Читать книгу "Соло на троих - Ника Сафронова"

Очнулась я только в три часа ночи с осознанием того, что у меня дико ломит спину и шею. Оказалось, что мы мирно спим в обнимку с Толиком на угловом диванчике в кухне. Причем сидя.

Стоило мне пошевелиться, как мой сотоварищ тоже открыл глаза.

– Душевно посидели, – хрустнув позвоночником, сказал он.

– Да уж… А этих-то в вытрезвитель, что ли, забрали? – спросила я, имея в виду Лизоньку и Павлушу.

Толик понял, о ком я говорю, но все равно удивился:

– Ты не помнишь, как вы с братом в течение получаса желали друг другу доброй ночи?

– Нет.

– А как ты напутствовала Лизавету на сон грядущий, чтобы она хорошенько тужилась и не ругалась на акушеров?

– Нет, – холодея, созналась я.

– Ну, тогда даже не спрашиваю, припоминаешь ли ты тему нашего с тобой дальнейшего разговора…

– Не спрашивай! – согласилась было я.

Но тут же подумала: «А что, если я решила поплакаться Толику в жилетку? Что, если сболтнула лишнего?»

Поэтому решила уточнить:

– А мы обсуждали какие-то личные темы?

Вместо ответа Толик вздохнул, убрал руку с моего плеча. Поднялся.

– Чай будешь?

– Буду, да. Пить хочется невозможно!

Он как-то понимающе усмехнулся и врубил чайник.

– Мы обсуждали с тобой, почему один человек способен предать другого человека.

«Ну точно!» – запаниковала я.

– Да? И с чем это было связано?

Толик посмотрел на меня очень внимательно.

– Ну, очевидно, с какой-то твоей личной драмой…

Я закусила губу. Подумаешь, драма! Вот возьму и пересплю сейчас с Толиком! И все! Считай, квиты! Пусть даже сволочь Лихоборский никогда об этом не узнает! Хотя, конечно, с Мишаней было бы круче…

Толик прервал мои низменные мечты.

– Я тебе уже говорил, – сказал он, – но повторю еще раз. Потому что едва ли на тебя сойдет просветление, и ты когда-нибудь вспомнишь мои слова. Не спеши делать выводы! Человек может оступиться. Причем легко и непринужденно. Вот, например, сегодня… Если бы я не умел держать себя в руках, ты бы тоже предала человека, а потом даже не сочла бы это предательством. Подумала бы: чего, мол, только не бывает по пьяной лавочке? Я прав?

– Никого бы я не предала, – буркнула я.

А сама аж испариной покрылась. Е-мое! Значит, я уже предпринимала попытку «око за око»? Толика домогалась? Твою мать! А он, стало быть, меня отверг!..

Толик, поставив передо мной большой бокал с крепко заваренным чаем, снова уселся рядом.

– Пей, благочестивое существо!

Он страдальчески потерся лбом о кулак. И я вдруг обратила внимание, что в его черных вихрах уже кое-где поблескивают серебристые нити.

– У тебя, кажется, импозантная седина намечается, – заметила я ему.

– Старею…

Толик грустно усмехнулся, влез в карман, достал сигареты. Прежде чем закурить, он как следует размял папироску пальцами.

– Ты вот говоришь, не хочешь строить ни с кем отношений, чтобы избежать человеческой подлости…

– Это я такое говорю?

– Ты…

– Ну… – развела я руками, – раз говорю, значит, так, наверное, оно и есть.

– Напрасно, – Толик, выпустив струйку дыма, пожал плечами. – Если не хочешь страдать, научись смотреть на вещи чуть проще. Иди по жизни легко! Прощай людям их мелкие оплошности! Даже измену! Ведь в конечном счете физическая измена для мужчины не так уж много и значит…

«Ага, – смекнула я, – значит, я ему все-таки не все разболтала! Да, хорошо. Согласна. Я бы еще смогла как-то вынести «индианку». Но, по-моему, измена с лучшей подругой – это уже перебор. Даже если всему виной исключительно животный инстинкт!»

– Слушай, Толик, – нервно потерла я переносицу, – давай больше не будем говорить на эту тему. Хочешь, я спою тебе на ночь пару песенок из «Бременских музыкантов», и пойдем спать, а?

– Нет, пожалуй, петь не стоит. А спать иди, конечно. Вид у тебя измотанный.

– А ты?

Толик помотал головой:

– Я уже не буду ложиться. Часов в пять поеду. Как раз к открытию метро поспею.

– На поезд боишься опоздать?

– Да нет. Поезд у меня днем, – Толик зевнул, прикрывшись кулаком. – Ну так, по городу пройдусь…

И тут до меня дошло. Конечно, он не будет ложиться! Где ему спать-то? Со мной в одной комнате? А ну как я снова приставать начну? Что за кошмар! Постелить человеку негде!

– Слушай, Толик! – внезапно осенило меня. – А у тебя случайно не найдется тысячи полторы долларов? Хочу квартиру себе снимать.

Он удивленно приподнял бровь:

– Будешь отъединяться?

– Да пора уже. Сколько можно-то?

Толик одобрительно кивнул.

– Найдется. Я как раз сейчас при зеленых.

Он сходил в прихожую. Принес деньги.

– Держи! Здесь на всякий случай побольше. Вдруг не уложишься…

– Ой, спасибо тебе, Толечка! – я в порыве обхватила его за шею и чмокнула, с трудом дотянувшись до его щеки. – Верну через месяц-полтора, ладно?

Он взял меня двумя руками за талию. Улыбнулся:

– Вернешь когда сможешь.

Щепетильная какая-то ситуация вышла. Я стою, к нему прижимаюсь. А он своими ладонями сжимает мои бока. И выпускать, судя по всему, не намеревается. Черт его знает, что он себе там надумал! Может, решил, что с этого момента я ему чем-то обязана? Точно!.. Теперь Толик начинает меня целовать. Поцеловал – и слегка отстранился. Смотрит, как я реагирую. Я ничего. Тоже только смотрю…

В общем, где только потом его руки не побывали! Еле с ним сообразили, что надо бы от греха убраться к Астаху. Неровен час, кто-нибудь из домашних выйдет на ночной променад. Я потихоньку выволокла из шкафа старый матрас. Толик отнес его в соседнюю квартиру. Потом вернулся, помог дотащить мне подушки и одеяло. И все это в каком-то ошеломляющем темпе.

Потом мы еще какое-то время стояли посреди пустой комнаты. Вперемешку с газетами, запахом краски и белесыми пятнами на окне. Словно привыкали друг к другу. Толик – теперь уже не спеша – на ощупь изучал мое тело. Еще не решаясь избавить его от одежды, я все смотрела, пытаясь не думать О ТОМ… ДРУГОМ…

Потом по моей настоятельной просьбе мы погасили свет. Встали босыми ногами на нашу импровизированную лежанку. Толик стащил все, что было на мне, и все, что было на нем.

И, как сказала бы Поля, это произошло…

«Только зачем? – думала я, глядя сквозь тернии побелки на звезды. – Кому я сделала хуже?» Толикова рука на моем бедре казалась тяжелой, как пудовая гиря. Я прислушивалась к урчанию в его животе и желала лишь одного – скорее уйти. Обмыться. Спрятаться в свою девственную пижаму и хлопнуться спать. Чтобы забыть и никогда уже больше не вспоминать о том, что здесь произошло.