Читать книгу "Уведу родного мужа - Мария Ветрова"

Ответом Вильке была гробовая тишина, в которой стали слышны чьи-то тоненькие, горькие рыдания, доносившиеся из дома.

Потом тот, который с мегафоном, что-то коротко сказал остальным, и Вилькино приказание начало исполняться на глазах: в мгновение ока перед нами образовался коридор, с живыми стенами из пятнистого камуфляжа, я ощутила увесистый пинок пониже спины и, издав какой-то совершенно неожиданный для меня самой писк, в последний раз в жизни взяла себя в руки, чтобы достало сил переставлять ставшие кисельными ноги…

— Прочь с дороги! Все!.. — заорал умный Вилька, не пожелавший, чтобы его достали со спины в процессе нашего движения, которое длилось (я и сейчас так думаю) целую бесконечную вечность.

И спустя какие-то секунды позади нас образовалась пустота, чего нельзя было сказать о пространстве впереди. Потому что на пути Вильяма к желтому «мерседесу», и впрямь припаркованному рядом с кустами, где должна была и по сей момент отсиживаться счастливая по сравнению со мной Танька, возникла одна-единственная фигура… В тот миг, когда я увидела Фрэда, стоявшего с опущенным вниз пистолетом в руках, мне впервые и самой захотелось умереть: этот отчаянный дурак все-таки решил осуществить свою мечту — поглядеть в глаза другу детства…

— Уходи, убьет! — прохрипела я, почти теряя сознание от удушья, поскольку Вильям, видимо, тоже опознал Фрэда и его железобетонные мускулы молниеносно превратились в стальные. Настоящий медвежий капкан! А ведь я, если вы помните, тоненькая и хрупкая, мне бы вполне хватило и каких-нибудь заячьих силков!..

Наверное, я бы все-таки выстояла, если бы не последовавшие затем события, уложившиеся, во что я и до сих пор не верю, в какие-то полторы минуты.

Зажав меня стальной хваткой, возлюбленный муженек тут же перенаправил дуло пистолета с моего виска на своего друга детства… Кажется, одновременно с этим что-то выкрикнув. Лично я помню только адский грохот выстрела у себя над ухом и Фрэда, на лице которого не было ничего, кроме глубокого недоумения… Как-то неуверенно шагнув вперед, мой бывший телохранитель медленно, словно в рапидной съемке, опустился на оба колена прямо в пыль, глубоко вдохнул ртом раскаленный воздух нынешнего проклятого лета и уж потом упал лицом вниз, выронив свой пистолет… Кажется, я все-таки сумела заорать, потому что помню жуткий удар в спину, которым наградил меня супруг, и то, как он волоком потащил меня к своему «мерседесу».

В тот миг, когда мы достигли оказавшейся открытой дверцы и бывший родной и близкий человек начал запихивать меня вовнутрь, все и случилось.

Кошмарный звук, напоминающий слово «Хряп!», и отчаянный женский визг прозвучали и слились воедино, когда Вильям запихал меня в «мерседес» примерно наполовину и с помощью пинков проталкивал все остальное во вполне понятной безумной спешке. В ту же секунду пинки прекратились, Вилькины пальцы отпустили мое истерзанное горло. Потрясенная всем этим, я открыла глаза, зажмуренные с того момента, как упал Фрэд, и увидела… Никогда в жизни вам не догадаться, что именно я увидела. Точнее — кого!

Прямо передо мной, наполовину впихнутой в салон машины, во всю глотку визжала, приплясывая на месте, моя Танька!.. В Танькиных руках была крепко зажата монтировка, которой она размахивала, как дикий индеец каким-нибудь томагавком, только в отличие от бумеранга на монтировке отчетливо виднелась кровь… Стало ясно, почему моя подружка визжит и скачет: это была ее обычная, еще с детства, реакция на вид крови даже при пустяковом порезе… Ничего не соображая, я с трудом оторвала взгляд от заливисто визжащей, отплясывающей подруги и увидела одновременно две вещи: у Татьяниных ног какой-то совершенно безвольной кучкой валялся наш общий возлюбленный, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто именно приварил ему с такой силой по башке, окрасив его белокурые кудри в алый цвет… От ворот дачи к нам уже бежала, наверное, целая тысяча людей в камуфляже, размахивая своими бесполезными автоматами и пистолетами.

