. «В милиции разберутся. Не дураки же!» — подумала она.

— Что твой друг натворил? — поинтересовался Марсель.

— Так, ерунда, — неопределенно ответила Инга и включила телевизор.

Она опустилась в кресло, и Марсель деликатно присел рядом. Он очень тонкий и чувствительный. Еще он предупредительный, тактичный и ненавязчивый. Он действительно умеет быть ненавязчивым, но сегодня уж лучше бы он ушел.

Они смотрели телевизор, о чем-то болтали, но все мысли Инги были заняты Володей. Она знала, что поезд в Самару отходит в шесть вечера, и чем ближе стрелки часов подползали к шести, тем невыносимей становилось на душе. Если бы Марсель сейчас ушел, она позвонила бы Анатолию Семеновичу и спросила: отпустили они Володю или нет? Хотя звонить не было необходимости. И козе было понятно, что к отходу поезда его обязательно отпустят. И тогда Инга поехала бы на вокзал.

Хозяйка нервно посмотрела на часы. Уже пять. Она покосилась на своего гостя — он и не думал собираться. Как назло! Вот дьявол… В пятнадцать минут шестого Инга не выдержала и выскочила из кресла. Марсель удивленно поднял голову. Девушка честно посмотрела ему в глаза и сказала:

— Марсель, извини. Но мне сейчас нужно ехать на Казанский вокзал. Я хочу его проводить по-человечески.

Он внимательно вгляделся в ее зрачки и понял все. Грустная улыбка появилась на его простодушном лице.

— Понимаю, — произнес он. — Я могу тебя подвести.

— Да нет, что ты. Тебе, наверное, некогда, — смутилась Инга, нервно взглянув на часы. — Хотя я буду благодарна, если подвезешь.