Читать книгу "Главное - доплыть! - Элизабет Хайд"

Митчелл взглянул на залепленную пластырем ранку. Не сказать, чтобы он выглядел особенно скверно, но Митчелл, видимо, в данном случае никого не собирался щадить.

— Если я все-таки получу заражение, вы страшно пожалеете, — предупредил он Джея-Ти.

Гид встал и отряхнул песок с шортов.

— О чем?

— О том, что оставили собаку, — сказал Митчелл. — Кто над вами главный? Лицензионная комиссия? Сомневаюсь, что ей это понравится. Сто двадцать пять спусков, говорите? Возможно, идеальное число, чтобы поставить точку.

«Ну привяжите же его к муравейнику, — подсказала Мать-Ехидна. — Хочешь, я это сделаю?»

— Я бы не стал так далеко заходить, — ответил Джей-Ти.

— Не раздражайте меня, — предупредил Митчелл.

Эвелин спустилась к плотам и подождала, пока гиды обратят на нее внимание.

— Между прочим, — решительно начала она, — перекись водорода не самое лучшее дезинфицирующее средство.

— Учтем, — ответил Джей-Ти. — Спасибо, Эвелин.

Та развернулась и полезла вверх по склону.

— Хорошая женщина, — заметил Эбо. — Пусть даже и старомодная.

— Да, — согласился Джей-Ти.

Дикси откинулась на спину и закрыла глаза.

— Ты когда-нибудь мечтал о том, чтобы путешествие поскорее закончилось?

— Считаешь дни, Дикси?

— Нет. Просто радуюсь, что не я руководитель группы.

Глава 34

День девятый, вечер. Апсет, сто пятидесятая миля

Вечер выдался напряженный. Митчелл отделился от компании и ужинал в одиночестве. Лена попыталась последовать за мужем, но, получив сердитый отпор, осталась с остальными и выслушала строгое поучение от Джил и Сьюзен. Обе полагали, что Лена вовсе не обязана в течение следующих тридцати лет выслушивать грубости.

— Он не грубит, — возразила Лена.

— Он оказывает на тебя депрессивное воздействие, — пояснила Эвелин, и Лена не стала возражать. Эвелин стало приятно, что она столь точно высказалась. Женщины, устроившись на узкой полоске песка у скалы, сидели рядом и смотрели на реку, блестящую и темную. Эвелин подвинулась ближе к Джил.

— Митчелл нелегко уживается с группой, — объяснила Лена.

— Не стоит извиняться, — успокоила ее Сьюзен.

— Он так хотел сюда попасть… — продолжала Лена. — Городской совет попросит его устроить показ слайдов в библиотеке, если он пройдет путем Пауэлла. А один наш знакомый работает в «Нэшнл джиогрэфик». Митчелл мог бы написать для них статью. Впрочем, это лишь планы, — добавила она.

Внизу, по самой середине реки, бесшумно проплыл одинокий каяк. Женщины помахали. Гребец тоже.

— И все-таки немного вежливости еще никому не помешало, — заметила Джил.

— Я и не спорю, — согласилась Лена. — Но вы, девочки, не знаете Митчелла так, как знаю его я. Вы знакомы с ним всего восемь дней, а я — тридцать лет. Пусть он порой и ведет себя грубо, но в душе вовсе не грубиян…

Питер готов был смириться с тем, что никто не сделает ему минет за оставшиеся четыре дня поездки, но сильно сомневался в том, что у него хватит сил терпеть Митчелла все это время.

Он взял свою тарелку и присоединился к Эми, даже не затрудняя себя вступительной фразой.

— Думаю, ночью нужно заткнуть ему рот носком, — как бы размышляя вслух, сказал он, разрезая мясо. — Потом связать руки, оттащить к реке и как следует искупать.

— И все надо сделать так, будто он сам упал, — уточнила Эми.

— Или я, или он, — продолжал Питер. — Один из нас должен уйти.

— Мама охотно нам поможет. Она сильная.

— И мне плевать, даже если я в тюрьму сяду, — не унимался Питер. — Меня тошнит оттого, что этот тип вечно в центре внимания. А почему ты не ешь?

— Не голодна.

— Сейчас не лучшее время, чтобы садиться на диету.

— Спасибо, доктор. — Эми взяла с тарелки Питера кусочек мяса. — Теперь доволен?

— Давай положим ему в спальник бифштекс. Все остальное сделает Миксер.

— Сунем в шляпу дохлого скорпиона.

— Или нальем в кофе острого соуса.

Они смотрели, как Митчелл фотографирует Дикси, склонившуюся над коробкой в довольно неуклюжей позе.

— Клянусь, если он хотя бы раз сфотографирует меня… — начал Питер.

— О Господи… — выдохнула Эми, присев. — У меня прекрасная идея.

Эми поделилась с Питером тем, что пришло ей в голову. Поначалу Питер подумал, что это слишком примитивно и что никто не оценит тонкости замысла, но когда Эми принялась приводить примеры, восхитился ее находчивостью. Десять дней назад Питер был уверен в том, что вообще не обратит внимания на эту девушку. А теперь его переполняло чувство восхищения.

— А ты можешь быть настоящей злюкой, когда захочешь, — сказал он.

— Я уже заканчиваю школу, — напомнила Эми.

12 июля

Сегодня Митчелл стукнулся головой о камень и вел себя как настоящая свинья, на всех огрызался, включая Руфь. Потом я и Питер за ужином сговорились уделать Митчелла, и меня осенило. Это было настоящее озарение. Бог свидетель. Мы ему отомстим.

Мы исходили из того, что Митчелл всю поездку всех фотографирует: Сэма с муравьем, Марка и Джил, постоянно выясняющих отношения, Джея-Tи, перевязывающего ногу Руфи, Эвелин в спортивном лифчике (положим, зря она его носит, но мы ведь на реке и даже я могу носить спортивный лифчик, если захочу, только не смейте меня в нем фотографировать!!!). Короче, мы с Питером будем фотографировать Митчелла. Абсолютно невинные снимки, но они станут напоминать нам о том, какая он свинья. Для начала — мы сфотографируем, как он фотографирует. А еще я очень хочу снимок Митчелла без рубашки, если только меня не вырвет в процессе. К слову о Лене — благодаря этим снимкам мы будем помнить, как именно мужья НЕ ДОЛЖНЫ с нами обращаться.

Потом мы составим альбом и выложим в Интернет.

Разве я не самая большая стерва на свете?

День десятый

От Апсета до Ферн-Глена

Глава 35

День десятый. Со сто пятидесятой по сто пятьдесят седьмую милю

На следующий день Питер и Эми принялись за работу — они фотографировали всех, а особенно Митчелла. Как поясняла Эми — все это были снимки абсолютно невинного содержания. Вот Митчелл размешивает кофе в кружке, он же — с руками в карманах шортов. Питер сделал удачный снимок исписанного путеводителя Митчелла. Эми застала его в тот момент, когда он поскользнулся, забираясь на плот, а потом сфотографировала Митчелла, гордо сидящего впереди и готового к отплытию, взирающего на тех, кто еще рассаживался.