— Ты его все-таки убила… — прошептала я и благополучно лишилась сознания в третий раз подряд за последние дни.

Глава 24

После боя

Между прочим, профессор Иван Константинович, который грозил написать жалобу на Фрэда его же московскому начальству, на поверку оказался настоящим лапушкой. И почти сразу согласился положить меня в одну палату с Любочкой Вышинской. Хотя Любочкина палата считалась послеоперационной и ставить там больше одной койки было не принято. Но профессор, узнав про всю эту ужасную историю, пошел нам навстречу и разрешил, тем более что Любочка ужасно страдала от одиночества и, как выяснилось, от невозможности поговорить с кем-нибудь, кроме своей мамы Ирины Львовны, о высоком… Я имею в виду высокие материи.

Возможно, кому-нибудь ее разговоры и показались бы чистой воды занудством. Но мне такой вариант обновленной Любочки нравился куда больше предыдущего. И, не особенно вдаваясь в причины столь разительного перерождения, я слушала ее с удовольствием. И во всем соглашалась — особенно с тем, что людей, причинивших тебе даже столь жуткие неприятности, какие были причинены нам, следует прощать…

Посетителей сразу же стало ходить в два раза больше, но нетерпеливее всех я поджидала, разумеется, мою лучшую подругу Таньку, спасшую мне жизнь. Впервые она объявилась только на третий день моего пребывания в больнице, после того как стало окончательно ясно, что Вильям вполне жив и даже здоров и, соответственно, пригоден к тому, чтобы держать ответ за содеянное по полной программе… После этого Татьяна наконец прекратила рыдать от мысли, что стала убийцей, и, едва дождавшись возможности глядеть на мир не сквозь опухшие щелочки, а более-менее нормально, дунула ко мне в больницу. Разумеется, в неприемные часы, и, разумеется, ее, как дочь генерального прокурора города, ко мне впустили.

— Ли-изочка, — попробовала она вновь начать лить слезы прямо с порога, но, перехватив предупреждающей взгляд сопровождавшей медсестры, тут же сменила пластинку. — Жаль, что я его не убила! — заявила Татьяна совсем другим, кровожадным голосом и решительно прошагала к моей кровати, не обращая внимания на тихо ахнувшую от ее заявления Любочку. В руках у Татьяны был огромный пакет и цветы. Спустя минуту обе имеющиеся в палате тумбочки были сплошь уставлены всевозможной вкуснятиной домашнего приготовления в разнокалиберных кастрюлях, кастрюльках и даже кружках.

— Я твои домашние запасы привела в порядок, — деловито сообщила Татьяна. — Не понимаю, как можно так жить: ни специй, ни мяса в морозилке, ни даже соли в запасе! И кто тебе сказал, что собак можно кормить одним «Педдигри»?!

— Не вздумай мне избаловать Варвару своими котлетами, — прошептала я, поскольку говорить громко пока еще не могла: мое бедное горло пострадало в этой истории больше всего. Особенно после железных объятий супруга…

— Ты тут лежишь и, наверное, ничего не знаешь, — хвастливо заявила Танька, — а я владею всей информацией!..

Я не стала ее разочаровывать и признаваться, что уже два раза за подаренные шоколадки, которые я теперь на дух не выношу, медсестричка тайком водила меня в мужское отделение к Фрэду… Сам он пока что ходить после того ранения не решался, тем более так далеко. Что не мешало ему быть полностью осведомленным о происходящем за стенами больницы… Коллеги навещали моего телохранителя исправно, установив строгую очередность. А один раз к ним даже подключился капитан Широков.