Читать книгу "Валтасар. Падение Вавилона - Михаил Ишков"

Подобное разрешение тяжб произвело на верхи страны впечатление грянувшего грома. С этого дня любой царский судья получал право устанавливать свое понимание законов и установлений, сложившихся в древние годы.

Царь, по единодушному мнению своих советников, пошел напролом. Собственно выбора у Амель-Мардука не было — без весомой доли храмовых доходов ни о какой войне с Мидией и речи быть не могло. Царской казны могло хватить на кратковременную военную операцию, однако в случае конфликта с Мидией Вавилон ждало долгое, жесткое, непредсказуемое противостояние. Но ради чего, задавались в городе вопросом, Амель-Мардук решил нарушить устоявшееся течение жизни, подрубить торговлю, пересмотреть не в пользу Вавилона отношения с зависимыми странами и бросить страну в горнило тяжелой войны, когда даже враг не желал начинать ее. Амель мог полюбовно решить все спорные вопросы с родственником Астиагом. Зачем война, если мидийское войско уже более чем полвека не знала поражений и по численности превосходило любую другую армию, кроме вавилонской? Зачем решать спорные вопросы силой? Подобная политика казалось верхом безумия.

Только самой верхушке вавилонской знати, а также армейскому руководству, в подавляющем большинстве состоящему из халдеев, было известно о подлинной, скрытой от людских глаз подоплеке событий. Укрепившийся на троне после обретения царственности Амель-Мардук и его советники полагали, что, запершись во дворце, они сумеют обезопасить себя от дерзких поползновений недоброжелателей. После прихода наемников-греков и дополнительного отряда из Дамаска Амель решил приступить к выполнению главной задачи — к укреплению своей власти. В понимании царя, разделяемом его ближайшими соратниками, на пути безраздельного владычества над великим городом, главным препятствием оставалась армия и, конечно, Нериглиссар. Как раз эту проблему и могла решить война с Мидией — затяжная, требующая многих усилий, кровопролитная, пожирающая ресурсы. Вот когда обнаружилась недальновидность Амеля-Мардука, его неумение разбираться в сложных политических вопросах. Если с точки зрения Египта и Лидии, а также Сирии, Финикии, Иудеи, Аммона и других мелких государств подобная война была благом, причем ее исход их не волновал, так как победитель оказывался в не менее тяжелом положении, чем побежденный, то для Амеля ее неблагоприятное окончание могло обернуться не только отлучением от трона, но и позорной смертью.

Амель в силу неосознанной нерешительности, всегда довлеющей над поступками малоспособных к умственной деятельности людей, а Закир вследствие непонимания и неумения досконально просчитать расстановку сил в Вавилоне, клюнули на коварный план Набонида, подсказавшего правителю, как расправиться с обидчиками в армии и установить над войском свой контроль. В условиях войны головы Рахима, Набузардана и других так и покатились бы к его ногам.

То-то будет радости.

* * *

Как-то ночью в начале сезона жары два грека в полном вооружении явились в дом Рахима-Подставь спину. Они подняли хозяина с постели и передали ему приказ начальника дворцовой стражи Никандра незамедлительно явиться во дворец. Для того чтобы никто не смог чинить препятствий старому декуму, его должны были сопровождать два стража.

Греки вели себя в доме старого воина осмотрительно и вежливо, однако для Рахима не стали тайной их любознательные взгляды, которыми они осмотрели двор и дом. Взгляды были наметанные — воины сразу приметили те помещения, где должно было храниться самое ценное, что имела семья.

В доме стражи на Рахима сразу насел Закир. Он обвинил его в предательстве, злом умысле, неблагодарности и черной зависти, если тот решился покуситься на жизнь того, кто был наделен царственностью.

Рахим тут же рухнул на колени, начал доказывать, что никогда не держал злых мыслей в отношении повелителя, призывал богов в свидетели. Закир долго слушал его, потом коротко приказал.

— Жечь огнем!

Набонид появился в застенке, когда Рахиму начали подпаливать седые волосы на груди. Царский голова замер на пороге, изумленно глянул на подвешенного на бревне декума, на двух палачей, стоявших возле него с факелами в руках, на вышедшего из себя Закира, пытавшегося ухватить Рахима за скудный венчик волос на затылке.

— Прекратить! — заорал Набонид. — Немедленно прекратить!..

Закир повернулся в его сторону и отступил от Рахима. Вернулся, устроился в кресле, грозно глянул в сторону появившегося сановника.

Набонид некоторое время изучал его взглядом. Рахима между тем спустили с бревна, окатили водой. Наконец начальник царской канцелярии спокойно, как ни в чем не бывало, спросил Закира.

— Ты что, сирийская собака, здесь затеял? Рехнулся, забыл приказ?

Закир от неожиданности даже привстал с места. Его лицо пошло пятнами, а Набонид между тем продолжал наступать.

— Отъелся на вавилонских харчах? Теперь безумствуешь!..

— Как ты смеешь?! — воскликнул Закир тонким дрожащим голосом. — Кто ты такой!

— Сейчас ты узнаешь, кто я такой! — тем же зловещим голосом ответил Набонид и добавил. — Запомни, с тобой сейчас поступят так, как потребует Рахим. Я добьюсь у государя указа.

Закир сразу сел на место.

— В чем дело? — он пожал плечами. — Я всего лишь проверял его преданность.

— Проверил?

— Да.

— Каков результат.

— Мерзавец именами вавилонских богов клянется, что всегда был верен государю. Конечно, врет, собака.

Набонид усмехнулся.

— Врет, говоришь? Кстати, чьими именами он клялся.

— Я не знаю точно. Восходящей луной клялся, солнцем… Заявил, что оно, как точно называется, не знаю, является его покровителем.

— Ага, не знаешь… Живешь в Вавилоне и не знаешь? Хорошо, подожди здесь.

Он вышел из пыточной.

Закир некоторое время угрюмо смотрел перед собой, потом крикнул палачам.

— Приведите его в чувство, — и указал на лежавшего без движения Рахима.

Слуги вновь окатили декума из кожаного ведра. Рахим приподнял голову. Закир подошел, взял его за подбородок.

— Скажешь, что с тобой хорошо обращались.

Взгляд у Рахима прояснился, он дерзко глянул на сирийца.

— Нет, уважаемый. Я расскажу все, как оно было. Как ты заставлял меня покуситься на жизнь господина. Как уговаривал найти сообщников, которым ты готов запла…

Он не договорил. Закир с силой ударил его ногой в лицо.

В следующее мгновение в подвальное помещение вошли Амель-Мардук и Набонид.

Набонид подвел Амеля к потерявшему сознание Рахиму, спросил.

— Что будем делать, государь? Дальше что? — затем он обратился к дяде царя. — В чем ты обвиняешь его, Закир?

— Он — собака! Он — двуличен!

Набонид кивнул.

— Хорошо, завтра весь город будет знать, что Рахима подвергли пыткам за то, что он собака и отличается двуличностью. Государь, позволь мне уйти в отставку. Я не могу служить рядом с теми, кто оскорбляет воина, всю жизнь сражавшегося за величие Вавилона.