Читать книгу "Комбат. Беспокойный - Андрей Воронин"

– Мало я ее к тебе прикладывал, раз ты командиру, пусть себе и бывшему, прямо в глаза хамишь, – проворчал Борис Иванович. – Ишь, благодетель выискался! Спонсор хренов, меценат доморощенный…

– Значит, деньги тебе не нужны, – невозмутимо констатировал Подольский. – Знаешь, я почему-то так и думал. Хотя, глядя на тошниловку, в которую ты меня пригласил, как раз и можно заподозрить, что с бабками у тебя полный завал. Но-но, без рук! Воинские звания наши в прошлом, в случае чего могу ведь и сдачи дать… Скажи лучше, чего мы тут сидим? Дом твой – вон он, через дорогу. Возьмем пузырь и айда к тебе!

– Ко мне нельзя, – возразил Рублев.

– Почему? Что у тебя там – баба?

Борис Иванович отрицательно покачал головой.

– Мужик, – лаконично сообщил он.

– Ива-а-аныч!!! – ахнул Николай, с веселым изумлением тараща глаза. – Ты ли это?! С каких это пор?..

– Не понял вопроса, – сказал Борис Иванович. Судя по тону, он все прекрасно понял, но не счел шутку уместной и достойной внимания. – Повторяю, у меня там мужик, и я не хочу, чтобы он тебя видел.

– А если в окно выглянет?

– Это вряд ли, – усомнился Борис Иванович, снова покосившись на свои окна.

Подольский задумчиво хмыкнул и достал сигареты.

– А ты его хорошо привязал? – спросил он, прикуривая от спрятанной в кулаке от ветра зажигалки.

– Нормально я его привязал, – буркнул Рублев, опять заставив собеседника удивленно и весело округлить глаза. – Но гад скользкий, так что ты прав: время попусту терять не стоит. У меня к тебе просьба, Коля.

– Весь внимание, – мгновенно становясь серьезным, сказал Подольский.

– Да ты не напрягайся, дело пустяковое. Хочу, чтобы ты немного подержал у себя вот эту папку.

Широкая загорелая ладонь легонько похлопала по зеленой пластиковой папке, и Николай заметил на костяшках пальцев затянутые коричневой корочкой ссадины. Ссадины были очень характерные, и Подольский с сочувствием подумал, что кому-то сильно не поздоровилось. – А что в ней? – спросил он. Вопрос был не праздный, от ответа на него могло зависеть очень многое.

– Исповедь одного засранца, – ответил Борис Иванович. – Да-да, того самого, – добавил он, увидев, как Николай красноречиво взглянул в сторону его дома. – Мне придется отъехать на несколько дней, так ты эту папочку сбереги. А если я, скажем, через две недели не выйду на связь, снеси ты ее, пожалуйста, куда следует.

– А куда следует?

– Честно говоря, даже и не знаю. Сам решишь. Почитаешь и решишь.

Подольский посмотрел на папку с явным сомнением, как будто подозревал, что она может укусить.

– А словами нельзя? – спросил он.

– А надо? – задал встречный вопрос Рублев.

– По-моему, да, – подумав, ответил Николай. – Сдается мне, Иваныч, ты опять во что-то встрял. И еще мне сдается, что помощь тебе не помешает.

– Даже и не думай, – сказал Борис Иванович. – У тебя семья, бизнес, от тебя куча людей зависит… Забудь. Папку возьми, а не хочешь, так прямо и скажи. Наверное, зря я тебя позвал. Не подумал, старый дурак, что хранить ее у себя тоже опасно…

– Не подумал, это факт, – согласился Подольский, ловко припечатывая ладонью папку, которую Борис Иванович пытался убрать со стола. Стоящий рядом с пепельницей стакан слегка подпрыгнул, выплеснув немного пива. – И сообразил, что к чему, когда стало уже поздно. А теперь попытайся представить, о скольких еще вещах ты не подумал, когда впутался в это дело. Подозреваю, таких вещей вполне достаточно для того, чтобы на свете стало меньше одним отставным майором. А мне бы этого очень не хотелось. Поэтому я и предлагаю помощь – для начала хотя бы консультативную, раз уж финансовая тебе не нужна. Давай думать вместе. Как-никак, одна голова хорошо, а две лучше.

– Умник, – помолчав, проворчал Борис Иванович. – Ненавижу, когда вы, умники, оказываетесь правы. Ладно, будь по-твоему. Тем более что прав у тебя на эту информацию, считай, столько же, сколько и у меня. Ты ведь его, наверное, тоже знал.

– Кого?

– Серегу Казакова. Помнишь, капитан… – Командир третьей роты, – вспомнил Николай. – Он меня однажды за штаны с забора снял, когда я в самоволку шел. Нормальный был мужик, дал по шее и отпустил.

– В самоволку?

– Ага, сейчас! В расположение…

– Значит, помнишь… – Рублев вздохнул. – Плохо. Если бы ты его вообще не знал, было бы легче.

– Кому?

– Да тебе же! В общем, тут такая история. Во Вторую Чеченскую попал он под обстрел, получил тяжелую контузию и был, сам понимаешь, списан вчистую. Потом попал с семьей в автомобильную аварию, жена и сын погибли на месте, а он вбил себе в голову, что виноват в их смерти. Запил, потерял работу, жил на пенсию – не столько жил, сколько пил…

– Надо было мне позвонить, – сказал Николай. – Я бы ему и работу подыскал, и врача…

– А ты подумал, каково бы ему было на тебя, своего вчерашнего подчиненного, работать? Да не просто работать, в работе как таковой ничего зазорного нет, а, как ни крути, из милости… Да и не о том сейчас речь, это ведь только присказка, а сказка еще впереди. Да и сказка-то, честно говоря, не шибко оригинальная. Ну, одно слово – пил человек. А ты представляешь себе, что это такое – одинокий пьяница в трехкомнатной московской квартире?

– Законная дичь, – мгновенно отреагировал Подольский. Глаза у него стали как две темные щелочки, на скулах заиграли желваки.

– Верно, дичь. Легкая добыча. А там, у меня дома, сидит охотник. Пробует на прочность батарею и Богу молится – про себя, конечно, пасть-то я ему законопатил…

– Так это ж отлично! – воскликнул Николай, делая движение, чтобы встать.

– Сиди, – остановил его Комбат. – Была такая песня, ее Пугачева на заре своей карьеры исполняла: хорошо-то хорошо, да ничего хорошего… Он божится, что Казак жив, но куда его увезли, хоть убей, не знает.

– А может, врет? – предположил Подольский.

– Сомневаюсь, – ответил Борис Иванович. Николай вспомнил ссадины на его кулаке.

– Понятно, – сказал он. – Ну и что ты намерен предпринять?

Рублев вкратце объяснил ему свой план. Посвящать Николая в подробности этого дела, подвергая немалому риску, ему по-прежнему не хотелось, но парень был прав: конструктивная критика еще никому не вредила. Да и так называемый план, честно говоря, был весьма далек от совершенства, а Подольский с его быстрым и гибким, поднаторевшим в схватках с конкурентами и чиновниками умом действительно мог подбросить пару-тройку дельных мыслей.

– Ну, Иваныч, – дослушав до конца, сказал Николай, – ну ты даешь! Извини, конечно, но, если б ты в свое время так же командовал батальоном, мы бы с тобой сейчас тут не разговаривали, а лежали бы где-нибудь в горах в разрозненном виде и зубы на солнышке сушили.