Читать книгу "Триэн - Василий Головачев"

– Привет, старый, – бодро поздоровался он. – Сидишь небось за компом?

Уваров представил его широкую, щекастую, улыбающуюся физиономию, и настроение улучшилось.

– Привет, худой, – ответил он; Евгений всегда был упитанным и объёмистым, за что и получил кличку Худой. – Сижу на работе. А ты где?

– Да и я на работе, – рассмеялся Федорчук. – У нас не забалуешь, завод работает на оборонку, начинку для военных спутников делаем, так что приходится корячиться денно и нощно.

– Ты ещё не директор? – пошутил Уваров.

– Для директора у меня рост не тот, но я, между прочим, зам. главного технолога. Слушай, в тему заговорили, тут у нас интересные фокусы обнаружились… – Федорчук осёкся, помолчал. – Слушай, ты же преферансист? Не хочешь поиграть в дружеской компании? У нас Петро Довгаль уехал на восток, в Новосибирск, игрок нужен.

Уваров вспомнил свои встречи в компании с Новихиным, Кореневым и Хаевичем, которые оказались агентами ксенотов. Воспоминания приятными назвать было трудно.

– Да не хочется.

– В другой компании играешь? – догадался Женя. – Ты как-то говорил. Одно другому не мешает. Подумаешь?

Уваров неожиданно решился.

– Вы когда играете?

– По субботам или по воскресеньям у Вовки-Моджахеда.

Моджахедом они дразнили Володю Кабанова, отпустившего усы и бороду и весьма похожего на кавказца.

– В субботу я не могу, обещал внучку сводить в зоопарк.

– Давай в воскресенье. Начинаем в одиннадцать утра и до трёх-четырёх дня.

– Где он живёт?

– Могу заехать. Вовик живёт на улице Танкистов, недалеко от метро «Речной вокзал». От твоего дома ехать полчаса.

– Хорошо, созвонимся в субботу и договоримся точно.

– Отлично, старый, буду рад тебя видеть. – Голос Жени в наушнике айкома пропал.

Настроение поднялось ещё на пару градусов.

Во-первых, Уваров давно не играл, а преферанс он любил как великолепный способ расслабленной психоконцентрации. Во-вторых, встречи с Федорчуком всегда были позитивными, поэтому их можно было считать лечебными сеансами. Плюс разговоры ни о чём, мужской трёп, общие воспоминания, неизбежный стёб и хохот. Живём, мужики?

В таком ключе он и закончил рабочий день, настраиваясь на воскресенье.

* * *

Сели за стол в начале двенадцатого.

Федорчук шутил, рассказывал анекдоты, его поддержал Кабанов, Уваров тоже сподобился рассказать парочку смешных историй, чувствуя себя на подъёме, что его самого удивило, пока не вспомнил, что атмосфера игры с прежней компанией была иной, там он вынужден был выглядеть солидным, – и лишь четвёртый игрок, Костя Борщёв, не принимал участия в общем веселье. Он был мрачен и, очевидно, поэтому не сыграл три игры подряд, ни обычную шестерную, ни трефовую семерную, ни мизер. В школе его дразнили Борщом, в институте – Чекистом, уважая аббревиатуру его фамилии, имени и отчества – КГБ, что расшифровывалось как Константин Григорьевич Борщёв.

Женя наконец заметил «отсутствие» приятеля.

– Чекист, ты чего смурной, лимон съел? Или что дома случилось?

– За державу обидно, – проворчал Костя.

– С какого бодуна? – удивился Федорчук. – Ты же не состоишь в патриотическом фронте, дома строишь.

– А что, строитель категорически не может переживать за наш бардак? – осудил Женю Володя. – Мне тоже за державу обидно, хотя и я не состою в патриотических клубах.

– А тебе за что?

– Да за всё! Куда ни кинься – везде воруют! Какую ТВ-программу ни включи – везде судят коррупционеров, а их число только множится.

– Понятно, ты обыкновенный потребитель ТВ-жвачки. Ну а тебе что не нравится?

– Про грядущий праздник «Дни славянской письменности» слышал? – поднял бровь Костя.

– Хороший праздник, собирался даже сходить в музей с женой.

– А понял, чем он нехорош?

– Нет.

– Его устроители звонят во все колокола: до Кирилла и Мефодия русские не имели ни письменности, ни культуры! А знаешь, что сделали Кирилл и Мефодий на самом деле?

– Не-ет.

– Оскопили Всеясветную грамоту, в которой было не тридцать букв, точнее буков, а сто сорок семь! Славяне-русские имели грамоту, то есть письменность, не меньше десяти тысяч лет назад! Наши предки писали мало, обходясь законами справедливой жизни, но знали грамоту задолго до всяких там арабов, египтян, турок, всех европейцев вообще и даже индийцев с китайцами!

– Да ну!

– Погуляй по Интернету, там много чего на эту тему выложено, хотя и мусору много.

– Подтверждаю, – улыбнулся Уваров.

– А ты откуда знаешь? Ты же математик.

– Культуру и традиции обязаны знать и помнить не только гуманитарии, но и технари. Жаль, что Минкульт не спешит с разработкой такой программы.

– Чиновникам это не надо, – скривил губы Федорчук.

– Это верно.

– Будем мы ещё об этой чуме говорить! Чекист явно не с той ноги встал. Колись, что у тебя произошло? Дети плохо сдали ЕГЭ?

Костя отмахнулся.

– При чём тут ЕГЭ? Мои дети уже институты покончали. Встреча у меня была в Департаменте образования, дочка пригласила. Представляете, в государстве, созданном русскими, из текста Конституции выброшено слово «русские»! Все населяющие Россию народности есть, а русских нет! Это как понимать? Если все СМИ трубят о мафии, пьянстве и терроризме, то все бандиты – русские, а как заговорят о великих достижениях, их творцы – россияне! Как бы ничьи! Да и это не самое страшное. Послушал я, о чём говорят умные люди, и душа заплакала.

В комнате стало тихо.

Игроки молча разглядывали приятеля, по лицу которого ходили тени.

Костя поднял голову, в глазах его стояло горестное недоумение.

– Если бы вы знали, как Русь оплёвана и духовно подавлена! И не только на Западе – в стране, в России, в народе! Мы же вырождаемся – в хапуг, алкоголиков, воров и шабес-гоев, в жалких прислужников Руси. Не поверите, больше всех кричат о нас как о быдле наши же правозащитники!

Женя хмыкнул, похлопал друга по плечу.

– Попей водички, полегчает. Правозащитников и я не жалую, все они получают мзду из-за бугра, ты посмотри пофамильно, кто в этой системе торчит.

– И вообще, есть другая Русь, – веско проговорил Володя-Моджахед. – Не всё так плохо. Я поездил по российской глубинке и знаю другую Русь и других русских. Вы не представляете, насколько они открыты, искренни и доверчивы. Обнять и плакать, как говорил мой сын. Так что не всё ещё пропало, есть люди, с которыми не страшно идти в разведку. И вообще, мы что, собрались дискутировать о политике? Кто сдаёт?