Читать книгу "Живая плоть - Рут Ренделл"

Салли сидела у Дэвида на коленях, но при виде Виктора спрыгнула и залаяла так по-взрослому, что все трое рассмеялись.

– Напрасно ты привез все это, Виктор, – сказала Клара, увидев вино и сигареты.

– Мне захотелось. Я могу себе это позволить.

– Ты тратишь свои средства на нашуразгульную жизнь, – отметил Дэвид. – Когда-нибудь это наследство понадобится тебе.

Услышав это, Виктор решил, что неплохо бы рассказать Дэвиду об идее организации компании автоперевозок. Дэвид на первый взгляд одобрил это намерение, но счел, что разумнее начать с малого – с одной машины.

– Мы прибегнем к твоим услугам, когда Дэвиду понадобится ехать в Сток-Мандевилл, – сказала Клара.

– Особенно если ты сумеешь приобрести машину размерами с большой автофургон, с пандусом, чтобы поднять туда инвалидное кресло, с креплением для кресла и со специальным ремнем безопасности.

Говоря это, Дэвид улыбался, и Виктор не думал, что он смеется над ним. Все эти приспособления Дэвиду нужны, и они есть в «Лендровере» Клары. Он, Виктор, мог бы так подумать, если бы был чрезвычайно мнительным человеком. А это не так, и, посмотрев на Клару, он решил, что ошибается, заметив, что девушка косо посмотрела на Дэвида и слегка нахмурилась.

На обед был лосось с майонезом, куда Клара добавила мелко нарезанных трав, огуречный салат и французский хлеб. До этого Виктор ел только консервированного лосося и несколько раз копченого. За лососем последовала клубника со сливками. Дэвид закурил сигарету.

– Виктор, принесешь мне кое-что? – попросил он. – Найдешь это на столе, где стоит фотография Клары. В коричневом конверте.

– Там его книга, – пояснила Клара.

– Это мой сюрприз!

– Но, дорогой, Виктор знает о твоей книге. Из статьи о ней он и узнал, где ты живешь.

– Да-да, – тут же согласился Дэвид.

Он неотрывно, с легкой ироничной улыбкой смотрел на Виктора. Его лицо слегка опухло. Клара говорила, что так бывает, когда он плохо спит ночью. Виктор встал и скрылся за стеклянной раздвижной дверью. Первое, что он заметил, когда зашел в комнату, – это фотография Клары. Он хотел бы иметь эту фотографию и подумал, можно ли изобрести какой-то способ забрать ее. Но стояла она на видном месте, и Дэвид, очевидно, дорожил ею…

У Виктора возникло похожее ощущение, сравнимое с тем, которое он испытал на прогулке в лесу: что, вопреки здравому смыслу, они издеваются над ним и даже сговорились, чтобы отомстить ему, – они специально привели его на место давнего и постыдного преступления. Он вновь почувствовал покалывание на кончиках пальцев и легкую тошноту, взяв с журнального столика большой коричневый конверт. Внутри находилась книга Дэвида. Собирался ли автор этих мемуаров попросить его, Виктора, прочитать их, а может, он решил устроить публичные чтения? Упомянут он, Виктор, в книге, представлен «психопатом», «жестоким преступником», «сексуальным маньяком»? Если это так, то что ему делать?

Виктор стоял, держа в руках конверт, сознавая, что просто не может заглянуть внутрь. Неожиданно возникло искушение как можно быстрее покинуть этот дом, прихватив с собой этот конверт, и уехать. Но вместо этого он повернулся спиной к входной двери и вышел в сад. Щенок спал на газоне. Клара склонялась над креслом Дэвида, обняв его за плечи и прижавшись щекой к его щеке. Для человека, некогда хваставшего, что понятия не имеет об одиночестве, Виктор почувствовал себя очень одиноким, посторонним, пропащим. Он сунул конверт Дэвиду.

