Читать книгу "Я буду рядом - Кун-Суук Шин"

В памяти всплывают лица как спасение. Смеющиеся лица, сияющие, словно звезды, любящие голоса, радостные улыбки, а порой чей-то мрачный взгляд… При очередном порыве ледяного океанского ветра я выкрикиваю одно за другим имена моих далеких любимых людей, словно произношу слова молитвы.

Юн!

Когда я около шести вечера прихожу на свой наблюдательный пост и расставляю оружие в бункере, остается еще немного времени до того, как солнце окончательно скроется за горизонтом и наступит темнота. В такие моменты я записываю некоторые свои мысли, и пишу письма к тебе, и делаю карандашные наброски океана и гор. Сидящий в отдалении на своем наблюдательном посту солдат с безучастным видом курит сигарету. И эти моменты, когда поблизости нет вышестоящих чинов и офицеров, принадлежат исключительно мне одному. И думаю, те моменты, когда меня окружают лишь волны и ветер, а я что-то пишу в своем блокноте, сейчас и есть счастливейшие моменты в моей жизни.

Несколько дней назад, на рассвете, как раз перед окончанием времени охраны, мы собрали солому, которой в зимнее время были выстланы полы в бункерах, и подожгли ее. На другой стороне песчаных дюн, где накатывал прибой, я увидел рыбаков и их жен, отправившихся на работу. Поначалу бесцветная солома никак не загоралась, но вскоре показались первые слабые язычки пламени, породившие слабое тепло и едкий дым. Я стоял в компании пятерых-шестерых солдат и долго смотрел на сияющий огонек. В какое-то мгновение пламя превратилось в серый пепел, и я почувствовал, как тяжелые камни в моей душе начали медленно разрушаться.

Сегодня я проснулся поздно и обнаружил на улице плотную пелену тумана и мелкий дождик. Я немного постоял снаружи, наслаждаясь ласковыми прикосновениями невесомых дождевых капель к моей коже. Но даже в полдень туман по-прежнему оставался таким плотным, что кромка воды едва просматривалась между соснами. Море и небо образовали безрадостную серую поверхность. Мне нечем было заняться, нечего читать, и весь день я провел в думах о тебе. Неужели всякий раз во время дождя я становлюсь сентиментальным, потому что так и застрял в юношеском переходном периоде, выражаясь словами психологов? Во время учебы в колледже, в дождливые дни, я бродил по центру города и не обращал внимания на сырость. В то время я посещал одно и то же кафе, где диджей в кабинке принимал музыкальные заказы. Я заходил в это кафе, промокший насквозь, и просил поставить какую-нибудь медленную, спокойную песню, вроде „Seems So Long Ago, Nancy“ Леонарда Коэна[16], или „Old Records Never Die“ Яна Хантера, или „Private Investigation“ Dire Straits. Теперь все это не более чем смутные воспоминания. В то время я часто слушал еще одну песню. Не помню имени певца, но песня называлась „Time In A Bottle“ („Время в бутылке“).

Юн, как бы мне хотелось спрятать время в бутылку и доставать его всякий раз, когда мне это будет необходимо.

Прошлой ночью я был в карауле на границе, когда вдруг неожиданно прикатил командир батальона на джипе. К счастью, я не спал и должным образом отдал ему честь. Он провел проверку, сказал мне несколько поощрительных слов и уже собрался усесться в свой джип, как вдруг обернулся и спросил: „Эй, капрал, у тебя есть девушка?“ В армии существует негласное правило: когда старший офицер или тот, кто служит дольше вас, спрашивает, есть ли у тебя девушка, ты должен ответить утвердительно, несмотря на настоящее положение дел. Я представил твое лицо и ответил: „Сэр, да, сэр! Есть, сэр!“ Тогда командир батальона спросил: „Полагаешь, ты можешь доверять ей, когда вы так далеко друг от друга?“ Я помедлил, а затем отчеканил: „Сэр, она будет ждать меня, сэр!“ Он некоторое время смотрел на меня, словно собираясь сказать что-то еще, но затем назвал меня тупым придурком и запрыгнул в джип. Я смотрел ему вслед, пока задние фары машины не скрылись в темноте, и думал о его словах. Зачем он задал мне глупый детский вопрос, а затем назвал тупым придурком? Возможно, эти слова просто случайно сорвались у него с языка, пока он пытался придумать какое-нибудь утешение? Но после нашего короткого разговора в темноте я убедился лишь в одном – кто я есть на самом деле. Я – тупой придурок.

Вчера один из парней, получивший наряд на кухонные работы, поймал рядом с нашей частью четырех змей. У одной из змей, которая называлась щитомордник, на хвосте было жало с желтым ядом. Говорили, что летом змеи заползали в бараки. Только представь себе такое. Поднимаешь одеяло, а оттуда выползает змея. Когда я утром вернулся с побережья, мне рассказали, что командир взвода и еще несколько старших чинов пожарили змей и съели их, запивая соджу[17]. Но меня нисколько не покоробило. В спецназе я делал вещи гораздо хуже. Если бы я рассказал тебе, на что готов человек, лишь бы выжить в горах, ты, возможно, не захотела бы меня больше видеть. Люди там едят змей, которые еще живы и корчатся от боли даже после того, как с них чулком сняли кожу и выпотрошили внутренности. Я так много повидал ужасного здесь, в армии.

Каждый раз я смотрел на океан сквозь очки ночного видения и ощущал себя ночным животным. Скользкий приклад винтовки. Брызги морских волн повсюду. Даже сейчас в своих снах я бесконечно марширую в колонне по учебному полигону, пока кто-нибудь не гаркнет: „Подъем!“ – и я просыпаюсь.

По сравнению с пустынным ночным берегом в свете дня пляж кажется мне прекрасным. Вчера вся наша казарма разделась до своих казенных трусов и беглым маршем направилась на берег, чтобы искупаться в океане. С непривычки вода показалась обжигающе ледяной, но мы кричали и резвились в волнах, как дети, и в конце концов согрелись. Мне пришло в голову, что, если дела и дальше так пойдут, я тоже могу стать простым человеком, соответствовать ярлыку солдата или человека, завербованного на военную службу, и в дальнейшем спокойно вернуться в обычное общество. Меня больше не терзает непонятное беспокойство, которое тревожило меня в самом начале. Я люблю цитировать избитую стихотворную строчку: „Если жизнь тебя обманет, ты не злись и не горюй!“ Но время от времени мне приходит в голову – меня обманывает не жизнь, а я вожу ее за нос.

Юн!

Погода сегодня пасмурная. Я на всякий случай прихватил с собой плащ, взял блокнот и отправился проверить линию прекращения огня. С пыхтением я забрался на крутой склон, мое лицо раскраснелось и вспотело от натуги. Я присел на край скалы и окинул взглядом мрачное море, в блокноте нарисовал одинокую крохотную лодку, качающуюся вдали на волнах. Казалось, она оставляет на воде четкий карандашный след. Мне понравился рисунок, и я отправляю его тебе».

После того как его перевели из войск специального назначения в береговой патруль, Дэн, похоже, коротал время за написанием этих писем. Я получила от него письмо с просьбой навестить его. Он так сильно изменился! Я долго смотрела на письмо человека, который когда-то хотел совсем отказаться от встреч и писем, а теперь просил приехать к нему. Я чувствовала – ему одиноко и трудно, и он очень устал.