– Видел ты раньше корректорские гранки? – спросил Дэвид. – Признаюсь, я – нет. Они увлекательны! – Дэвид улыбался, и Виктор понимал, что он издевается над ним. – Я должен вычитать их и пометить для редактора – ну там найти типографские огрехи и, может быть, собственные ошибки.

Это были просто страницы книги, первая и вторая страницы на одном листе, третья и четвертая на другом. В тексте какое-то слово было обведено красным, и на полях стояли какие-то иероглифы.

– Откуда ты знаешь, что делать? – спросил Виктор.

– В энциклопедии Пирса есть все корректорские знаки.

В конверте, разумеется, не было иллюстраций, не было обложки или переплета, только толстая пачка печатных страниц. На форзаце было помещено заглавие: «Два образа жизни». Дэвид Флитвуд. Ощущая на себе их взгляды, чувствуя тошноту, Виктор листал страницы, беспорядочно, слепо, не видя ничего, кроме пляшущей массы черных и белых завитков.

Клара мягко сказала:

– Виктор, тут не о чем беспокоиться.

– Беспокоиться? – переспросил он.

– О тебе там ничего нет. Книга о том, что сказано в заглавии, – о двух образах жизни. О той жизни, какую Дэвид вел, когда работал в полиции, и обо всем, что с этим связано, и о жизни… ну, впоследствии. Дэвид пишет о том, что, когда стал инвалидом, его жизнь не кончилась. Там говорится о том, как он сумел закончить Открытый университет и получить диплом, о его путешествиях, о том, как он посещает концерты и как научился играть. Ты знаешь, что он не только играет на скрипке, но и научился их делать? Вот о чем эта книга, она исполнена надежды.

– Бедняга Виктор – проговорил Дэвид. – Чеготы боялся?

Некогда Виктор ненавидел и боялся этого человека. Теперь его с новой силой охватило то старое чувство и мучительное негодование, так как он понял, что Дэвид смог каким-то образом отследить его мысли с самого начала до этого дня. Флитвуд знал, что он испытывал, и продолжал его мучить, возможно, полагая, что Виктор собирался с духом, чтобы спросить его об этой книге, с их первой встречи месяц назад. Не мог он знать, что Виктор был так счастлив этой новой дружбой, что даже не вспоминал о книге до сегодняшнего дня…

– Смотри, – сказала Клара. – Вот единственное упоминание о Солент-гарденз.

Виктор прочел. То, что он думал о Дэвиде, улетучилось. Возможно, все это было только в его воображении. Он знал, что иногда у него случаются приступы паранойи. Где-то он читал, что тюрьма делает из людей параноиков.

« Та сцена на Солент-гарденз – не особенно драматичная и очень краткая – уже слишком часто описывалась, чтобы подробно на ней останавливаться. Скажу только, что я был ранен, этот выстрел искалечил меня на всю жизнь. Теперь времена изменились, кое-кто скажет, что к худшему. Полицейским, занятым в подобной операции, обязательно выдается огнестрельное оружие. Да, будь оно у меня, я, скорее всего, не был бы ранен…

Но «махать кулаками после драки» – занятие бессмысленное и вредное. Прошлое есть прошлое. Я был ранен в поясницу, мой позвоночник пробит, и мои ноги навсегда парализовало. Последнее, что вспоминается о том давнем времени, – я лежу в луже крови, собственной крови, и спрашиваю: «Чья это кровь?»

Следующие месяцы моей жизни, моей другой жизни, прошли в больнице Сток-Мандевилл, о чем повествуется в следующей главе».

– Там будет предисловие старшего офицера полиции, – сказал Дэвид, – где он опишет ту сцену. Но мы решили, что не будем упоминать твое имя, – улыбнувшись, он продолжил: – Правда и то, что мои издатели с радостью со мной согласились. Видимо, они опасаются обвинения в клевете. Так что никаких фотографий, Виктор, и никаких резких выражений, идет?